«Его не спасла ни тюрьма, ни спецоперация»: откровенное интервью матери однорукого ветерана СВО из Красноярска

В краевом филиале госфонда поддержки участников спецоперации «Защитники Отечества» рассказали NGS24.RU о 22-летнем инвалиде СВО Евгении, который вернулся домой без одной руки. В фонде предложили взять интервью у героя спецоперации и поделились его контактами.

— У нас очень много хороших парней. Вот, например, есть контакт одного бойца, но он такой стеснительный, улыбчивый. [Вернулся со СВО] без руки. Он вагнеровец, бывший осужденный. Но в общем-то он с перспективой смотрит на жизнь, — с такими словами в фонде передали его контактный телефон.

Ветеран в разговорах с журналистами вел себя странно: назначил встречу и не пришел, в конце концов перестал брать трубку. NGS24.RU удалось связаться с матерью Евгения — Натальей. Она открыла ужасную правду. После возвращения со СВО Евгений вернулся к вредным привычкам. Наталья и еще одна женщина — тетя Евгения по отцу — сейчас сражаются за его жизнь.

— Он всегда был хорошим мальчиком, мягким, не агрессивным. Учился у нас тут, на Тельмана, в 56-й школе, учился средне. А потом его поманили пальчиком, он пошел. Его подсадили на наркотики, — рассказывает мать ветерана. — Он начал употреблять сильно. Потом уже начал выносить вещи из дома, вынес телевизор. В конце концов я просто вызвала полицию. Мне было больно и страшно. Но он не мог уже остановиться. Капец ему был бы. Я его решила спасти. Думала, либо он сдохнет на улице где-нибудь на Ульяновском, либо в тюрьме отсидится и живой будет.

В 2020 году мать дважды вызывала полицию, после того, как самостоятельно справиться с зависимостью сына не получилось. По совокупности двух заведенных на него уголовных дел Евгения приговорили к 4 годам в колонии общего режима. Парень отбывал наказание в ИК № 31 на улице Кразовской. О том, что Женя ушел на спецоперацию, Наталье сообщила мать другого заключенного.

— Мне эта женщина позвонила и сказала: «Нету вашего сына, поехал в "Вагнер". Заключил на полгода договор». Я плакала, конечно, но что было делать? Я же не заберу его уже оттуда, с Украины с этой, — продолжает свой рассказ Наталья.

Евгений вернулся со спецоперации живым. Однако в бою он получил серьезное осколочное ранение, пришлось ампутировать руку почти целиком.

— Женя мне рассказывал, что недалеко от него разорвался снаряд и полетели осколки. И вот, руки нету. 16 сантиметров кусочек висит от плеча. А еще теперь на голову больной. Стал очень-очень нервный. Психует, — признается мать. — Я сейчас вижу, что без руки ему, конечно, физически тяжело. А эмоционально ему уже нормально, потому что почти сразу как прилетел, он снова начал употреблять эту ерунду. Мне сказали, это соль. До этого «шоколад» курил. Вообще ничего не делает, только закладки ходит ищет.

Наталья переживает, что из-за злоупотребления наркотиками Евгений даже не может пройти медико-социальную экспертизу, на основании которой парню должны присвоить группу инвалидности и выписать индивидуальную программу реабилитации.

— 2 августа у него должна была быть врачебная комиссия по МСЭ, он не явился. Перенесли на седьмое число. Я не знаю, явится или нет. Ему насрать вообще на всё. Только у меня душа болит за него, — говорит Наталья. — Я смотрю на него, жду чего-то, но я, наверное, опять его посажу. Но он теперь с одной рукой, мне его жалко. Как он там справится в тюрьме?

Наталья и сама инвалид третьей группы. Она работает уборщицей. Семье очень помогает тетя Евгения по отцу. На деньги, полученные ветераном после возвращения со СВО, она купила ему квартиру на Мичурина.

— При всех проблемах, знаете, я уверена, что мой сын для общества не опасен. Он у меня хороший, спокойный. Если накурится, сразу спит. Никого не грабил никогда. И после спецоперации я поняла, что он действительно защитник. Он руку потерял. У него награды, медали, всё есть, — говорит мать ветерана. — Только не знаю я, что мне сейчас делать. Его ни тюрьма не спасла, ни спецоперация. Я его уже отдавала в реабилитационный центр на полгода, он вышел и сразу по друзьям пошел, которые губят и загоняют его в могилу. Как мне спасти сына? Как ему помочь? Я уже устала плакать и беспокоиться за него.

Мы обратились за комментарием в фонд «Защитники Отечества» с вопросом, можно ли помочь ветерану спецоперации. Пресс-секретарь организации Юлия Шленко объяснила, что работают с такими проблемными ветеранами по заявлению родственников.

— У нас есть способы и методы, но нужно, чтобы родственник обратился к нам, заполнил согласие об обработке персональных данных у нас. Тогда мы выделим координатора и возьмем его в работу. У нас есть благотворительные компании, которые помогают избавиться от зависимости. Например есть от Общественной палаты очень хороший человек, он сам ветеран и ведет такую деятельность. Понятно, что какой-то [гарантии] эффективности 100-процентной никто не может дать, но будет попытка. Родственнице мы можем оказать психологическую помощь, с ней тоже может поработать психиатр и вывести из какого-то острого состояния, — объяснила Шленко.

Ранее мы рассказывали историю другого вагнеровца, который вернулся со спецоперации живым и нашел себя в благотворительности. Всю свою зарплату он отправлял с фронта на поддержку нуждающимся. А когда приехал, сам стал кормить стариков и сейчас принимает участие в учреждении нового благотворительной организации в Сосновоборске.

«У меня чувство, что он приедет. Или мне так легче жить»: мать вагнеровца из Канского района рассказала о его гибели.

Десятикратный рост штрафов и контракты для всех: как за год изменились законы о военной службе в России.

«От бюрократии хочется сбежать обратно на фронт». Доброволец, получивший увечья в бою, живет в бытовке.