«Кричат "бич" и кидают камни» (фоторепортаж)

Один день с бомжами Красноярска, которые зарабатывают за полчаса 200 рублей, ездят в отпуск и жалуются на жадность верующих

20 августа 2015, 01:00 35 570

48 комментариев

«Нападают в основном малолетки. В начале лета схватили несколько, пинали. Потом один держал мои руки, а второй бил по ним битой», — рассказывает Олег, которого авторы отвлекли в полдень от умывания в фонтане на «Родине». Рядом с ним лежат томик «Мертвых душ» и сборник Томаса Манна — их Олег прихватил почитать из публичного книжного шкафа у остановки. «Маманя у меня проводник. Была. Сильный человек! В 94-м в квартиру влезли грабители. Она одного кортиком отцовским. Второго к стенке ставит, а он ее убил… Дядька квартиру продал, к себе в Москву забрал, деньги давал, паркет укладывать взял, а я запил. Ну он меня и того… выгнал. 12 лет на улице». Местные жители знают Олега по окликам «Ну дай на боярышник».

Обычные слесари на ул. Павлова впятером забили бездомного красноярца, решив в подпитии, что именно от бомжей все их трудности на работе: шум и грязь, выломанные двери. Двумя месяцами ранее в руки полиции попал 23-летний парень, заподозренный в серийных убийствах бомжей в «Зеленой Роще». Его признание в том, что женщину он забил молотком, а двух мужчин искромсал ножом, чтобы очистить «район от маргиналов», вынудило следователей отправить парня на психиатрическую экспертизу. Корреспонденты НГС.НОВОСТИ отправились на улицы города и послушали рассказы бродяг об их жизни.

Центром общественной жизни красноярских бомжей выступают пункты приема стеклотары: можно получить наличность по курсу 1 пивная бутылка — 90 коп., узнать новости о жизни товарищей или просто выпить с приемщиком. На Устиновича тару принимают наголо бритые мужчина и женщина в спортивных костюмах. «Подтягиваются часам к 8–9 утра, сдают что с ночи собрали. Бутылок 20–30. Выпьют и спать. Потом к вечеру по второму кругу идут сдавать. Кто из них не пьет? Полегче спросите что-нибудь», — говорит мужчина и советует идти в приют «Исток» на Тельмана.

Спрашиваем дорогу к приюту у прохожей Марины. Выясняется, что позапрошлой зимой она спасалась там от зимних морозов. Продала квартиру, а сделка по покупке новой сорвалась, родственники выгнали, все отвернулись. В итоге 4 месяца без крова закончились пневмонией. «Умерла, если бы не больница. Сейчас живу в гостинке, работаю, все хорошо. Что вам про меня рассказывать-то?» — говорит она, отводя за спину сумку с большим баллоном пива.

Центр дневного пребывания бездомных занимает подвал обычного кирпичного жилого дома по Тельмана. Местные такому соседству не рады, вспоминая времена, когда тут был магазин и «качалка». «Ну зараза же ходит, что просто. На лавках детских сидят, наркоту варят. Мне, чтобы у себя воду перекрыть, к ним туда лезть приходится. Устал письма в управляющую компанию писать. Во-во, смотрите, какой идет. Ну что это вообще?» — горячится один из жильцов.

Внутри страхи относительно заразы не кажутся такими уж надуманными. На крошечной, абсолютно невентилируемой площади копошится около 30 человек, от спертого воздуха легкие буквально сворачиваются. С потолка из труб капает вода, в углу тарахтит стиральная машина, полуголые мужчины ждут очереди в душ, а на паре конфорок варится похлебка. Ночевать здесь нельзя, и в 10 вечера все удаляются. На все это с экрана телевизора с улыбкой смотрит Иисус Христос, но религиозный фильм публику интересует не сильно. Администратором здесь числится худой вертлявый парень Максим. Он уверяет, что центр открыли на свои деньги «простые верующие», и боится фотокамеры и вопросов про свою веру. В месяц на центр тратится 500 тыс. руб. и все строго учитывается. Из большой бухгалтерской книги в руках Максима следует, что 70 % гостей побывало в тюрьмах, половина не имеет никаких документов, около трети падки на алкоголь, а 8 % «принимает Христа, не пьет и не курит». Их вывозят «в сельские общины, где они живут и работают».

