Зарплата меньше, смертей — больше: откровения фельдшера скорой о работе в разгар второй волны ковида

Красноярск накрыла вторая волна коронавируса. Каждый день по несколько сотен новых заболевших, и в таком режиме, судя по прогнозам главы Минздрава, нам жить до весны. Мы поговорили с фельдшером одной из подстанций скорой помощи в Красноярске. Публикуем ее рассказ. Поскольку мы решили сделать материал без купюр, чтобы у нашей героини не было проблем с начальством, мы назовем ее другим именем.

Екатерина больше 5 лет работает фельдшером на скорой помощи в Красноярске. Профессию выбрала «не глядя» — говорит, что не хотела идти в юристы-экономисты и решила работать на скорой, чтобы приносить реальную помощь людям. Жаль, но система такова, что когда квалифицированная помощь понадобилась ей самой, девушке ее не оказали в полном объеме.

О количестве вызовов

— Если сравнить с самым спокойным временем, а это обычно летний период (исключая этот год), то в сутки мы выезжаем на 13–15 вызовов. Сейчас не меньше 20, а чаще по 25 в смену, кто-то, я знаю, и 30 выполняет. Это адский труд. Бывает, что днем дадут перерыв 10 минут и ночью столько же. Помимо помощи пациентам, надо записывать их в поликлинику, по каким-то вызовам передавать информацию в полицию и СЭС. Элементарно, времени на еду и на туалет не хватает, я сама удивляюсь, как мне это удается. Осенью у нас уволилось несколько опытных фельдшеров, которые не выдержали нагрузки. Удивительно, но приходят и новенькие. Одна девочка справилась и работает наравне со всеми. Но это скорее исключение. Большинство новеньких после нескольких смен увольняются.

Эпидемия коснулась всех

— Вчера за смену три бригады снялись с работы с температурой. Кроме этого, на больничном сейчас шесть человек. Один человек — одна бригада. У нас на подстанции, получается, не будет 9 бригад, если люди не поправятся за выходные. А всего работает 15 бригад, вот и считайте.

Защищены ли мы от коронавируса? Хорошо, что нас обеспечивают СИЗами, масками, перчатками — все в запасе. Тест на ковид мы сдаем раз в две недели. И если раньше было все строго по спискам и руководство следило, чтобы все сотрудники прошли, то сейчас такого нет — не успел сдать тест, работаешь дальше как ни в чем не бывало. При уходе на больничный мазки берут неохотно. У меня, например, как у сотрудника скорой, в поликлинике не стали брать мазок, хотя я в группе риска, у меня через день контакт с ковидными больными. Но их не волнует. Везем в больницы людей с температурой, одышкой — тоже не у всех берут мазок. Если тебе 25–30 лет, то вообще сразу домой отправляют: «Вы же знаете, что пить, приходите через 7 дней, посмотрим, что с вами будет».

Два вида пациентов

Сейчас основная часть вызовов — температура, боли в груди, пневмония. Других особо и нет. Очень редко попадается, что у кого-то болит живот, кто-то рожает или проблемы с давлением. Люди боятся вызывать скорую, есть страх подхватить коронавирус. А если и вызывают, просят оказать всю помощь на месте и не едут в больницу. Другое дело с пневмониями, которых в день бывает по 8–12 случаев на одного фельдшера.

Сейчас как происходит — человек почувствовал себя плохо, пошел в поликлинику, сделал флюорографию легких. Ему поставили внебольничную пневмонию. Ему с этим диагнозом дают направление на госпитализацию в краевую больницу, на скорой. А там ситуация такая, что все стационары переполнены. Буквально люди друг на друге лежат с этими пневмониями. И легкую степень (течения болезни. — Прим. ред.) мы оставляем дома, чтобы он лечился на антибиотиках. Приезжаем и видим, что больной уже наготове выехать в больницу, а мы ему отказываем. Начинаются скандалы. Скандалят люди с невысокой температурой, болеющие дня три, не больше, с высокой сатурацией. Уговоры на тему того, что мы везем в больницу людей, которым уже нужен кислород, не помогают. «Что вы за врачи такие, смерти моей хотите», — говорят. Терапевты многим не говорят, куда именно их будут госпитализировать. Когда говоришь, что повезем мы вас не куда-то, а в ковидный госпиталь, у многих все-таки что-то «щелкает», и они уже не против полечиться дома.

Тяжелые случаи и время доезда

Вообще проблем как в других регионах, где медики бастуют и люди ждут скорую по несколько дней, у нас нет. Как-то раз было такое, что вызов поступил в 10 часов вечера, а приехала я к пациенту только в 8 утра. Чаще приезжаем за 3–4 часа. Конечно, еще от диспетчера зависит, как скоро мы приедем по конкретному вызову. А вот сама госпитализация занимает больше времени. Пациенты в краевой ждут по 6–8 часов. Один раз дедушка с пневмонией ждал 16 часов в приемном покое. Часто бывает, когда мы везем пациента, а его отказываются принимать. Совсем недавно был случай с бабушкой, которой под 70 лет. У нее температура 39, одышка, и она не ходячая, после инсульта, привезли на каталке. Врач в приемном покое подошла и сходу заявила, что тут нет никакой пневмонии. Сказали везти обратно, и чтобы вызывали врача участкового. Элементарно, хотя бы снимок бы сделали. Понятно, что она сама в поликлинику не дойдет.

Стало больше тяжелых случаев среди пожилых людей. К счастью, смертей пациентов на моих вызовах за последнее время не было, но риск есть всегда. Знаю, что у коллег по скорой почти каждый день летальные случаи, умирает много пациентов. Совсем недавно еле довезла до реанимации бабушку с сатурацией 60 процентов.

Порядок оплаты труда

С августа мы получали «ковидные» премии. Если за прошедший месяц ты госпитализировала, либо на месте оказала помощь пациенту с подтвержденным коронавирусом, то к зарплате прибавляли 30 тысяч рублей. Если ты оказал помощь бОльшему количеству пациентов, то +4 тысячи за каждого с ковидом дополнительно. Зарплата получалась приличная, поэтому мирились с такими нагрузками. С ноября же вышел новый приказ, по которому у нас не будет премии в 30 тысяч, будет только +1,5 тысячи к смене, если пациент будет в реестре ковидных. Но далеко не все туда попадают, либо это происходит позже. Ну и ранее я говорила, как неохотно делают мазки. Зарплата, скорее всего, будет в два раза ниже, и желающих работать станет еще меньше.

При этом начальство регулярно напоминает: «Мы следим за всем, что вы пишете в соцсетях». Увольнений еще не было, но я стараюсь вообще ничего не выкладывать о работе.