История именитого кардиохирурга из Красноярска, который придумал уникальный способ операций

В День сердца рассказываем о хирурге Эдуарде Иваницком. Он исправляет ритм сердца и обожает английских бульдогов

Если вести неправильный образ жизни, курить, есть вредную еду, ваше сердце может дать сбой. В один день орган может слишком быстро — или, наоборот, слишком медленно — начать работать и качать кровь. 29 сентября — День сердца, поэтому накануне этой даты мы сходили в красноярский кардиоцентр и пообщались с кардиохирургом, который возвращает сердцу привычный ритм. Об операциях на сердце в 90-х и самых запоминающихся случаях из практики — в материале ниже.

В каждой операционной Федерального центра сердечно-сосудистой хирургии в Красноярске своя атмосфера: где-то играет классическая музыка, где-то прямо сейчас врачей учат новым методикам, а где-то маститый кардиохирург делает уже многотысячную по счету операцию по схеме, которую несколько лет назад разработал сам. Работает аппарат искусственного кровообращения, хирурги спокойны и сосредоточены, медсестры — хмурятся от напряжения. У них у всех все идет по плану.

Из операционной выходит седеющий мужчина с очень молодыми глазами — это заведующий отделением кардиохирургии № 2 Эдуард Иваницкий. Только что он закончил, по его словам, высокотехнологичную, но уже привычную операцию на сердце женщины средних лет, которая называется абляция фибрилляции предсердия. Через небольшие разрезы ввел оптическое оборудование и порт для инструментов, исправил ритм сердца пациентки и отправил её в реанимацию — восстанавливаться. Несколько лет назад Эдуард Алексеевич первым в России сделал такую операцию, научившись ей в Чехии.

— Я специально подгадал, чтобы операция проходила в знаменательную для меня дату — в тот день мне исполнялось 50 лет. Мы вместе с доктором Марченко провели первую в стране торакоскопию, а сейчас ею владеют все крупные кардиоцентры, — делится хирург.

Мы проходим в его кабинет — небольшой, светлый, уютный. Пахнет кофе, на столике с конфетами стоит подарок от пациентов — шаржевая фигурка врача, в котором можно узнать доктора Иваницкого. На столе — книги, буклеты и две статуэтки в виде английских бульдогов, которые сразу привлекают внимание.

О себе и о работе

— У меня у самого английский бульдог, ему уже 10,5 лет. Он уже пенсионер. К сожалению, они мало живут, но мой еще вполне здоров — он хороших кровей и живет, наверное, в хорошей семье, — улыбаясь, рассказывает доктор.

Если дома день Иваницкого начинается с прогулки с псом, то на работе — с обхода тяжелых пациентов вместе с главным врачом кардиоцентра, планерки со своей командой кардиохирургов, осмотра больных в поликлинике и стационаре. А потом — на операцию. Несмотря на то что уже 8 лет Эдуард Иваницкий работает заведующим отделением, ежедневно он делает как минимум одну операцию. Для кардиохирурга это очень важно.

— Мои великие друзья академики учат, что я должен делать 1 операцию, и она должна быть великой. А мой другой великий друг — ныне покойный — говорил, что я должен брать самые сложные операции, чтобы прикрыть своих. Детей всегда оперирую, но, надо сказать, все мои хирурги умеют то же самое, что и я, — поясняет нам Эдуард Иваницкий.

О красноярской кардиохирургии в 90-х

Кардиохирургическое отделение № 2 занимается лечением аритмий. И именно Иваницкий стоял в Красноярске у истоков аритмологии вместе со своим наставником Юрием Блау, который в 1971 году организовал на базе краевой больницы отделение сердечно-сосудистой хирургии. Доктор Блау в начале 90-х отправил своего протеже учиться в Прибалтику во всесоюзный центр кардиостимуляции.

90-е Эдуард Иваницкий вспоминает со смесью смеха и ужаса: в тяжелые времена зарплаты-то не платили, а речи о снабжении больницы необходимым оборудованием и не было. Приходилось выкручиваться. Выпрашивать необходимые катетеры, делать оборудование самим, буквально на коленке, а кардиостимуляторы ставить самые простые и дешевые, которые пациенты к тому же покупали за свои деньги. Везением было, если вдруг на операционный стол попадал родственник большой шишки из правительства, тогда можно было выклянчить какой-нибудь аппарат за 3 тысячи долларов.

— Это сейчас мы ставим только импортные, американские или немецкие кардиостимуляторы, а раньше — самые простые, отечественные. Доходило до того, что мы собирали деньги, и с мешком денег ехали в Москву, на завод стимуляторов, отдавали им этот мешок, а они нам взамен — мешок кардиостимуляторов. У нас не было иного выхода, — вспоминает доктор.

20 лет назад ежегодно делалось 120 операций по аритмологии, сейчас — 1800 (это общее число операций, которые проводят в отделении за год). Доктор отмечает, что ситуация улучшилась не только в Красноярске, но и в районных больницах, об этом можно судить по тому, что выросло количество пациентов, а значит, стали лучше диагностировать болезни и люди стали больше доверять врачам.

