Наскальный бубен, древний футбол и магические места: посмотрите что отыскал красноярский Индиана Джонс

Известный сибирский археолог, эксперт по наскальной живописи, доцент Красноярского педагогического университета Александр Заика мог бы стать героем фильма в стилистике «Индиана Джонса». Большую часть времени он проводит в полевых экспедициях, делает научные открытия и сталкивается с необъяснимыми явлениями. Наши корреспонденты Алексей Тайганавт и Маша Ленц отправились к нему на рабочее место в вуз. Там, где он ищет ответы на глобальные вопросы.

В этом кабинете гуманитарного института Красноярского педагогического университета, как в машине времени. Советской конструкции. Под потолок картонные коробки, забитые под завязку археологическими артефактами с раскопок, с указанием места и даты добычи. В 1980-х так наверняка выглядел какой-нибудь не самый богатый НИИ. Где, при всей его неприглядности, бьются над вопросами мироздания.

— Здесь миллионы находок. У нас же в археологии как считается: какой-нибудь мелкий обломочек сосуда — уже находка. Но официально из них мы зарегистрировали пока только тысяч пятьдесят. Это древние изделия из металла, камня, кости. Многих таких, что практически еще не были известны до настоящего времени, — говорит доцент кафедры отечественной истории КГПУ, к. и. н. Александр Заика и ведет нас между металлическими стеллажами университетского хранилища.

В своей черной водолазке и разгрузочном жилете Александр Заика выглядит тут органично. В кармане у него неудобный кнопочный, но зато ударопрочный и водонепроницаемый телефон с объемным аккумулятором. Такой берут в продолжительные походы: на протяжении последних десятков лет Александр большую часть времени пропадал в археологических экспедициях. Теперь в полях чуть поменьше и больше в преподавании. Стаж в педагогическом университете у него больше 40 лет.

Идем в соседнюю аудиторию она тоже в ведении Александра — он по совместительству еще директор университетского музея археологии и этнографии.

— А мужика видишь? Вот этот товарищ, он динамичный такой. Так, а еще мяч во-он там, — говорит Александр Заика.

Под потолок музея во всю стену фотографии наскальной живописи с Шалоболинской писаницы (более 500 рисунков разных эпох на побережных скала реки Туба в Курагинском районе). Археологи о ней знали еще в 19 веке, но известна за пределами науки, в том числе, как туристическая достопримечательность, она стала благодаря работам Александра Заики и его студентов.

— То есть Сибирь — родина футбола или баскетбола?

— Почти. По всей видимости, это были ритуальные игры, которые проходили 4000 лет назад. Вероятнее всего, их посвящали культу солнца. Как у индейцев майя. Мяч упал, всё, команда проиграла: солнце умерло, как у нас на закате. Так что не исключено, что Енисей — родина игры в мяч. Можно бренд соответствующий делать спокойно.

— Как ты обнаружил его?

— Ну как, сначала сняли копию. На многих скалах проблема еще в том, что там рисовали в разных эпохах: одни поверх других рисунков. И надо высчитывать, когда точно был нанесен, чтобы понять сюжет. В общем, нашли такие динамичные фигуры и рядом с ними небольшие краешки остались от округлого какого-то предмета, который ложится в описание мяча. Потом еще несколько таких нашли, то есть все это дело существовало уже в эпоху ранней бронзы.

— А из чего мяч мог быть?

— Да из чего угодно, в Египте находили клубок из ремней, напоминающий мяч. В центральной Америке каучуковый был. У нас мог быть кожаный набитый перьями, мог быть, с шерстью, неважно. Думаю, игра в большой степени напоминала нынешний пионербол, когда мяч перекидывают.

— Где еще «игроки» в наскальной живописи встречались?

— Нет, подобных сюжетов пока не нашли в других местах, эти уникальные. Но искать надо. Может быть что-то и проскальзывало, но тут еще дело в трактовке. Ученые по привычке интерпретируют, фигура держит, например, жезл или булаву какую-то. И пропускают детали. В общем, тут еще непаханое поле для исследований.

