Особо опасны: истории сибирячек, которым приходится скрывать прошлое

Об этом принято молчать. Неприятные моменты прошлого обычно каждый переживает в себе, с годами стараясь стереть границы воспоминаний. Героини статьи SHE когда-то попали в тюрьму, но вышли и пытаются жить как все. Построить семью, выйти на работу, завести новые знакомства, но это не всегда просто. Корреспондент SHE поговорила с такими женщинами — они рассказали, за что попали за решетку и как им удалось наладить жизнь после этого опыта.

Екатерина, 46 лет
Работает в социальной сфере

«В тюрьму я попала еще по малолетству — за срыв сеанса в кинотеатре и выбитое стекло, назначили один год исправительных работ. Статья до особо тяжкой не доходила, не было 18 лет, а как исполнилось — сразу дали больше 5 лет. Сидела на общем режиме, работала швеей, потом наладчиком швейного оборудования. Там хорошо, когда работаешь. На общем режиме часто случались конфликты, там свои правила, а дисциплиной я не блистала, была спортивной девочкой, дралась по делу и без дела, часто попадала в изолятор. Занималась спортом и аэробикой.

Воспитатель подарила мне роликовые коньки, я гоняла по лагерю. Вышла. А через два года снова — сразу особо тяжкая, от 6 до 16 лет, мне дали 8, с применением статьи ООР (особо опасный рецидивист. — Прим.ред.), поехала на строгий режим. Потом Путин стал президентом, сделал послабление в законе и у всех появилась цель уехать домой.

Помню, когда вышла за забор — растерялась, много народу, транспорт, шум, скорее хотелось домой, спрятаться. Ты не знаешь, куда идти, как и что платить, как ехать, за столько времени отвыкаешь от социума. Я чувствовала страх, неуверенность, растерянность. Дома в замкнутом пространстве с родными мне было комфортнее. Хотелось тишины, чтобы в себя прийти, посмотреть телевизор, понять, как общаются и живут люди, выяснить, что вообще происходит. Планов на работу не было, так как надо было прописку сделать и на учет встать, отмечаться ходить.

На работу устроилась месяца через 4–5. Помогли знакомые, по-другому бесполезно было. Когда устраивалась — врала, что жила в другом городе, прописку не делала, на вопрос, где трудовая книжка — отвечала, что я домохозяйка, при этом чувствовала неловкость, страх, вдруг еще что-нибудь спросят, боялась, что вылезут судимости. Все это смешно, конечно, звучало, по-детски как-то.

Работала продавцом в магазине. Стеснялась встречаться глазами с людьми, казалось, что все знают, что я сидела. Одежда мне казалась неудобной, я отвыкла, все мешало, раздражало, скованно себя чувствовала, постоянно в напряжении. Проработала я недолго, полгода примерно, еле выдержала. Когда кто-то наглел или грубил, я отвечала агрессией, включалась старая модель поведения — на угрозу угрозой.

Адаптироваться к нормальной жизни мне помогли курсы. Я пошла учиться на стилиста-парикмахера. Новый круг общения, мне было интересно, занятость появилась, надежда, что вот она — новая работа. Постепенно я научилась общаться легко, меня принимали, я начала себя чувствовать на равных с остальными. Вся растерянность, страхи пропали, я даже не заметила как.

На всю адаптацию ушел примерно год, я завела себе кота, собаку, вышла замуж. Новые чувства, эйфория, планы на будущее появились. Только с работой было не очень хорошо — я потеряла работу парикмахером, и опять тупик. Искала по специальности, очень много отказов было, не знаю, от безысходности или усталости, я перестала надеяться.

Я ходила к психологу, сначала мне все это бредом казалось, я сопротивлялась, не принимала, а потом, наоборот, интерес появился. Я увидела в себе изменения, захотела большего — раз я смогла справиться, то смогу помочь справиться другим. Сейчас я работаю в реабилитационном центре, уже давно, мне нравится, я чувствую себя нужной, и самое главное — я не одинока. Очень люблю эту работу.

Мое отношение к тюремному прошлому поменялось, нет больше сильного страха оценки, кто что подумает, узнает. Бывает, конечно, падает самооценка. Я никому не говорю, что когда-то сидела в тюрьме, но если узнают — пусть, это было в моей жизни, выкинуть я это не смогу.

