Как красноярец стал мерить загрязнения воздуха и превратился во врага государства

Весной 2017 года красноярец Игорь Шпехт начал создавать сеть наблюдений за загрязнением воздуха. Его выводы об экологии радикально не совпадали со спокойными отчетами официальных структур. Осенью, словно в ответ на все изыскания, красноярца вызвали в суд. Прокуроры решили, что без лицензии он не может делиться показаниями приборов. История дизайнера, который из-за любви к ребенку стал активистом, — в материале далее.

Зимой 2016 года Красноярск в очередной раз утонул в едкой дымке. В том году режим неблагоприятных метеоусловий действовал 55 дней. Новый год не принес облегчения — только за первые 3 месяца 2017 года зловоние «черного неба» висело в городе 20 дней. В соцсетях сотни горожан выкладывали фото чудовищной дымки, по городу поползли разговоры о необходимости митинга. Чиновники и депутаты проводили общественные слушания, бывший губернатор обещал, что всё пройдет, когда подует ветер. Но ситуация не менялась.

Среди горожан, которых волновала тема грязного воздуха, оказался и красноярский дизайнер Игорь Шпехт.

Придя на весенний митинг, Игорь с удивлением увидел свой шутливый логотип на флагах, куртках, рюкзаках других участников. «Этот логотип — моё горе. Нельзя так плохо о своем городе думать, — смеется мужчина и продолжает: — Но эта штука стала символом экологического протеста. На митинге я понял: многим красноярцам не всё равно, что происходит с воздухом. Одно дело, когда ты обсуждаешь это с друзьями, и совсем другое, когда видишь на митинге много народа».

Часто в дни, когда горожане задыхались от дымки, специалисты-метеорологи не находили загрязнений. Подобные ответы от синоптиков приходилось слышать не раз. Красноярцы такие новости встречали едкими комментариями, ползли нелепые слухи о том, что в городе таки построили ферросплавный завод.

Игорь решил: если есть сомнения в данных официальных источников, нужно создавать свою систему измерений.

В интернете мужчина нашел несколько приборов, которые имели сертификаты, получили лицензию и стоили около миллиона рублей. Но данные этих приборов нужно было обрабатывать — в автоматическом режиме приборы не работали. Шпехта такой расклад не устраивал: «Нужно было найти прибор, который максимально легко подключить и который бы сразу выдавал показания. Чтобы к нам не было никаких вопросов, откуда данные, как получены. Ведь не технарь, не эколог».

Скоро в интернете Игорь наткнулся на проект казахстанских общественников Almaty Urban Air во главе с Асей Тулесовой. Активисты с помощью автоматического датчика берут пробы воздуха и выводит данные на сайт.

«Их прибор тоже стоил порядка миллиона рублей. Я потыкался, через третьих лиц спрашивал, есть ли интерес у отдельных бизнесменов. Ответ был: "Нам не интересно". Стал искать другие приборы и наткнулся на приборы компании Air Visual, которые стоили весной около 200 долларов», — рассказывает Игорь.

Уже в мае мужчина купил несколько устройств и предложил всем желающим разместить их у себя дома. Главные условия — квартира не выше третьего этажа с окнами на север и Wi-Fi-роутер.

Каждое утро работа дизайнера начиналась с замеров воздуха у офиса, рисования загрязнений в Photoshop и публикации данных в Instagram. Игорь признает: в отличие от дорогих устройств экологов из Казахстана, показания этих датчиков не столь точны. Ультрадисперсные частицы изменяются не бета-излучением, а лазером. Но идея была в том, чтобы создать из относительно дешевых датчиков плотную сеть и быстро определять загрязнения.

В первые же дни лета мы одолжили у активиста датчики, прокатились с ними по городу и очень грязный воздух зафиксировали у КрАЗа. Наш ночной рейд показал пугающую картину на правобережье. Скоро неравнодушные горожане стали откликаться на призыв Шпехта покупать датчики и подключать их в одну сеть, — появился сайт с оценкой воздуха в каждом районе.

Что узнал активист после запуска проекта?

Очень скоро, анализируя наблюдения, команда Игоря Шпехта пришла к неожиданным выводам. Оказалось, что «Северный» — один из чистых районов Красноярска. Октябрьский район — далеко не самый чистый район.

— Что удивило больше всего?

— Пока приборов недостаточно много. Мы можем делать только маленькие выводы. Проспект Комсомольский — одна из самых чистых улиц. Мы на сайте администрации взяли адреса всех котельных, расположили их на карте и увидели: больше всего их в центре, в Октябрьском районе. В «Северном» котельных почти нет.

— Что с правобережьем?

— Там мы выявили очаг загрязнения — район ТЭЦ-2, цементного завода. Самая сложная обстановка на улице Павлова. Если бы министерство ориентировалось в ситуации, то в дни НМУ они бы делали там замеры, выявляли вещества — и по этим веществам определяли загрязнителей.

— Согласны с данными государственных экологических органов о том, что транспорт — 30% загрязнений, остальное — предприятий. ТЭЦ — столько-то?