Один из экспонатов музея — большая фотопечать хорошо сохранившихся человеческих останков, вокруг уже в натуральном виде кости мамонтов, древних медведей, оленей.

— Эти останки случайно нашли, по наитию, можно сказать, на раскопках на территории северного Приангарья. Эпоха нового каменного века, когда ледник отступил и люди стали её активно заселять, — рассказывает Александр Заика. — Мы работали на скале, висели на веревках, изучали 10 небольших петроглифов. Там очень мощные мифические сюжеты. Личины, сложные образы, напоминающие человеческое лицо с бородой, татуировкой и так далее. Объекты поклонения. И у нас родилась мысль, что на вершине утеса должно быть какое-то культовое место. Решили раскопать. Двадцать квадратных метров всего. Нашли череп. Правда, некоторые местные стали возмущаться, что мы копаем: якобы, там были похоронены попы из поселка. Пришлось по ночам работать. Вскрыли слои и там пошли костяные изделия, керамические сосуды, уникальные такие, птицевидной формы. Вот тогда уже допустили народ, показать, что мы их попов не трогали. Много останков медведей нашли обожженных, значит, там жгли ритуальные костры.

— Примитивные верования и все прочее.

— Наоборот, это мы их примитивно понимаем. У них очень сложная система мировоззрения, непростое восприятие окружающей действительности, понимание самого себя. Для меня самая большая загадка вот эти антропоморфные — человекоподобные — образы. Такого фантастического облика. Они уже тогда были таинственны для современников. А сейчас и подавно порождают массу вопросов по их трактовке. Ну, представьте, да, охотники там жили примитивно, жилища делали примитивную посуду, оружие, лук, стрелы, копье. Ну, еще лодка появилась, стали рыбу ловить, и то хорошо. И вот у них свое понимание мироустройства, свое объяснение космических циклов, захода-восхода солнца, смены сезонов года. Оно переносилось на природу и рождало какие-то мифы, легенды.

— Что такое наскальные рисунки? Вот мы знаем церкви, синагоги, мечети — в древности их роль играли скалы. То есть, это были древние поклонные места, то есть храм под открытым небом. Вот тебе открытое полотно под иконостас, под свои библейские сюжеты, — продолжает Александр Заика. — На вершине или в подножье скал был свой алтарь, где совершались культовые обряды связаны с жертвоприношением.

— Думал, что работа археологов с предметами интереснее, чем с рисунками.

— Наскальное творчество оно более масштабное. Там развернуты сцены, и в них больше всего можно найти ответов на те или иные вопросы. Это раз. Два — это колорит самой тактики и стратегии изучения этого типа объектов. Связанные со сплавами, с походами всевозможными, и главное, скалолазание. Когда выбирал специализацию меня именно это привлекло. К тому же с детства хорошо рисую. Плюс моим наставником был знаменитый Владимир Капелько (художник, археолог, альпинист, изобретатель метода копирования наскальных рисунков на микалентную бумагу, создатель археологических экспозиций в сибирских музеях — Прим. ред). Здесь все сошлось.

От образа академического ученого он так же далек, как японская бензопила от каменного топора. Больше похож на человека, который только что вернулся с восхождения и принес познавательные рассказы о походе. Но как только речь заходит об археологических исследованиях — только успевай переварить факты, теории, отсылки и гипотезы из истории разных эпох, которыми он сыплет. Так будто все видел сам накануне.

— Что за кости лежат в музее?

— Тут целое собрание. В ледниковый период в Сибири был очень богатый животный мир. Мегафауна: бизоны, носороги, лошади водились, олени. И более мелкая дичь, в первую очередь, зайцы. В меню наших предков из предыдущих эпох была популярна диетическая пища — ели зайчиков очень много, шашлык из дичи. Встречаются кости мамонтов, бизонов на местах жилищ, но заячьих больше всего. Видимо, легко было их добыть и легко приготовить.

