«Военком мне сразу сказал, что окошка в гробу не будет»: жительница Балахты рассказала, как хоронила сына, погибшего в СВО

В администрации поселка Балахта сообщили о гибели под Луганском местного жителя Михаила Кильсеева. 30-летний мужчина был мобилизован в конце сентября. Он сам отказался от брони, которую получил на предприятии, и ушел по повестке.

Мать погибшего, Евгения Кильсеева, с возмущением передает слова сына о быте и вооружении бойцов на передовой.

— С 17 на 18 ноября их увезли под Луганск. Они там всё время блиндажи себе строили. Им выдали масляную печку, от нее копоть была невозможная, поэтому сами купили себе и нормальную буржуйку, которая отапливает, и генератор, — говорит мать погибшего.

Евгения рассказывает, что, наслушавшись рассказов сына, она не выдержала и 24 декабря написала письмо Владимиру Путину, но ответа не получила до сих пор.

— Миша тогда еще был жив. Я просила у президента, чтобы мне вернули сына. Так и написала: «Заклинаю Богом, верните мне сына». Рассказала о том, что творилось в учебке и на передовой. Написала о том, что в СМИ очень много неправды, а мы, родственники, общаемся с мобилизованными и знаем правду. Написала, что ребятам самим приходится покупать генераторы и печки. 24 декабря отправила. А как потом оказалось, что 25 декабря моего сына уже не было в живых, — говорит Евгения.

В конце декабря в госпиталь с тяжелым ранением попал другой балахтинец. Он сообщил жене, что есть погибшие из местных. После этого в поселке две недели гуляли слухи, что везут двух «двухсотых», однако военкомат отмалчивался.

— Только 13 января ко мне приехали из военкомата и отдали извещение о гибели. Военком мне сразу сказал, что окошка в гробу не будет и открывать мне его никто не даст, потому что тело у Миши целое, а лицо и голова пострадали больше всего, — рассказывает Евгения Кильсеева. — Когда Мишу и еще одного его сослуживца привезли (некролог о еще одном погибшем из Балахты выйдет в ближайшее время. — Прим. ред.), я увидела, что цинковые гробы у обоих ребят сделаны как попало. Видимо, их там штампуют массово. Они как будто даже не герметичные, потому что запах явственно чувствовался. Переделывать гробы нам не разрешили.

Евгения признается, что сейчас относится к спецоперации по-другому.

— Когда всё начиналось, Миша читал интернет и говорил мне: «Там гибнут наши пацаны, надо им помогать». А оттуда он стал звонить и говорить: «По телевизору говорят одно, а на деле всё по-другому». И вот, я осталась совсем одна. Сын не был женат, у меня ни внуков, никого. Я Путину в том письме еще написала: «Если что-то случится, мне куда себя девать, в хоспис, в психушку? Куда меня определят? Мне даже дом оставить в наследство некому», — говорит Евгения Кильсеева.

Ранее мы писали о 45-летнем контрактнике из Балахты, который погиб в СВО. Своей жене он тоже звонил с фронта и рассказывал о желании вернуться домой.

«Сына я похоронила, а выплат за него до сих пор нет ни копейки!»: мать бойца из ЧВК «Вагнер» рассказала о его гибели.

«Нам в один день вручили повестки. Но его забрали, а меня — нет»: отец мобилизованного из села Мокруша рассказал о гибели сына.

«Он один пошел в разведку и подорвался на растяжке»: в Чечеуле похоронили 35-летнего мобилизованного. У него остались жена и двое детей.