Разбираем стройку радиоактивного могильника под Красноярском: ответы на самые тревожные вопросы

Спустя почти два года с момента начала строительства хранилища журналистов пригласили на площадку в 6 километрах от Железногорска. Споры о его необходимости и безопасности для жителей всего Красноярского края идут второе десятилетие. Вопросов множество: какие отходы и откуда туда повезут, будет ли радиация снаружи, а что если строители окажутся гастарбайтерами и совершат непоправимые ошибки? Разбираемся вместе в материале ниже.

Что представляет из себя хранилище радиоактивных отходов?

Посмотреть, как все это будет выглядеть и работать, пока можно только на картинках. Работы хоть и ведутся с 2017 года, пока будущее хранилище представляет собой поле с грунтовыми дорогами и вагончиками в лесу. Первые силы были брошены на строительство основной и запасной ЛЭП мощностью 400 мегаватт, которая могла бы снабжать весь Железногорск. Выполненные работы директор железногорского филиала НО РАО Николай Трохов оценил в 15%.

— Пока выполнена вертикальная планировка, завершен электрокомплекс, — говорит он. — Начинается строительство наземных зданий и сооружений: пожарной части, горно-спасательной, столовой, бытового корпуса, административного. Все, что понадобится для объёмного строительства, когда сюда зайдут горняки. Но это будет не раньше ноября следующего года, 9 месяцев им нужно на подготовку склада и площадки.

Радиоактивные отходы планируют захоранивать на глубине 525 метров в горе, порода называется гнейс, и она в три раза крепче, чем бетон. Примерно в таком же находится горно-химический комбинат Железногорска. В 50-х на месте закрытого города на 94 тысячи человек тоже были лес и горы. Совет народных комиссаров СССР искал место для секретного завода по наработке оружейного плутония, который бы выдержал ракетно-бомбовые удары и разместился бы в 200 метрах под землей. Горный массив у Енисея и Транссиба подошел и был утвержден Сталиным.

Почему строят именно под Железногорском?

Примерно с этого же времени начались поиски для площадки финальной изоляции ядерных отходов по всей стране. Они были засекречены, а каждое место носило кодовое название. В 70–80 годах ученые и геологи оценили массивы на Новой Земле в Архангельской области, Кольском полуострове, в Калмыкии, и стало понятно, рассказывают в «Росатоме», что в европейской части страны мест под глубокие захоронения долгоживущих отходов 1-го и 2-го классов нет. Зато там сейчас строятся хранилища для отходов 3-го и 4-го классов, которые лежат под землей на глубине 100 метров.

В 1992 году исследования добрались до Сибири, где было намечено 20 точек. Вспомнили про Железногорск. Спустя 15 лет исследований оказалось, что только здесь есть цельный камень без трещин и воды размером 1,5 на 1,5 километра.

В 2012 году в Железногорске прошли слушания, и после долгих споров большинство из 450 пришедших поддержали строительство. У экологов и красноярцев до сих пор вызывает недоумение, почему такой важный вопрос для края обсуждался в маленьком закрытом городе. Однако глава города Игорь Куксин заявил журналистам на днях, что все прошло в рамках федерального закона и оспаривать он его не намерен. У него самого, как у жителя «атомно-космического города», страхов хранилище не вызывает.

Зато, рассказывает эколог и представитель организации «Реки без границ» Александр Колотов, удалось добиться того, что «Росатом» получил разрешение на строительство лаборатории для исследований, а не всего хранилища.

— Многие экологические организации обратились в РАО, что нельзя так делать. Было принято решение о поэтапной реализации проекта, как происходит в других странах, — говорит эколог.

Сейчас разработку будущих могильников ведут в Германии, Франции, Китае, Японии, Бельгии. Ближе всего к получению лицензии финны, они хотят сделать могильник в скале на острове в Балтийском море, знают о коллегах в «Росатоме».

У нас в итоге на строительство, по оценкам железногорского филиала «Росатома», выделили 24 миллиарда рублей. На переделку лаборатории в хранилище понадобится еще 6 миллиардов, а может быть, и больше — время покажет.

Что будет делать лаборатория, если все исследования уже проведены?

Главная задача лаборатории, говорит замдиректора Института проблем безопасности развития атомной энергетики Российской академии наук Игорь Линге, ответит на вопрос: можно ли тут хоронить на века ядерные отходы 1-го и 2-го класса. Для этого с 2026 года, когда строительство будет завершено, начнутся масштабные исследования. В первую очередь проверят породу на трещины, наличие воды на глубине. Для этого, например, на стены просверленных вглубь стволов будут крепить специальные «памперсы» и смотреть, собирается ли там вода. Также будут мониторить уровень радиации, сейсмику, метеоусловия, газообразование и прочее. На основе показателей должны быть составлены прогнозы на 500 лет и дальше. Именно столько, например, хранятся отходы на других площадках «Росатома».

