«Запрещали общаться с семьей и фотографировать»: история красноярца — ликвидатора аварии на Чернобыльской АЭС

С момента аварии на Чернобыльской АЭС прошло 37 лет. В этот день публикуем историю красноярца, дважды побывавшего на ликвидации, Владимира Щепанского. Он скончался в феврале прошлого года в возрасте 75 лет. На ЧАЭС Владимир Адамович был старшим группы, выполнял наладочные работы и ремонт радиоуправляемых бульдозеров, которые были задействованы в радиоактивной зоне при строительстве «Саркофага». В 90-е был руководителем союза «Чернобыль» в Красноярске. В апреле 2018 года мы встретились с Владимиром Адамовичем, чтобы поговорить с ним о том, что было в апреле 1986 года. Он подробно поведал нам свою историю. Предлагаем вам почитать ее еще раз в память о человеке, которого больше нет.

9 мая 1986-го в Красноярске, впрочем, как и во всём Советском Союзе, был выходной день — традиционно страна с размахом отмечала День Победы. Красноярца Владимира Щепанского в этот день срочно вызвали на работу: две недели назад в 5 тысячах километров от Красноярска разрушился энергоблок Чернобыльской атомной электростанции. Об аварии было известно еще с 28 апреля, но из-за отсутствия интернета отголоски катастрофы доходили только на страницах всесоюзных газет.

В те годы Владимир Адамович Щепанский работал радиоинженером в «Сибцветавтоматике». Ему было поручено максимально срочно оснастить радиооборудованием для дистанционного управления гигантские бульдозеры, предназначенные для ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Отправлять людей к энергоблоку для расчистки территории было крайне опасно, а огромные бульдозеры с шириной отвала в 6 метров призваны были убрать обломки, чтобы потом на этом месте построить саркофаг. Всё нужно было делать срочно, не медля ни минуты.

Всего за несколько дней беспрерывной работы — с 9 по 15 мая — рабочие собрали приборы, каких раньше, по сути, никогда не делали, так как имелся единственный макет такой разработки, который к тому же не был на 100% обкатан. А когда вся эта работа была закончена, бригада Щепанского экстренно вылетела в Челябинск.

— Нас погрузили в самолет Ан-26 и со всем оборудованием отправили в Челябинск, где на заводе имени Калющенко изготавливали бульдозеры. Прямо на конвейерах наше оборудование устанавливалось, после чего мы провели испытания на полигоне под Челябинском, — вспоминает Владимир Щепанский.

Контролировать их приехали министр энергетики Украинской ССР, после успешных испытаний вечером 17 мая самолет Ил-76 вылетел в Киев. На следующий день вечером группу ликвидаторов доставили в Вышгород, в 117 километрах от Чернобыля. Нужно было еще раз провести учения.

Предполагалось, что после учений и демонстрации работы оборудования Владимир Адамович и его бригада вернутся в Красноярск, но командировка в итоге затянулась на три месяца. И часть этого времени приходилось находиться в непосредственной зоне радиации, рядом с атомной электростанцией.

— Мы не предполагали там оставаться так надолго, думали, оснастим и уедем. Просто нужно было, чтобы люди, которые разбираются в оборудовании, были на месте. Были и рабочие завода Калющенко, которые обслуживали сами бульдозеры. И, если надо, меняли и ремонтировали всё необходимое на месте. Я, например, непосредственно на месте аварии бывал два раза: в июне и в июле, — продолжает свой рассказ мужчина.

В то время в Чернобыле вовсю цвела вишня, зеленели сады, по пустым улицам города ходили брошенные животные: собаки, кошки, свиньи, курицы. Для ликвидаторов была развернута армейская кухня, позже появились полноценная столовая и медпункт. В июне уровень радиационного фона был самый опасный, поэтому Владимир Адамович и его товарищи получали йодосодержащие таблетки. Иначе невыносимо першило в горле.

В течение всей командировки нельзя было общаться с семьей, писать письма из Чернобыля не разрешали. Фотографировать тоже запрещали, но Владимир Адамович всё равно делал снимки, хотя сейчас уверен, что мог бы снять и больше.

Как рассказывает Владимир Адамович, после трехмесячной командировки на Чернобыль здоровье пошатнулось:

— Когда я уезжал в командировку, у меня было хорошее зрение — это было очень важно, так как я инженер и надо было постоянно работать с мелкими деталями. Вернулся с сильно севшим зрением, а еще в 40 лет у меня начался артроз (хроническое заболевание суставов. — А. С.). Только в 1991 году все эти болезни связали с ликвидацией аварии.

В поездку бригаде выдали командировочные, по приезде пересчитали зарплату и дали премию. Речи о каких-то компенсациях за утраченное здоровье тогда не шло, но Владимир Адамович и еще более четырехсот участников ликвидации аварии на ЧАЭС получили квартиры. До нулевых ликвидаторам ежегодно давали путевку на санаторно-курортное лечение, а также оплачивали перелет.

— После этого путевки заменили на выплаты около 700–1000 рублей в месяц, потом все эти деньги копились, и в конце года, и если ими не пользовался, отдавали на руки. А потом и это перестали делать, — делится Владимир Адамович, но в его голосе нет ни тени возмущения или недовольства.

Мужчина считает, что в том, что он туда поехал, нет ничего особенного, хотя возможность отказаться была и некоторые ею пользовались. По мнению Владимира Щепанского, ошибка была в одном: перед отправкой ликвидаторам стоило пройти медосмотр.

— Нам не провели обследование на месте, а всё-таки направляли нас в опасную зону. Тех, кто отказался, я понимаю: у людей болезни, дети. Что еще делать? — продолжает мужчина.

В свои 72 года он всё еще работает, хотя как участник ликвидации аварии на ЧАЭС на пенсию вышел еще в 50 лет. Чувства несправедливости или сожаления по поводу размера выплаты или каких-то других мер социальной поддержки у него нет, а может, просто не хочет об этом рассказывать.

Размер своей пенсии Владимир Адамович тоже не называет (в Пенсионном фонде НГС.НОВОСТИ рассказали, что средний размер пенсии ликвидатора аварии на ЧАЭС составляет чуть более 16 тысяч рублей. — А. С.). Это спокойный, уравновешенный и скромный человек, который ни на что не жалуется.

— Достойная компенсация за то, что вы потеряли свое здоровье?

— Сейчас другая страна, другие люди, когда был принят закон, был 1991 год. Мы попали в безвременье, всё развалилось, закрылось, о каких компенсациях и пенсиях тут речь?

— Справедливо ли всё это, как считаете?

— Так и должно быть, — улыбаясь, заключает Владимир Щепанский.