«Иногда нужно снять чепчик и поговорить с пациентом по-человечески»: честное интервью с хирургом гнойно-септического отделения

Через две недели наступит Новый год — и это повод наконец изменить свою жизнь, озаботиться своим здоровьем, если до этого всё никак не доходили руки, да и в целом подумать о себе. Иначе можно стать пациентом хирурга гнойно-септического отделения.

Впрочем, дело, конечно, не только в этом. Специалисты этого отделения неделями выхаживают тяжелых пациентов, сохраняют людям конечности, когда, казалось бы, ситуация безнадежна, лечат ошибки, которые могли совершить их коллеги. О сложности именно этого направления хирургии, жертвах плохих косметологов и неудачного самолечения и смертельно опасном недуге любителей хорошо поесть и выпить мы поговорили с хирургом гнойно-септического центра Красноярской краевой клинической больницы Альбертом Лейманом.

— Расскажите, чем характеризуется именно ваша специализация в хирургии?

— Специализация очень интересная, хотя иногда многие коллеги воспринимают ее своеобразно, думая, что она не очень приятная и аккуратная, хотя это не так. Многие наши пациенты болеют долго, их нужно выхаживать, за это время с ними складываются доверительные, дружеские отношения.

Попадают к нам абсолютно по любым поводам. По сути наше отделение — это отделение осложнений, и самое частое осложнение — это инфекция. Где-то что-то воспалилось или нагноилось, и люди попадают к нам. Много пациентов из районов. Много запущенных случаев. Иногда дело в том, что кого-то не так лечили, а иногда — индивидуальная реакция организма. Поэтому я, как правило, не берусь делать выводы о том, кто кого и как лечил.

— У вас в инстаграме я много читала про такой диагноз, как «панкреонекроз», с которым, судя по всему, к вам будут часто обращаться в новогодние праздники. Расскажите, что это за заболевание? Оно связано с перееданием?

— Да, в новогодние праздники пациентов с этим диагнозом много. Это острый панкреатит, при котором поджелудочная железа начинает вырабатывать много ферментов и переваривать саму себя, ткани вокруг. Летальность у этой болезни высока — 55%, то есть погибает каждый второй. Провоцируют его нарушение диеты, алкоголь, жирная и острая пища. Необязательно с панкреонекрозом столкнутся все, кто много ест, часто он накладывается на уже имеющийся фон, например, особо опасен для людей с желчнокаменной болезнью. Большое количество алкоголя также оказывает плохое влияние на развитие панкреонекроза.

Чтобы его избежать, рекомендую быть осторожнее с едой, хоть немного соблюдать диету, иначе последствия могут быть самыми печальными.

— Каких пациентов у вас больше всего?

— Часто обращаются по поводу вросшего ногтя, обычно операции таким пациентам делаются сразу амбулаторно. Многие долго терпят, могут быть запущенные случаи, можно и пальца, и конечности лишиться, конечно. Особенно опасно это для пациентов с сахарным диабетом, потому что он плохо влияет на заживление.

По этому поводу у меня идет серьезная борьба с так называемыми специалистами по медицинскому маникюру, которые обвиняют меня в том, что я делаю людям операции, когда можно прийти к ним и аккуратно исправить проблему. Но я решаю проблему насовсем, в то время как они не рассказывают пациентам об этом. И заставляют их нести к себе деньги каждые 1,5–2 месяца, облегчая их страдания лишь на время. Это, я считаю, вообще преступление.

Достаточно много пациентов с липомами, это одна из самых безобидных болячек, опухоль, которую еще называют жировиком. Вероятность, что липома переродится в онкологическое заболевание, меньше 1%. Но такие случаи бывают, и никогда не знаешь, попадете ли именно вы в эту статистику. Чаще всего липомы приходят удалять тогда, когда они портят внешность или причиняют боль, находясь рядом с нервными окончаниями. Бывают липомы весом по 0,5–1 кг.