О пациентах

Правда, пациент, по мнению хирурга, мало чем изменился:

— Есть те, кто меньше страдает, но зато много возмущается. А есть тот, кто не жалуется, скромничает, уже чуть ли не падает от недуга, но очень страдает. Конечно, мы им всем окажем квалифицированную медицинскую помощь, но жалобщика не будут любить, а скромного пациента обычно и любишь, и жалеешь.

На просьбу рассказать о своих самых запоминающихся пациентах Эдуард Алексеевич отвечает неохотно. Он рассказывает, что больше всего помнятся те, кого потерял, когда была ошибка, ведь счастливые случаи и удачные операции для хирурга — это норма. Иваницкий помнит своего самого маленького пациента — новорожденного мальчика 4 кг, которому провели успешную операцию и сейчас он ходит к доктору наблюдаться, а ему уже 12; и самого пожилого — 96-летнего пациента, которого тоже успешно прооперировали. Но в память врезаются грустные случаи, и к смерти пациентов привыкнуть невозможно, сколько бы ты ни работал.

— Неважно, кто умер, молодой или старый. Терять пациентов тяжело, хирург должен быть с ним до конца, проводить до самой прозекторской, возможно, увидеть свою ошибку, — и это испытание. Но нужно понимать, что есть люди, которым намного хуже: это родные пациента. Жалеть себя в этом случае просто неправильно, нужно жалеть их. Нужно объяснить, почему умер их родной человек, а особенно тяжело, когда это случайная смерть. И вот человек говорит: «Ну он же вчера своими ногами сюда пришел». Но это аритмия, и смерть может быть внезапной, и тогда я разговариваю с ними, рассказываю, что произошло, — делится хирург.

О новых способах лечения и настроении в операционной

Наверняка запоминаются и те пациенты, которые стали первыми в применении какой-то методики, но об этом Эдуард Алексеевич рассказывает уж слишком обыденно — скромничает. А два года назад он придумал способ делать операцию без рентгена, но, как говорит сам кардиохирург, — он ничего не придумывал, а лишь доработал уже имеющуюся методику.

— Часть операций мы делаем через сосуды. Проводим по ним специальный инструмент и на рентгене смотрим, что и куда провели, находим очаги, которые нужно изолировать, и, собственно, изолируем. И однажды мы заметили, что на самом деле где-то можно обойтись и без рентгена и использовать ультразвук. Конечно, прежде чем рожать, благовоспитанная дама сначала проверит свое здоровье, сделает все операции, и уже потом будет пытаться зачать ребенка, но всякое бывает. Так было и тут — поступила пациентка с тахикардией, у плода — кислородное голодание, поэтому нужно оперировать, а рентген и для беременной женщины, и для плода очень опасен. Поэтому для навигации по сосудам мы взяли ультразвук и у нас все получилось. И благодаря этому мы стали очень плотно работать с беременными. Так вот, в мире у нас самый большой опыт по оперированию беременных с абляциями. Так случайно вышло, ей-богу.

Теперь этому способу Эдуард Иваницкий учит коллег из других городов. Такой способ теперь, кстати, используется не только на беременных женщинах, но и на всех тех пациентах, где можно обойтись без рентгена. И это забота не только о больных, но и о здоровье хирургов, которым не приходится подвергаться регулярному излучению.

Но, по словам Иваницкого, самые лучшие операции — это не сенсационные, новые и необычные, а рутинные, которые доктора выполняют четко и на автомате. О чем думает хирург во время операции? Об операции. Музыку в своих операционных Иваницкий не любит, длинные пустые беседы — тоже. Говорит, максимум можно перекинуться парой шуток с коллегой, и все.

— Музыка и длинные разговоры мешают. Иногда, чтобы себя успокоить, можно и помолиться, но нельзя отвлекаться от работы. Мне нужна тишина и разговоры по делу, — делится доктор.

О кардиохирургах

— Я много думал, почему люди становятся хирургами, а особенно — сердечно-сосудистыми хирургами. Мы обсуждали студентов, большинство из которых учатся на платном, и я вспоминаю, что мое поколение шло в медицину ради романтики. Но ты приходишь, и начинается труд, — вспоминает Иваницкий.

Труд медика, по его словам, начинается с самого первого курса, когда нужно успеть первым занять труп в анатомическом музее, чтобы учиться. Когда нужно успеть в библиотеку и первым взять нужную книжку, пока этого не сделали другие студенты, которых на потоке 400 человек.

— К труду приучаешься со студенчества. Твоя работа — это жизнь, — рассказывает врач.

— Кардиохиругия — это элита медицинского сообщества?

— С этим будут не согласны большинство врачей других специальностей, в том числе и хирургов, но я могу сказать так: чтобы стать кардиохирургом, нужно самоотречение. Ты не сможешь достичь цели, не отказываясь от чего-то в жизни. Чтобы стать профессиональным кардиохирургом, нужно готовиться дольше, чем другим врачам, — как минимум 10 лет после университета. И век кардиохирурга недолог, пик твоей работы приходится на период от 40 до 60 лет. Давайте уберем слово элита? Это особая каста!