«Меня женили по фотографии»: как молодой мигрант устраивает свою жизнь в Красноярске

Власти Красноярского края решили запретить мигрантам работать в такси и продавать алкоголь, полицейские периодически выявляют нелегалов и депортируют нарушителей закона. Но жизнь течет, всем надо работать, кормить свои семьи. Из чего складывается день жизни обычного торговца фруктами из Средней Азии, посмотрели корреспонденты NGS24.RU Алексей Тайганавт и Мария Ленц.

В полуподвальном помещении жилой пятиэтажки между фруктово-овощными прилавками не разойтись. В тесноте деревянных ящиков азербайджанские помидоры, узбекский виноград, китайские мандарины, отечественные огурцы и картошка. Как будто владельцы точки пытались втиснуть в 33 квадрата часть восточного базара. Из той же атмосферы неродная русскому уху музыка. Она сменяется резким говором и криками — продавец утреннее красноярское безлюдье компенсирует родным ютубом и тиктоком. Как только появляется покупатель, он откладывает телефон в сторону, здоровается, интересуется делами. И так шесть дней в неделю.

— Меня зовут Кутфулло (переводится как «Божий дар»). По-русски можно называть Федя. Это магазин моего дяди. Я ему помогаю. Встаю в полвосьмого утра, кушаю, и сразу сюда. У меня на дорогу почти час уходит. В десять вечера закрываюсь и ровно в одиннадцать я дома, ем и спать, — продавец Кутфулло по-русски говорит разборчиво и с явным акцентом.

Ему всего двадцать. Большую часть из них он прожил в Истаравшане. Древний — в две с половиной тысячи лет — таджикский город торговцев и ремесленников.

—  Но наша семья узбеки по национальности, в тех местах много таких, как мы. Родился и жил сначала в деревне, недалеко от города — и учился в узбекской школе. После второго класса, дедушка сказал: «надо учить таджикский». Я в нем ни слова не понимал тогда. И родители перевели меня в другую школу. Освоился со временем, — говорит Кутфулло. —  Восьмой класс закончил. А потом дедушка сказал: «Тебе нужно учиться и по-русски тоже. Будешь во многих языках понимать, тебе не будет тяжело. У тебя друзей станет много». И сюда отправил. В Россию. Когда исполнилось пятнадцать.

За разговором Кутфулло привычно и не слишком охотно — возраст требует другого — перебирает овощи.

— У нас как сказал дедушка, так и будет, его слово — закон. Он самый главный, старший. Не обсуждается никак. Я приехал в Красноярск в 2019 году, у меня уже здесь родственники жили. Пошел учиться в 150-ю школу, снова в восьмой класс, — продолжает Кутфулло. — У меня такое уже было — ничего не понимаю, что говорят. Ко мне девчонки подходят, вопросы задают, а я молчу! Полгода, по-моему, так всё происходило. Хотя сильно интересно, что они там говорят — у нас на родине девчонки с мальчиками не дружат. А тут она даже первая вопросы задает. Никогда такого не было в моей жизни. Ну, родственники помогали. Дядя говорил постоянно «учи язык», заставлял меня дома только по-русски разговаривать. Так, через общение, и получилось. По физре и рисованию пятерки, а остальные — тройки. Рисовать очень любил. Но девять классов закончил и всё — надо работать. Должен семью обеспечивать, я самый старший, там еще три брата и сестра остались. Школа хорошая была.

На родине у него большой дом — «семь комнат» — и сад; мужчины зарабатывают здесь, а их семья хорошо живёт там, говорит Кутфулло, и добавляет: «Наши много, где работают: и в Турции, и в США, везде. Отовсюду шлют деньги домой»

Его российское настоящее подчеркивает черная олимпийка с пришитым патриотическим бело-сине-красным триколором на рукавах. На правой кисти давние синяки.

— Это на стройке. От сварки, знакомые позвали ремонтировать школу летом. Деньги там хорошие, — спешит объяснить Кутфулло. — У меня все мирно. Там интернет, конечно, много показывает всяких конфликтов. Мой дедушка все время говорит: «Плохие нации не бывают, только плохие люди». А придурки у всех есть. И у нас тоже. «Ты русский, ты не русский» — а какая разница. Дедушка много вспоминает про СССР, он в армии в Москве служил. Рассказывает, что люди сейчас совсем забывают СССР-ское время. Раньше мы все вместе находились, никакого национализма, все дружелюбные были.

