«Мне до сих пор снятся кошмары»: как 31-летний тренер сбежал из назаровской больницы, чтобы не умереть от ковида

Футбольный тренер из Назарово Николай Пиксайкин написал дневник о госпитализации и дальнейшем лечении от коронавируса. Молодой парень наглядно показал проблемы маленьких городков в районах — в Красноярск его доставили уже с 80% поражением легких на кислородном аппарате, который семья купила самостоятельно. С разрешения героя мы публикуем его мнение о лечении пациентов в третью волну коронавируса. Для удобства чтения текст незначительно отредактирован.

Со светлой головой в тишине госпиталя уже на восстановлении хотел рассказать четко и по порядку, как я заболел и что за чем происходило. Потому что десятки людей пишут и спрашивают. Ну и после этой статьи станет понятно, как организована работа в назаровских больницах.

25 июня. Я почувствовал слабость, недомогание, ломку в костях, на работе сразу все тренировки отменил (я детский тренер, мне больному к детям нельзя). Ничего не принимал.

26 июня. Начала сильно скакать температура с 37,5 до 39,2. Сбивал, как обычно, парацетамолом, но сразу параллельно начал пить антибиотик «Флемаксин». Уже забеспокоился и вечером позвонил в скорую — узнать номер для вызова ковид-бригады. Мне сразу же друзья привезли сатуратор — аппарат для измерения кислорода в крови, и с этого дня я постоянно его измерял почти каждый час.

27 июня. На третий день у меня уже пропали запахи и все вкусы, температура продолжала скакать. Мы вызвали ковид-бригаду, они сделали тест (только у меня, хотя мы просили взять его у всей семьи. Врачи сказали, что у них никаких симптомов нет, значит, брать ничего не будут) и дали список с лекарствами. Купили всё по списку и начали принимать. Выполняя все рекомендации врачей, лежал на животе, пил много жидкости, чтобы не допустить осложнений. Никаких препаратов бригада мне бесплатно не выдавала, хотя должны, мы всё купили за свой счет.

28 июня. У жены появились первые симптомы недомогания, мы вызвали снова ковид-бригаду (снова настаивал, чтобы взяли тесты у всех детей, на что нам отказали, взяли лишь у жены и 5-летней дочери). Легче мне от лекарств не становилось.

29 июня. Жена переносит болезнь гораздо легче меня, я по-прежнему температурю. Температура сбивается очень сложно, но появляется новая проблема — побежали сопли у маленькой дочери, ей скоро будет 2 года. И мы вновь вызываем ковид-бригаду, чтобы они взяли тест у нее. В этот же день через терапевта я договариваюсь, и меня на 17:30 записывают на рентген в госпитале.

Вечером этого же дня мы 2 часа не можем сбить у меня очень высокую температуру и вызываем скорую, которая отвозит меня в госпиталь. Врач сказал, что госпитализировать меня не будут, поставят капельницы с гормонами и отпустят домой. После капельницы мне правда стало намного лучше: после стольких дней у меня впервые полностью ушла температура, и я с радостью вернулся домой к семье. Врач выписал мне гормональные таблетки «Преднизолон», которые утром я приобрел и начал пить вместе со всем тем комплексом, который мне прописывали ранее.

30 июня. Я весь день хорошо себя чувствовал, у меня не было температуры весь день. Я прям выдохнул, думал, всё позади. Лежал восстанавливался, запахов по-прежнему не чувствовал. В этот день мне пришли положительные тесты на ковид, но они меня к тому времени не удивили.

1 июля. Проснувшись в 7 утра, я понял, что начинаю задыхаться, появилось головокружение. Я дозвонился до скорой, всё объяснил, она приехала достаточно быстро. Одна из девушек в бригаде сильно начала возмущаться, что я не экстренный и какого черта их так торопили. Утверждала, что меня с такой сатурацией не возьмут в госпиталь. На это я попросил, чтобы она закрыла свой рот и везла меня в госпиталь, там я сам разберусь. Она резко замолчала и села в машину.

Когда меня привезли в госпиталь, врач померил мою сатурацию. Она была в пределах нормы, но после того как он попросил меня пройтись по коридору от стены до стены, показания менялись в худшую сторону, было принято решение меня оставить. Меня положили на 2-м этаже. Так я оказался в нашем госпитале.

Распорядок дня как в любой больнице: рано утром меряют температуру, капельницы, сатурация — ничего нового. Лежало в палате нас трое. В палате очень душно, я лежу еще без кислорода. Со мной в палате дед, который готовится к выписке и боится, что его продует у окна, поэтому постоянно его закрывает. А я лежу и задыхаюсь. Был бы хоть вентилятор маленький на прищепке на себя направить, но нет. Температуру не помню, по-моему, была. Я слаб. Мне в этот же день сделали еще раз рентген. Врача я своего не видел, она даже не зашла.