— Бывали ли среди ваших пациентов люди, которые нанесли себе вред в результате самолечения?

— Конечно, например, нередки случаи обращений после поставленных самому себе уколов, когда человек попадает не в мышцу, а в жировую ткань и в результате этого начинается воспаление и жидкость приходится откачивать.

Особая группа пациентов в последнее время — жертвы косметологов, которые, например, принимают где-нибудь на дому или не имеют достаточной компетенции. Недавно был случай, девушка поставила филер в губы еще 7 лет назад, но организм начал отторгать инородное тело, губа воспалилась, всё осложнилось нагноением. Сложно сказать, правильно ли поставили филер, но уже давно известно, что нечистоплотных несертифицированных косметологов много, и нужно быть осторожнее.

— Вы уже упомянули, что пациенты с диабетом особенно подвержены опасности. Это касается тех, кто не следит за своей болезнью, или всех людей с диабетом?

— У всех людей с диабетом есть проблемы, даже у тех, кто за собой следит. Диабет бьет по сосудам, особенно по периферическим сосудам, которые у нас в организме расположены везде. Наше отделение занимается таким осложнением, которое называется диабетическая стопа. Это воспалительное заболевание на фоне сахарного диабета, которое развивается из-за банальных ранок или мозолей, поскольку сосуды в ногах расположены далеко от сердца и хуже кровоснабжаются. Таким людям нужно относиться к себе особо бережно, не травмировать ноги, носить удобную обувь, не переохлаждать их зимой.

Мы всегда стараемся сохранить таким людям ногу. Бывает, что в других больницах им говорят, что конечность нужно ампутировать, но мы беремся лечить таких пациентов и сохраняем им конечность. Чудеса не всегда случаются, но мы делаем всё, чтобы спасти ногу. Иногда обходясь удалением нескольких пальцев. Самое главное в этом случае то, что человек уходит из больницы на своих ногах и что в целом он чувствует себя лучше в психоэмоциональном плане.

— Расскажите, каково это — сообщить человеку, что он может лишиться конечности насовсем? Как люди реагируют на такие новости?

— Это сравнимо с тем, как сообщить человеку, что его близкий умер, — очень тяжело. Люди плохо воспринимают информацию о том, что им нужна такая калечащая операция, чтобы не умереть, и часто протестуют, отказываются. Я и сам ненавижу делать такие операции, но такова наша работа — это бывает жизненно необходимо.

Чтобы убедить пациента, что это нужно, иногда приходится снять белый халат, стянуть чепчик, сесть к пациенту на кровать и поговорить с ним не как врач с пациентом, а по-человечески. Иногда сидишь долго, разговариваешь, затем оставляешь пациента, чтобы он принял решение сам и всё хорошо обдумал. Во многом нам приходится быть психологами. Конечно, можно просто дать человеку бумажку, отказ от операции — и на этом всё. Но все-таки хочется помочь пациенту, спасти его. И многим такие душевные разговоры помогают.

— Повлиял ли ковид на вашу работу?

— Конечно, нам несколько раз приходилось свое отделение перепрофилировать под ковидное отделение, и тогда вместо любимой хирургии приходится заниматься лечением пациентов с ковидом. Но что поделать? Мы в такое время живем.

К слову, коронавирус сильно бьет по всем хроническим заболеваниям. И у нас был такой пациент в отделении, у которого ранее был панкреонекроз и операция. И, даже будучи в коронавирусном госпитале, он умудрялся нарушать диету — еду ему приносили родственники. Из-за переедания и коронавируса его состояние сильно ухудшилось, и ему понадобилась повторная операция по этому поводу.

— Хирурги вашей направленности подвержены риску заразиться чем-нибудь?

— Да, каждый 3–4-й хирург заражается гепатитом С в ходе операций, когда, например, повреждается перчатка или костные отломки ранят руки. Тогда можно заразиться. Риски есть. Я вообще считаю, наша профессия самая ответственная и самая крутая.