«Может, ты не пойдешь в вагон?»: как провожали почти тысячу мобилизованных на вокзале Красноярска

4 октября с вокзала Красноярска ушел очередной эшелон с мобилизованными жителями города и края: 16 вагонов по 54 полки. Журналистка NGS24.RU Мария Антюшева побывала на перроне и поговорила с отбывающими и их близкими, а наш фотограф Артем Ленц снял щемящие моменты проводов. Ниже не будет никаких выводов и оценок — просто люди и их истории, просто попытка запечатлеть один из самых тяжелых моментов в современной истории страны.

Мы приезжаем на сборный пункт в районе вокзала к середине дня. До отхода поезда остается часа три. Постоянно прибывают автобусы, полные мужчин. Мобилизованные выгружаются с кучей вещей, заходят на какое-то время в ворота пункта, потом отправляются пешком в сторону вокзала — до него 5 минут ходьбы. Тут же приезжает следующий автобус и выгружает новую партию.

Провожающие добираются своим ходом, кто-то из Красноярска, но большинство из районов. Подходим к одной семье. Владимир из Борска Сухобузимского района работает станочником на экскаваторном заводе. Его провожают девушка, мама и бабушка. Рассказывают, что сегодня из их поселка тут 7 человек, а со всего района уехало уже примерно 90.

Бабушка из всей семьи самая общительная. Показывает в телефоне список вещей в дорогу. Что-то купили сами, например берцы и камуфляжный костюм, что-то — завод. С теплотой и благодарностью женщина отзывается о районном отделении «Единой России», которое тоже помогало собирать мужчин в дальний путь.

— У нас в деревне всё это [мобилизацию] восприняли нормально, безо всяких там разговоров. Надо значит надо. У меня и внук уходит, и сын, — говорит пенсионерка.

Маленькая и худенькая 24-летняя Настя терпеливо стоит у сборного пункта и держит на руках спящего крепенького двухлетку. Говорит тихим голосом. Сама из Новосёловского района, муж — из Богучанского. Раньше жили у мужа, потом Настя с ребенком вынужденно перебралась в Красноярск к сестре. Супруг тоже приезжал было в краевой центр, искал работу, но не нашел подходящую и остался в Богучанском районе — пилорамщиком.

— Работа в Красноярске в принципе есть, но только официальная. А ему нужна была неофициальная, потому что у него очень большой кредит, — объясняет Настя.

Мобилизованных пропускают через специальные ворота, отдельно от провожающих и обычных пассажиров. Перед воротами они строятся в шеренгу.

— Богучаны и Зеленогорск, ваш вагон седьмой! Кто не успеет занять место, будет спать у туалета! — кричит командир.

На перроне уже толпа — подъехавшие ранее мужчины закинули вещи в вагоны и вышли постоять с родными. Заплаканная женщина принимает что-то от сердца.

— Я мужа провожаю, мне 41 год, ему скоро 42 будет. Звание — рядовой. В военкомате почему-то сказали, что призывают не до 35 лет, а до 45. Он работал всю жизнь в Красноярске на Электровагоноремонтном заводе, потом перешел на «Бирюсу». Там бронь не полагается, это ведь не «Красмаш» (заводы «Бирюса» и «Красмаш» находятся по одному адресу, но первый выпускает холодильники, а второй — ракетную технику. — Прим. ред.).

Рядом с женой стоит пожилая мама. Обе перечисляют нам хронические заболевания своего близкого человека, называют диагнозы, «с которыми по идее не должны брать». Никакой медкомиссии не было. Принесенные справки от врача в военкомате смотреть не стали. Обещали, что медики будут в учебной части. Женщины стараются верить во все гипотетически возможные «чудеса» — что врачи комиссуют мужика по состоянию здоровья или что поездка окажется чисто учебным мероприятием, с которого всех отправят по домам. Но в конце мама-пенсионерка говорит:

— Да что толку, если он сейчас не уйдет? Потом, я так думаю, всё равно будут призваны все. Потому что наша страна вошла в такую стадию, когда мы защищаем уже себя. Какой смысл откладывать? Ждать и догонять — это хуже всего.

— Мне 28 лет, зовут Женя, живу в Красноярске, в Студгородке, работаю в охранном агентстве, есть жена, ребенку три года. Служил 10 лет назад, младший сержант. Я всегда говорил: Родина позовет — пойду. Не позовет — не пойду. Ну вот позвала — пришлось идти, — говорит мужчина.