2 июля. Всё по-прежнему, мне не легче. Капельницы поставили, температуру померили, накормили — лежим. Врач сказала, что может развиваться астма, спросил про рентген — сказали, его ещё нет. Больше врача я в тот день не видел. Пишу своему терапевту, прошу помочь найти рентген, она начинает активно его искать, но безуспешно.

Вечером мне становится совсем дурно от духоты в палате. Одна из санитарок, увидев меня ослабшего, переложила меня в другую палату, где лежал такой же молодой парень на кислороде и с открытым окном. Она подключила меня вместе с ним на один аппарат к кислороду. В тот день стало чуть полегче. Но дорога до туалета становилась всё труднее. Обратно идти было очень тяжело.

3 июля. Парня из моей палаты перевели на третий этаж, ему совсем плохо было ночью, ко мне привезли мужчину в палату из Ужура. В наш госпиталь везут даже оттуда, при том, что помочь-то им тут нечем. Чтобы сделать КТ, надо везти человека еще дальше — в Ачинск. Скорые работают в авральном режиме, поэтому в госпитале обходятся тем, что утром послушали дыхание и сделали рентген, который до сих пор не могут найти. Жена со мной постоянно на связи, но я отвечаю всё реже и меньше, паника нарастает.

После обеда я иду на пост и прошу позвать мне моего лечащего врача, мне отвечают: «Зачем он вам?». Я говорю, что у меня есть вопросы. Тут выскакивает мой врач со словами: «Что вам надо? Идите в палату». Я говорю: «Что с моим рентгеном? Вы нашли его?» Она: «Да, у тебя двусторонняя пневмония, иди ложись». Я: «А что дальше? Мне же хуже становится, везите меня на КТ, значит, я хочу понимать, насколько всё серьёзно». Она: «Иди в палату, сейчас я приду, тебя послушаю». Пришла, послушала, сказала: «Хрипы есть — это двусторонка, лежи дальше, дыши кислородом».

В это время жене уже позвонила моя тетя из Красноярска. Наругала, что ей раньше не сообщили о моем состоянии и что она сейчас же выезжает в Назарово за мной и заберет меня в местную больницу. До меня она дозвониться не может, потому что я не принимаю звонки ни от кого, кроме жены.

Чтобы меня перевезти из Назарово в Красноярск жена покупает несколько кислородных баллонов на всякий случай, а тетя едет с кислородным аппаратом. У нее он был: покупали для того, чтобы также в свое время перевезти бабушку, вещь дорогая, но спасает жизни. Мой друг находит два аккумулятора и преобразователь, чтобы его подключить. Мне всё хуже.

4 июля. В 6 утра я пишу отказную от прохождения лечения в назаровской больнице. В 8 утра меня уже выводят под руки и садят в машину, для того чтобы совершить самый тяжелый марш-бросок в моей жизни — до Красноярска. Я отдал последние силы, чтобы добраться туда, но я знал, что это мой единственный шанс. Я уже находился в таком состоянии, что ни одна больница в Красноярске не смогла бы отказать мне в месте. Везли меня на двух машинах: на второй ехал друг в сопровождении — на всякий случай.

И вот я добрался до БСМП, меня завели в приемное, отпустили, и я падаю без сознания. Сатурация 60. Помню крики врачей, разогнали людей, схватили лавочку от стены, меня положили на живот и дали мне резкий поток кислорода прям из огромного баллона. Я открыл глаза, меня садят на каталку, подбегает девушка, я поднимаю голову и вижу своего ангела-хранителя — это была Наташа, сестра моего хорошего друга, назаровская девчонка, которую я очень давно не видел.

Увидев меня в таком состоянии, она схватила все документы, нашла санитара, и меня уже через 5 минут везут экстренно на КТ без очереди. После КТ она говорит мне, что у меня 80% поражения легких, сейчас экстренно положат в реанимацию. Говорит: «Пиши жене, через кого держать связь, у тебя всё заберут». Правда всё забрали: и трусы, и обручальное кольцо.

Пока меня везли в реанимацию, мне выбили препарат, который очень редкий и стоит очень дорого. Мне он достался бесплатно, его ставят в ногу, когда еще можно спасти человека, чтобы стабилизировать его состояние. Он очень жесткий. Позже в реанимации мне сказали, что без него я бы не выжил — капельницы бы не помогли. И если бы я еще хотя бы до вечера пролежал в Назарово, меня бы уже не спасли.

Рассказывать о четырех днях пребывания в реанимации не буду, скажу одно: это очень страшно, мне до сих пор снятся кошмары. Я плохо сплю здесь.

Также читайте мнение отставного военного и писателя Вячеслава Лазарева, проходившего лечение во вторую волну коронавируса.