Оковы Глискова. Популярного депутата заставляют расплатиться за популярность

Главное событие уходящей недели — безусловно, арест депутата заксобрания Красноярского края, руководителя фракции ЛДПР Александра Глискова. Если посмотреть на результаты опроса на нашем сайте, подавляющее большинство читателей NGS24.RU считают, что он ни в чем не виноват. К сожалению, автор этих строк не может похвастаться такой же уверенностью. И не потому, что что-то знает, а совсем наоборот — потому что многого не знает. И кого бы из коллег я ни спросил, никто не высказался однозначно — все в сомнениях: мол, эта история с уголовным делом, конечно, выглядит очень странно, но и исключать нельзя...

Другой разговор, что все поголовно шокированы. Не прошло и двух месяцев после губернаторских выборов, на которых Александр Глисков занял второе место, выступив удобным спарринг-партнером Котюкова — без шансов победить, зато создавая видимость борьбы. Уж, казалось бы, такая услуга должна его как-то обезопасить. На первый взгляд, Глисков не представлял никакой угрозы действующей власти, ибо был её системной и вполне договороспособной частью. Что же именно сейчас такого произошло, из-за чего ему решили припомнить дела давно минувших дней (если допустить, что дела действительно были)? А произошел, скорее всего, ощутимый рост популярности — политик показал, что достаточно вырос и может быть реальным игроком, а не мальчиком для битья на какбывыборах.

Быть в наше время популярным, эффективным и при этом оппонирующим действующей власти политиком — просто наглость. Даже если ты встроен в систему по самую маковку. И если уж ты решил реализоваться в этой ипостаси, твое прошлое должно быть безупречным, чтобы ни один злопамятный недоброжелатель даже на дыбе не смог вспомнить про тебя ничего дурного. Ну а если что-то было — брал нечистые деньги, подписывал непотребные документы, пулял по стеклам школы из рогатки, дергал в садике девочек за косички — будь уверен: не забудут, не простят и припомнят, когда ты станешь пусть лёгким, но раздражителем.

Системным оппозиционерам можно безопасно для себя играть две роли. Первая — отбывать номер, особо не отсвечивая, голосуя вместе с большинством по всем важным вопросам, позволяя себе легкое бубубу при обсуждении неважных и набирая свои 5–7% на выборах. Вторая — быть гороховыми шутами, забрасывая в инфополе дурацкие законодательные инициативы, матерясь и стуча кулаками по столам на заседаниях, создавая для очарованного избирателя иллюзию бьющей фонтаном политической жизни, а на деле голосуя, опять-таки, вместе с большинством, правда, на выборах набирая уже 6–8%.

Глисков пытался быть одновременно умным, эффективным и системным оппозиционером. И до сих пор у него получалось. Он не отбывал номер и не искал шутовской славы. Активничал, заинтересованно работал с людьми, реагировал на их проблемы и многие действительно помогал решить. И вместе со своей командой исключительно грамотно продвигал себя в медиасреде. Всё это в совокупности не может не привести к росту популярности. А вместе с ней — опасности политика. А ну как он, не ровен час, почувствует в себе силы выйти из зоны комфорта вместо разгребания частных человеческих проблемок что-то менять по-крупному? Ну нет, таких драконов на своей груди никто пригревать не намерен.

История с Александром Глисковым явно демонстрирует — дела в отношении публичных людей всё чаще возбуждаются не по факту преступления, а исходя из политического момента. И очень не хочется смиренно соглашаться с тем, что столь яркого политика прямо сейчас вычеркивают из повестки. Хочется, чтобы он остался в политическом ландшафте края — пусть мягко, но бузил; пусть с оглядкой, но критиковал; пусть задавал не самые острые, но и не самые удобные вопросы. Человек, создающий сегодня хотя бы видимость оппозиционности, берет на себя роль не просто политического хулиганья, но хранителя надежды — на то, что когда-нибудь в тюрьму сядут не только те, кто накосячил по молодости, но и те, кто прямо сейчас, дорвавшись до власти, не видит берегов.

Да, по-любому, сильные мира сего могли договориться с Глисковым по каким-то принципиальным вещам, сказать: «Сан Саныч, будь другом, вот сюда, пожалуйста, не лезь, а то худо будет и тебе, и нам». И он бы, к гадалке не ходи, всё понял, обошел бы стороной опасный овражек. А возможно и не раз обходил. Но заставить его быть в заксобрании бледной тенью отца Гамлета мертвой партии или штатным юродивым не сможет, наверное, никто. И мало кто сможет так же, как он, надолго теряя свободу, улыбаться из-за решетки.