Рассказ прерывает дядя. На своей легковушке он привозит коробки со свежими помидорами, большие сетки с капустой и картошкой. Тут же отправляет Кутфулло разгружать, на своём попутно тихо ругает— судя по интонации — за то, что тот плохо перебрал овощи на прилавке.

— В Таджикистане у меня гектар виноградника. Мы там его продаем, дешевле, конечно, выходит, чем тут. У нас на рынке средняя цена где-то сорок рублей за кг. Но самим привозить сюда — одни проблемы. На базах выгоднее закупать, — рассказывает Хабиб, дядя продавца, пока Кутфулло в одиночку ходит на улицу за товаром.

В магазин вихрем заносится женщина азиатской наружности. Она за лавашами. Тут постоянный покупатель.

— Я шеф-повар в суши, давно уже на себя работаю. На выездах в основном, меня уже многие знают. Раньше в Москве в ресторане готовила, — на ходу рассказывает она, и сочувственно махает головой на Кутфулло. — А он так ребенка своего и не видел, да? Девочка дома его ждет уже. Ну ничего, скоро увидит, скоро.

Дочка у Кутфулло родилась всего неделю назад. Родственники поздравляли его по телефону. Засватали ему невесту так же — дистанционно — пока он работал в Красноярске.

— Как невесту находят? Ну спрашивают там, все же знают друг друга, хорошая девушка или нет. Ее родителям мое фото показывают, — рассказывает Кутфулло. — Нет, самой невесте не обязательно видеть будущего мужа. Договариваются. Потом родители мне отправляют фотографию: «Вот мы эту девушку хотим тебе в жены». Всё, вот это будущее, твоя жена, и там вообще назад никак. Я сказал: «Ну и ладно». Какого еще ответа можно ждать? Ну где-то за полгода до свадьбы это происходит.

За невесту уплатили калым, сколько точно Кутфулло не говорит, но в среднем не меньше ста тысяч рублей. Плюс золотые украшения в подарок невесте. Саму свадьбу, на которой он очно и познакомился со своей женой, сыграли, когда ему исполнилось восемнадцать.

По словам Кутфулло, после бракосочетания, он привез жену в Красноярск. Полгода назад отправил ее обратно. Она теперь живет в доме его родителей.

— Она скучала здесь, тоже по-русски хорошо не знает. Не с кем общаться. Когда по телефону с родственниками разговаривала — плакала. В общем, я потом и сказал: «Давай, до свидания» и отправил, — пытается объяснить Кутфулло. — А ребенка скоро увижу, буду еще месяц работать. А потом в отпуск, домой. С мамой хочу увидеться. Сильно по ней скучаю. Когда первый сюда приехал, я три года почти безвыездно, три года её не видел. Потом на месяц возвращался и вот уже второй год пошел, как мы не встречались. По телефону каждый день с ней созваниваюсь.

— А эта хурма вяжет? — строго перебивает его покупательница. — Не вяжет? Так, давайте несколько. И можете сказать журналистам, что у вас хороший магазин.

—  Она мне говорит: «Даже не нужны твои деньги — сам приезжай», — продолжает Кутфулло. —  Ну… кроме мамы так никто не любит. Дедушка тоже говорит, чтобы приезжал — отдыхать надо и всё получится. Ну, пока молодой, буду работать. На пенсии уже отдохну. Там, на родине. Пока я надолго, видимо, здесь. Что поделать? Жизнь такая.

По официальным данным МВД, в системе миграционного учета на 1 сентября зафиксировано свыше 6,1 млн иностранных граждан, находящихся в России. Власти обсуждают серьезное ужесточение миграционной политики после теракта в «Крокус Сити Холле» весной 2024 года.

В Красноярском крае мигрантам запретили работать в такси и в точках продажи алкоголя и табака. Такой указ подписал губернатор Михаил Котюков. Действовать он начнет с 1 марта 2025 года, «чтобы работодатели успели подготовиться к отстранению иностранных работников», пишет глава региона в своем телеграм-канале. Также Котюков отметил, что будет вместе с полицией анализировать другие отрасли, чтобы понять, нуждаются ли они в подобной мере.