На вопрос, что из необходимого ему выдали, громко смеется: он сам закупился в дорогу тысяч на 70 рублей.

— Сказали, что потом всё выдадут, но на [спецоперации] надо рассчитывать только на себя, — утверждает Евгений.

— Я из Каратузского района, в 2003-м в армию пошел, потом по контракту служил в вертолетном учебном полку, но боевого опыта не было. В 2006 году уволился, переехал в Красноярск. Работал в дилерских центрах автомаляром. Но в апреле из-за всей этой ситуации пошли проблемы с запчастями. Пришлось уйти в обычное СТО. Как только началась мобилизация, я сам позвонил в Каратузский военкомат, я к нему приписан. Как я могу сидеть, когда молодых пацанов забирают? — рассказывает 38-летний доброволец.

24-летний парень из Абана выучился на тракториста, переехал в Красноярск, устроился на завод делать форсунки. Женат, дочке два месяца. Сетует, что всего сутки дали на сборы: повестка пришла в воскресенье, а во вторник уже поезд.

— Когда пришла повестка, то у вас не было мысли... ну... сделать вид, например, что вы ее не получали?

— Не, я не мог. Ее отцу в Абане отдали. Я приехал, взял ее.

— А вы раньше думали, что в ходе спецоперации потребуется мобилизация?

— Нет, конечно. Я вообще не хотел об этом думать.

— Когда это всё началось 7 месяцев назад, то вы ждали, что скоро всё закончится?

— Я вообще ничего не ждал. Думал, воюют и воюют. Без меня.

30-летний Антон — оператор станков с программным управлением на РУСАЛе. На работе его попросили позвонить, как доберется, сказать всё: расселили или нет, сколько денег потратил, планируют какое-то возмещение.

— Только закончил стажировку на мастера, как пришла повестка, не успел вступить в должность. Ну раз надо, значит надо. Вернусь — вступлю. Нормально, мужики все на позитиве. Ну или это психологическая защитная реакция, — смеется Антон.

Ему кто-то звонит по видеосвязи. Из телефона слышен голос женщины: «Может, ты не пойдёшь в вагон?» Парень в ответ снова смеется.

По перрону ходят два священника, раздают маленькие карточки-иконки и защитные церковные пояса — это тканевые ленты, на которых написан 90-й псалом, оберегающий от всего дурного.

— Ребята, кто уезжает? Вот вам Александр Невский. Вот как он нашу Русь отстоял, так и вам предстоит. С Богом не страшно будет. А вот 90-й псалом. Читайте его, от пуль спасает. Знакомый есть, пришел после Чечни и монахом стал, рассказывал: чеченский боевик стреляет в упор, а он прямо под каску намотал этот псалом, и пуля не поразила. Бывают такие чудеса. На [спецоперации] неверующих нет, — наставляет священник.

38-летний пенсионер ФСИН получил повестку в субботу, медкомиссию не проходил, но абсолютно спокоен и говорит, что готов к испытаниям. Его жена тоже относится к происходящему философски, как к чему-то неизбежному. В какой-то момент отвечает за супруга:

— Мы знали, что повестка придет. Как только объявили мобилизацию, мы сразу поняли, что придет. Потому что у нас есть военно-учетная специальность и у нас есть особый опыт.

В толпе родных стоит совсем молодая пара: Николаю — 23, Анжелике — 20. Оба работают в «Ленте», он администратор, она продавец-логист. Там и познакомились год назад. В пятницу пришла повестка. Ребята тут же пошли в ЗАГС и поженились, чтобы Анжелика имела право запрашивать информацию о нём. Стоящие вокруг родственники наперебой рассказывают:

— У него в военнике должность «водитель», а у него даже прав нет, а его всё равно забирают. Обещали ипотечные каникулы, но он интересовался в банке — неправда это всё, — сетуют женщины.

В военкомате Николаю дали «армейскую карту ВТБ». Возможно, на нее будут поступать выплаты, положенные мобилизованным, но точно он не знает.

Наконец, командиры зовут мобилизованных в вагоны. На перроне начинается суматоха. Многие, кто до этого держался, теряют самообладание.

Поезд отбывает на запад. Все постепенно расходятся. Зрелая женщина с молоденьким пареньком идут в сторону остановки. Она говорит ему севшим голосом:

— Если будет полная мобилизация, то я не вынесу. Я не знаю, как Ольга Васильевна это пережила, сначала одного забрали, потом другого...