— Нет. Важно понимать, что никто толком не знает, что происходит с экологией, не может объяснить, откуда и какие именно вредные вещества появляются. Важно понимать: когда какой-то депутат, министр или эколог говорит, что зловонный запах оттого, что топит частный сектор, нужно понимать: может быть, это так, а может, и нет. Нет ни у кого никаких данных.

Большие вопросы у общественника вызывает работа государственных экологических служб. В достоверности их данных Шпехт очень сильно сомневается.

Игорь убежден, что все они расположены с нарушениями: «Есть требования закона — посты не должны находиться вблизи высоких домов. Это влияет на проветриваемость и данные получаются некорректными. А в Красноярске они обросли гаражами, парковками, домами, но их никто не собирается переносить. Я сам на правом берегу видел, как в полуметре от поста стоят машины. Спрашивал у сотрудников: "А что вы делаете, когда у поста машина греется?". Мне ответили: "Просим заглушить". Спрашиваю: "Бывает, что люди отказываются?". Отвечают: "Разные люди бывают". И именно по таким наблюдениям и утверждаются тома предельно допустимых выбросов».

Чего добивается активист?

Главная задача общественника — добиться от властей масштабной экспертизы качества воздуха: «Перестаньте предлагать вкидывать кучу теорий про транспорт, про заводы и прочее. Нужно, чтобы учёные из ведущих научных институтов длительное время отбирали пробы воздуха в разных точках города, в разное время суток, времена года, и сказали: какие вещества содержатся в воздухе, откуда они берутся».

Сейчас, по словам активиста, власти даже примерно не понимают, какие вещества содержатся в воздухе, откуда они берутся. Официальные посты УГМС анализируют воздух на предмет нескольких веществ. А их в разы больше. В качестве примера Шпехт приводит пример исследований красноярского ученого Сергея Михайлюты. В конце августа исследователь обнаружил в воздухе Красноярска 40-кратное превышение концентраций ацетальдегида.

Также Шпехт полагает, что власти Красноярского края должны открыть медицинскую статистику, рассказать о смертности и числе вызовов скорой помощи в дни НМУ: «В США, где медицина более открыта, есть исследования: миллионы людей погибают от сердечно-сосудистых заболеваний из-за мелких взвешенных частиц. Я раньше думал, что мелкая пыль, копоть вызывает болезни легких, а оказывается, что она попадает в кровь».

Как исследования активистов восприняли власти

После весеннего митинга разговоры первых лиц Красноярска об экологии резко усилились. Толоконский подписывал соглашения о модернизации производств с владельцами ТЭЦ и КрАЗа. Министерство природных ресурсов переделали в министерство экологии и поставили командовать там нового человека — прокурора Красноярска Владимира Часовитина.

— С министром какие-то отношения есть?

— Когда Часовитина только назначили, мне звонили секретари, звали на встречу, чтобы познакомиться. Просто знакомиться мне не очень интересно. Это как подойти к мужику на улице и сказать: «Здравствуйте, давайте знакомиться!». Я спросил: «Есть какие цели встречи? Предложения? Озвучьте их». Мне сказали: «Хорошо. Мы подумаем». И всё.

— Крупные предприятия — СГК, РУСАЛ, цемзавод, малые котельные — пытались на вас надавить? Просили как-то подправить?

— Нет. Все прекрасно знают мой характер. Хотя кулуарно задавались вопросы: «Что это за проект?». Большой бизнес и власть до сих пор не могут понять, что это просто собрались люди и делают. Один человек утверждал, что «мы собрались во власть». В кулуарах вообще ходят слухи, что я — проект Навального.

— Власти вас звали на какие-то круглые столы?

— Нет. Государственные структуры имеют богатый опыт наблюдений за воздухом. Но многие там не способны понять, что может появиться прибор, который меньше коробки 40 на 40 и что-то мерит. Мы для них никто. И они давали нам это понять. С нами связывались специалисты и говорили, что мы — непонятные люди, которые меряют какими-то китайскими датчиками.

«Разовая концентрация — это кратковременное превышение значения вредных веществ. В течение дня может быть 150, а может быть меньше. Потом она усредняется. Пост в "Северном" постоянно фиксирует превышение диоксида азота. Я спрашивал у представителя Среднесибирского УГМС: "Есть там превышения?". Мне говорили, что нет, там кратковременные. Но если взять среднесуточные данные за месяц, там почти никогда не снижается среднесуточная ПДК. Как только они введут другие системы измерения, им придется бороться с экологической ситуацией. В Красноярске даже не хотят фиксировать ультрадисперсные частицы. А в Санкт-Петербурге их спокойно измеряют», — утверждает активист.

Что предъявляют Игорю Шпехту?

Все началось со звонка работников природоохранной прокуратуры. Игоря пригласили поговорить о его датчиках, заметив несколько публикаций в СМИ.