Все время, что я провела в тюрьме, родные и близкие не бросали меня, любили и ждали. Их любовь во многом помогла мне пройти этот путь, поддержка и вера в меня помогли после адаптироваться к социуму. Я справилась. Ненавижу прошлое, но благодарю его за то, что оно меня научило жизни, научило ценить её, любить близких. Я в социуме с 2004 года, учусь, работаю, развиваюсь».

Светлана, 38 лет

Работает швеей

«Я попала в тюрьму за продажу наркотиков. Сначала употребляла сама, потом начала торговать. Меня приговорили к 6 годам, вышла условно досрочно после 5 лет. Забыть этот опыт совсем — невозможно.

Там свой распорядок, все по часам — подъем, зарядка, завтрак, после — кто на работу, кто в отряд. Работа есть не во всех лагерях. Чаще это швейная фабрика, точки разные — дневальные, нарядчицы, строители, свинарки. Конечно, есть конфликты, чаще словесные, реже — драки. Народу много, там, как маленький городок. Все друг у друга на виду, одни и те же лица. Кто-то хочет самоутвердиться, кому-то просто что-то не понравилось, кому-то просто все надоело. У меня были две подружки, мы вместе отбывали срок, общаемся до сих пор. А иногда бывает, смотришь, вроде дружба не разлей вода, а в итоге оказываемся чужими, выгоду люди ищут. Там этого много. Мне отбыть срок помогла работа.

Когда я вышла, первое время было тяжело, но потихоньку все наладилось. Планов, что делать, изначально не было. Дом, в котором я жила до тюрьмы, шел под снос, в мою квартиру поселили квартирантов, всё растащили оттуда, ничего не осталось. Я понимала, что иду в разруху. Еще и долг за коммунальные услуги составлял примерно 80 тысяч. Я боялась даже перейти дорогу, в транспорте когда ездила — люди на меня смотрели и мне казалось, что они знают, откуда я пришла, в общении с людьми тоже был дискомфорт. Город очень сильно расстроился, изменились цены на продукты, а все основные новости мы знали, у нас был телевизор, не в тайге же мы жили.

Мне повезло с тем, что было к кому пойти и не было нужды в еде и крыше над головой. Где-то полгода я сидела дома, приходила в себя, поправляла здоровье. Жила у родственников, у них же жила моя дочь. Отношения не очень складывались. Потом я пошла на работу, по специальности, так как выбора особо не было, а на швейном производстве нет проверок. Там обычно не спрашивают ничего, почему долгий перерыв, не смотрят в трудовую, они — частники, им главное, чтобы работа была выполнена, а дисциплина не нарушена. Заработок маленький, работ поменяла много. Зато начала решать вопрос с долгами и жильем.

Как раз началось расселение наших старых домов и мне дали квартиру, я очень ждала этого. Там были пустые стены, я, считай, все с нуля начала, у подружки взяла посуду, купила матрас, спала на полу, но была очень счастлива.

Жажда к жизни была невероятная, я радовалась всему, всегда улыбалась, меня ничего не напрягало — я чувствовала себя свободной. Это ощущение не передать — когда прочувствуешь на себе ту закрытость, когда ты не можешь передвигаться куда хочешь и когда захочешь, сидишь там, смотришь телевизор, какую-то передачу ни о чем и завидуешь людям, что они могут делать то, что хотят. Параллельно, у меня начали завязываться отношения с мужчиной, мне казалось, что жизнь только начинается. Постепенно мы обжились, а через два года к нам пришла жить моя дочка, это было счастье, когда она сказала: «Мама, я хочу жить с тобой». На момент моего возвращения ей было 16 лет, у нас были сложности в общении, у нее настрой был немного другой, но ничего, два года мне пришлось подождать и все наладилось.

Сейчас я тоже работаю на производстве, шью обивку для мебели. Зарплата более-менее нормальная, но всего один выходной, устаю. Там никто не знает о том, что в моей жизни был такой опыт. Я вообще стараюсь нигде и никогда об этом не распространяться. По мне и не скажешь, что была в тюрьме, а если кто случайно узнает — не верят.

Мои близкие не отвернулись от меня, поддержали. Мой мужчина знает меня давно и нормально относится к тому, что когда-то я отбывала срок».

Читайте также:

Пышность перевалила за 100 кг: 3 красотки в теле, которые любят свои формы

Они не стесняются надевать купальник, а мужчины стоят перед ними на коленях — но так было не всегда.