На время исследований, уверяют специалисты, ядерные отходы сюда спускаться не будут. Имитировать, например, температуру нагревания ядерных отходов высшего класса будут специальные приборы.

На исследования закладывают еще пять лет после строительства. Но период может продлиться и дольше. Во Франции, например, работы затянулись на 16 лет и еще не закончились.

Несмотря на огромные вложения, в «Росатоме» не исключают невозможность размещения могильника. Правда, отказываться от захоронений тут не намерены и могут понизить класс веществ с 1-го и 2-го до 3-го и 4-го, которые не требуют такой глубины. При положительном решении там обещают новые публичные слушания, а также описывают необходимость получения лицензии регулятора — Ростехнадзора и одобрение мировых ученых.

По оценке Игоря Линге, в лаборатории будет работать не больше 15 человек, как и в возможном хранилище отходов. Остальное будут делать в шахте машины.

Какие отходы повезут под Железногорск и откуда?

Больше всего красноярцы боятся стать придатком ядерных держав, которые будут свозить отходы под Железногорск. Однако директор местного филиала НО РАО Николай Трохов уверяет: в случае положительного решения тут окажется отработанное топливо с ГХК, Озерска и Северска.

— Это предприятия, которые занимались оружием, когда мы догоняли и перегоняли Америку в 40–60 годах, — говорит он. — Сейчас технологии позволяют избегать такого количество отходов 1-го и 2-го класса. От 3-го и 4-го мы вообще никуда не денемся. Они находятся вокруг нас, и в Красноярске есть несколько хранилищ. Это рентгеновские аппараты, спектрометры, сканеры в аэропортах. Это все работает на закрытых радиоактивных источниках. Они сейчас лежат наверху, и наша задача — их тоже спрятать вниз. Не дай бог, техногенная катастрофа, а может быть, какой-нибудь террорист туда забежит, они бахнут все вместе. Один ничего не значит, дает малую радиацию. Но когда их миллионы — представляете, в каждой поликлинике стоит рентгеновский аппарат? — будет не здорово. Надо понимать одно: на сегодняшний момент радиоактивные отходы существуют. И чтобы мы ни делали, они будут накапливаться, пока существует атомная энергетика. Боятся надо того, что они на земле. Любая техногенная катастрофа может привести к непредсказуемому результату. Наша задача — их спрятать поглубже.

Только вот называть «ядерным могильником» строение в «Росатоме» категорически отказываются: «Могильник — это сразу в голове: выкопал яму, закопал туда корову и засыпал. Здесь высоко технологичное производство».

При этом, отмечает эксперт, есть четыре варианта избавления от отходов — спрятать в воде, под землю, отправить в космос. Или спрятать в «чужую землю, но это будет стоить столько, что нам никакая нефть не поможет».

Общественник и автор петиции против строительства ядерного могильника, собравшей за эти годы 142 тысячи подписей, Федор Марьясов уверен, что в край повезут отходы с разных континентов, в том числе из Африки. Но в «Росатоме» опровергают эту информацию: 190-м законом за это предусмотрена уголовная ответственность. Но тут есть нюанс, объясняет Николай Тропов: «Если мы произвели радиоактивный источник и отправили за рубеж работать, то мы можем его забрать, потому что это наше».

За и против: весомые аргументы противников

Самым ярым противником строительства хранилища является красноярец Федор Марьясов. С его слов, представители компании лукавят, а слова о лаборатории являются прикрытием. В качестве примера он показывает договор между ГХК и железногорским филиалом «Росатома» от 2019 года о подключении электроснабжения. И там значится «Объект окончательной изоляции радиоактивных отходов», а не лаборатория, предшествующая ему. К тому же, уверен общественник, у компании на руках лицензия на эксплуатацию объекта захоронения РАО до 3000 года, хотя там говорят о другом.

— Эффективным московским манагерам захотелось сэкономить на логистике [ближе к ГХК. — Прим. ред.], и они передвинули площадку из изученного участка на сомнительное место. Зато теперь получается намного дешевле. На безопасность плевать, на век проектировщиков хватит, а там и спрашивать будет не с кого, — эмоционально убеждает Федор Марьясов.

Другие противники строительства, рассказывают в экологической организации «Беллона», в качестве аргументов приводят дороговизну и нерациональность глубинного захоронения — его тяжело мониторить. Силы проще бросить на захоронения на глубине 100 метров и разработку новых технологий, с помощью которых можно будет снижать активность этих отходов.

Есть также опасения, что во время строительства с ГХК отходы будут свозиться сюда под покровом ночи. Поэтому представитель международной организации «Реки без границ» Александр Колотов предлагает установить рядом датчики радиоактивности:

— Обеспечить к ним доступ в режиме активного времени, предусмотреть онлайн-трансляцию с площадки. Плюс нужен общественный совет, кто не аффилирован с «Росатомом», — подытоживает эксперт.