Бездомные, как тени, скользят у остановок и мусорных баков и постепенно становятся частью городского пейзажа. С первых же минут разговора выясняется, что за плечами у каждого своя история о несправедливостях жизни и большой скелет в шкафу. Вячеслав в поисках бутылок из-под пива нарезает круги по дворам, где в начале лета рощинский «охотник на бомжей» забил молотком женщину. Сейчас мужчина с печальными глазами не боится опасностей — «потому что служит Богу и поет гимны», а в прошлом сам отсидел пару раз по статье «убийство». Как и большинство бродяг, о былых проблемах с законом Вячеслав говорит как о чем-то обыденном.

Перед ТЦ «Красноярье» разыгрывается странная сцена. Хозяин летнего кафе заставляет помятого вида женщину вывернуть сумку, внимательно рассматривает все содержимое, а потом выгоняет с площади. Попытка сесть на лавку заканчивается бранью — от женщины идет густой запах нечистот.

Поблизости мелочь у пассажиров маршрутки стреляет бывший квартирный вор Игорь. Говорит мужчина заплетающимся языком, так что в то, что деньги собираются на пирожки, как-то не верится. «Пацаны постоянно орут "бич, бич, бич" и швыряют камни. Недавно знакомого в подвале забили. Но я там тоже живу, пока не трогают. Вчера крыса все время лезла, но крысы это не страшно, страшно, когда люди приходят». Квартиру на Красрабе во время отбывания срока с молотка пустила жена.

Услуги ночлега бомжам в Красноярске оказывает масса приютов под эгидой всевозможных религиозных организаций. Единственная муниципальная ночлежка на 30 коек расположена в районе завода «Сибтяжмаш» на Щербакова, 53. Попасть сюда можно до 22:00, но в 7 утра приют нужно покинуть. Пенсионер Юрий Николаевич на правах дворника остается здесь и днем. Буквально вчера вечером он еле ушел от избивавшей его четверки парней. Мужчина признается, что в Тайшетском районе у него есть дом, а в Красноярск перебрался ради ухода за матерью: «Она парализованная у родственников лежит, а я не хочу у них обузой быть. Получаю пенсию, мне хватает — 10 тыс. Снимать угол не хочу. Мне надо шевелиться».

Во время нашего визита в ночлежку туда же прибывает экипаж «скорой». «Посмотрите его, опять всю ночь на боли жаловался, повеситься обещал», — просит работница учреждения. Через 10 минут врачи уезжают, а больной начинает шамкать: «Вначале побили меня, мало ли в Красноярске веселых людей? Потом ногу подвернул. Пошел как-то в тысячекоечную. Сидел 4 часа на крыльце, просился, а мне палочку дали и отправили обратно: паспорта нет, полиса нет. Короче, умираю я, хоть вешайся». Его товарищи по несчастью говорят: самая большая удача здесь — пробиться на 8 месяцев в муниципальный приют «Родник» на Шевченко. Берут туда, правда, пенсионеров и инвалидов и требуют медицинских справок. Остальным в самом лучшем случае удается только на лето «устроиться работать на хозяина» в сельском хозяйстве или разнорабочим на стройки.

За годы бродяжничества у многих бомжей вырабатывается иммунитет к невзгодам, которые давно сломали бы простого обывателя. 9 утра. В лучах солнца у храма на Щорса греется Сергей, густой шевелюрой смахивающий на индийского йога. Голени мужчины покрывают серые коросты, однако глаза довольно прищурены. Судя по всему, Сергей — большой плут: «Я живу в ночлежке на Щербакова, 53. Получаю пенсию, а вот сколько, никому не говорю — коммерческая тайна. Сесть у церкви сложно, много желающих, но мне на нее по барабану: я прошел Афган, Чечню и тюрьму за драку на кладбище». За время отсидки родственники продали квартиру, и мужчина слоняется уже 10 лет. Пара часов у церкви приносит мужчине 30 руб.: «Люди жадные. С храма попадьи приносят иногда, но в основном один хлеб», — жалуется Сергей и зовет знакомиться с лучшим другом.