У Александра тысячи научных экспедиций в Сибири, Монголии и Китае. На Ангаре он открыл один из самых богатых в регионе комплексов наскальных рисунков. До него считалось, что их там всего несколько десятков. Оказалось: на километровых площадях.

Вопреки правилам, начал работать по наскальной живописи и зимой — тем самым удлинил археологический сезон в Сибири, с ее коротким летом. Теперь это практикуют и другие ученые.

— Как-то работали со студентами на Мане. А в тех местах был стационарный шаманский бубен. Есть обычные бубны, переносные — как у нас гаджеты, допустим. А есть стационарные, нарисованные на скалах. Их действие, как считали раньше, распространяется только на определенную территорию. Этот был известен еще с середины 18-го века, его даже описывал один из исследователей, как «волшебный татарский бубен». Сделан практически в натуральную величину, 70−80 сантиметров в диаметре. Использовали его в особо важных случаях в обрядах, чтобы добиться какого-то жизненно важного результата.

— До сих работает?

— Сейчас не знаю, а тогда в 1991 году сработал. Это был сентябрь, мы со студентами сплавлялись, фиксировали наскальные рисунки и вот подошли к этому месту. Начался дождь, мы отработать его не смогли, ни копий снять, ничего. Переплыли, потому что встать под скалой было невозможно. Поставили палатку и затормозились надолго: трое суток лил дождь, не переставая. Невозможно было костер разжечь, еду готовили на сухом горючем. Уже не знали, что предпринять. Ну, кому-то пришла в голову мысль — надо попробовать постучать в бубен. В общем, в такой ситуации за любое решение — даже, казалось бы, самое нелепое — хватаешься. Быстренько переплыли, и парень веслом постучал по нему легонько. Всё, дождь кончился.

— Сразу?

— Да, как-то резко пошёл на убыль, потом вообще кончился. Ну, тогда уже сняли копию с него, загрузились и пошли до Красноярска. Дождь еще поливал, но уже впереди, все было в тумане, а мы как будто под зонтиком — больше ни одной капли на нас не упало.

— Стечение обстоятельств.

— Может быть. Но моя практика показывает, что надо учитывать все эти нюансы. Есть же, скажем так, намоленные места, намоленные иконы, так вот здесь то же самое. Подобные места почитали и какой-то потенциал, конечно, у них еще остался. Здесь любые действия, позитивные или негативные всегда будут иметь определенные последствия. Я с этим не раз сталкивался, по большей части, когда агрессивное отношение было к объекту — за это потом прилетало очень быстро. Это по своему опыту говорю. Как ученый должен допускать вероятность необъяснимых явлений

— Например?

— Ну вот, скажем, в 1993 году поставили палатку рядом с наскальными рисунками — а это всегда сакральное место. Погода стояла хорошая, ничего, как говорится не предвещало. На утро голубое небо, солнце светит, а вокруг нас такая тишина звенящая. Откуда-то из-за скалы появляется туча, резкий, шквалистый ветер — сорвало нашу палатку, разметало все вещи и ударил град. У парней были синяки. И мы поняли, в чем дело. Ушли оттуда. Встали в другом.

— Похоже на походную байку.

— В любом случае в таких местах надо себя уважительно, деликатно вести.

— Я не знаю, как жить банальными ценностями, поесть, попить, квартиру купить, машину. Это сильно скучно.

— Но машина у тебя есть.

— Да, в деревне у сестры стоит моя «Ока». Гоняю на ней на рыбалку, удобно. Главное же другое — с детства жажда открытий никуда не исчезла. И вот ты выезжаешь в экспедицию и всегда находишь что-то новое. А значит, шаг за шагом приближаешься к ответу на глобальные загадки. Кто мы, откуда мы. Философские, глобальные вопросы, но до сих пор открытые.