«Я спросил: "Есть какое-то дело?". Говорили, что нет, все на моей стороне. Хотят проверить публикации в СМИ о превышениях, которые мы фиксировали. Я честно ходил в прокуратуру, объяснял, как работает вся система, откуда датчики. А оказалось всё очень противно. Получилось, что с моих же слов на меня составили материал. Мне пришла повестка, вызывали на слушание дела в мировой суд. В материалах дела все то, о чем мы говорили с прокурорами, все мои объяснительные. Все это чистенько вложили одним пакетом», — говорит Игорь.

Всё произошедшее он расценивает как попытку надавить на общественников, чтобы они прекратили исследования. «Я думаю, что Росгидромет дела не отзовёт, так как именно они и заварили эту кашу», — считает общественник. Сейчас защищать Игоря вызвались три юридические компании.

— Ты работаешь с весны. Претензии появились только сейчас. Думаешь, это как-то связано с выборами? Или со сменой власти?

— Нет. Просто бюрократическая машина очень неповоротливая. Вопросы власти к нам были всегда.

— У твоих знакомых активистов из Казахстана были такие проблемы?

— Там развивается два направления. Одно ведет парень, который сразу решил быть анонимным, создал фейковый аккаунт. Он мне сразу советовал так же сделать. Но Россия — не Казахстан. Спецслужбы работают на один клик. Как только ты решил играть в шпионов, делать что-то скрытно, — к тебе сразу придут.

О личном

— Как к твоей деятельности относятся близкие?

— Я хочу, чтобы красноярцы знали. Моя жена очень сильно переживает по этому поводу, у нас растет маленький ребенок. Просит, чтобы я не делал резких высказываний. Я ей пообещал. Как только ситуация зайдет далеко, я выйду из проекта. Но отойду так, чтобы проект не пострадал. Часть копий сайта на других серверах. Часть приложений делали люди, которых я даже не знаю. Мы просто переписываемся в Telegram. Даже если я захочу вдруг остановить проект, я не смогу это сделать. Это не вещь, которую можно выдернуть из розетки.

— Зачем тебе тема экологии?

— Пусть красноярцы не обижаются. Я делаю это ради своего ребенка. Я не хочу через 10 лет посмотреть ему в глаза и сказать: «Я ничего не делал, хотя мог что-то изменить». Сейчас я живу в Дрокино. И когда я спускаюсь с Дрокинской горы, я просто вижу, куда я еду. Я чувствую контраст, где голубое небо заканчивается и начинается что-то серое.

— По-твоему, что-то изменилось? После первого митинга?

— Ничего не поменялось. Только появился очередной пост наблюдений за воздухом. Я не рад этим тратам, расходам на газоанализаторы. Деньги нужно пустить на экологическую экспертизу. Даже в томах выбросов не все вещества учитываются.

— Зачем ты тогда пошел второй раз на этот митинг?

— Я буду до последнего ходить на них. (Смеется.) Люди должны понять: когда ты стучишься один в дверь чиновника — он тебя будет игнорировать. А когда ты говоришь от лица двух-трёх тысяч, то чиновники к тебе прислушиваются. Многие люди этого не понимают, потому что не видят конечной точки. На митинге много слов: вырубка лесов, газификация. И никто не предложил простой вещи: давайте вообще разберемся, откуда загрязнение.

— Смотрел фильм Быкова «Дурак»?

— Да.

— Не проводил параллели? Есть огромный бюрократический аппарат, есть компании-загрязнители. Не думал, что вся эта махина тебя просто раздавит?

— Всегда думал. Поэтому создавал сразу децентрализованный проект. Оказалось, что в Красноярске много людей, которые готовы заниматься темой экологии, кому это небезразлично.

Сейчас Игорь Шпехт продолжает развивать сеть независимых наблюдений, планируется увеличить число датчиков на 10 штук. Ведутся переговоры о том, чтобы к сайту с показаниями датчиков подключились активисты из других городов.

Незадолго до нашего разговора Шпехту позвонил министр экологии Красноярского края. Чиновник пообещал поддержать проект и помочь получить лицензию на устройства.

Игорь признается, что думает над этим предложением: «От помощи отказываться глупо. Но мы не хотим становиться каким-то структурным подразделением государственной службы. Регистрировать какую-то компанию. Потому что для юридических лиц совершенно другие штрафы и ответственность. Вплоть до уголовной».

14 декабря мировой суд отправил документы на доработку.

За неделю до этого свою позицию по поводу проблемы однозначно высказал прокурор края Савченко: «Эти данные значительно расходятся с официальными данными, предоставляемыми министерством экологии. Он вызывался, опрашивался, предлагалось представить, какие у него есть приборы, есть ли у него разрешение заниматься такой деятельностью. На основании чего он берёт такие цифры, на основании чего он их публикует в СМИ, — цифры-то недостоверны».

Сходную позицию высказала и начальник территориального центра по мониторингу окружающей среды Среднесибирского УГМС Наталья Шлёнская. По ее словам, значения датчиков Игоря Шпехта непонятны, «так как там нет ПДК». Устройства ставятся на домах, что, по мнению работников УГМС, не обеспечивает циркуляцию воздуха.