По дороге нетвердым шагом нас догоняют знакомые Сергея по ночлежке. Веселая дама ласково гладит бородача и тут замечает нас. «Это для теле-е-е-евидения? Да-а-а? Я тоже бомж. Мы ба-а-а-а-мжи. (Смеется.) Мне не-е-е-егде жить. Бывают бомжи аккуратные. Наверное, все дело в характере, а может, я еще не слишком упала». Сергей только посмеивается, а когда пара уходит, признается: близкой дружбы ни с кем, кроме Гены, не водит: «Тема такая. Мы вдвоем и у нас нормально все. Один если перепьет, второй поймет. Когда трое-четверо — не то. Сразу драки».

«Гена, я тебя прошу! Будь ты человеком! Поговори с ними!» — со слезой в голосе просит Сергей и бросает другу свою самую большую ценность — окурок. После этого у Гены нет выбора. В свои 60 мужчина коротает дни под навесом входа в подвальное нежилое помещение. У изголовья бутылка с водой, в ногах — бутылка, служащая туалетом. Выбираться по нужде наверх мешают костыли — сломана коленная чашечка. Оказался здесь мужчина из-за конфликта с сыном, но отпрыска не винит. «Пускай теперь живет хорошо. Привел в дом какую-то. Не хочу там и жить. Ушел год назад», — бурчит мужчина. Летом он обитает «на траве», зимой перебирается в ночлежку на Толмачева. Там бомжу обещали выхлопотать инвалидность, но пока он верный напарник Сергея в попрошайничестве у церкви.

Почти все наши новые знакомые не прочь пригубить алкоголь. Особо популярен спирт, купить который при желании можно, не отходя от пункта приема стеклотары, причем по «безналу». Здесь, на Тихом, 100-граммовый бутылек обходится в 25 руб. (или 30 пустых бутылок «Аяна» в валюте мира бездомных). В этом нам помог убедиться помятый приемщик стеклотары. Спрятав «сотку» в карман, он нервно пихает к нам в сумку флаконы и шепчет: «Тихо, менты уже достали, иногда приезжают».

45-летний Евгений обустроил гнездышко в траве за детской площадкой в одном из дворов на «Нефтебазе». Отсидевший 6 раз за кражи и грабежи очень доволен инфраструктурой: в шаговой доступности «клондайка» («на помойке мясо есть, выкидывают в пакетах, а я выуживаю»), берег Енисея («костры развести, горячее поесть»), магазины («попрошайничаю там, за полчаса — 200 руб.»). Так Евгений живет уже 10 лет — во время очередной отсидки его отец продал квартиру и переехал. За 18 лет в тюрьмах Евгений истосковался по женскому обществу и на всю оставшуюся жизнь невзлюбил режим и всякие расписания: «Я на тюрьме ничего не боюсь, как к себе домой приезжаю. Но там запреты. А в ночлежке — рабство: приходить в 9 вечера, уходить в 6 утра. А тут проспался, встал. Есть рублей 200 — купил поесть, спирта, сигарет. Зимой уезжаю в Хакасию: у знакомых баранов пасу. Но там нету женщин, а тут подруги есть… ну как подруги… одновременные».

О работе в команде бомж Евгений задумывается, когда находит старые холодильники или огромные куски лома. Одному их не утащить, но порой «работать бригадами» мешает причудливый нрав бродяг. На ближайшей к Евгению помойке авторы попытались познакомиться с мужчиной в красном со следами обеда в бороде. Однако тот закричал, не подослала ли нас какая-то Елена Петровна, и внезапно выхватил кран…

Антон Понарин

Фото Артема Ленца

ПО ТЕМЕ

Антон Понарин

Шеф-редактор

Лайк

Смех

Удивление

Гнев

Печаль

Увидели опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter

Гость

20 августа 2015, 10:49

Крутецкий репортаж! Даже не представляю, сколько времени (и нервов) было потрачено на эту работу. Тема бесспорно актуальна (особенно на фоне часов за десятки миллионов), в грустные истории бомжей верю. Но в то, что в нашей стране когда-нибудь будет работать программа помощи таким людям, не верю совсем. Это кажется в принципе невозможным.

20 августа 2015, 13:19

Читать все комментарии