«Я пропиталась запахом крови»: 40 лет назад в Норильске разбился самолет. Воспоминания очевидцев

40 лет назад, в ноябре 1981 года, в Норильске произошла авиакатастрофа, унесшая жизнь 99 человек. Самолет ТУ-154Б-2, выполнявший рейс SU-3603 авиакомпании «Аэрофлот», летевший из Красноярска, потерял высоту, заходя на посадку, и приземлился на взлетное поле до ВПП, после чего врезался в насыпь курсового радиомаяка и разрушился. В Сети почему-то мало информации об этой трагедии: небольшая статья в «Википедии», пара старых сюжетов и обрывочные записи на сайтах, посвященных авиации.

В тот день над Норильском висела дымка. Перед снижением экипаж провел предпосадочную подготовку в полном объеме, командир предупредил, что заход на посадку будет осуществлять он сам с включенным автоматом тяги в связи с необходимостью тренировки второго пилота. Однако посадочный вес был рассчитан неверно: самолет был перегружен более чем на 2 тонны. В результате манипуляций с учетом этих расчетов экипаж зашел на посадку на расстоянии к ВПП меньше, чем это было необходимо. Ниже была и посадочная скорость самолета, но во время приземления она непроизвольно набралась, и в итоге самолет приподнял нос, ударившись о землю хвостом. В 430 метрах от ВПП авиалайнер врезался в восьмиметровую насыпь курсового маяка и полностью разрушился. Обломки разбросало на сотни метров от места происшествия.

79 человек и 4 члена экипажа, в том числе КВС, второй пилот, штурман и старший бортпроводник, погибли на месте. Потом за неделю в больницах от ран скончались еще 16 человек. 68 человек выжили.

Два года назад мы нашли тех, кто выжил в этой катастрофе, но они не захотели рассказывать свою версию случившегося. Зато с нами охотно поговорили их родные. Поделилась воспоминаниями с нами и медсестра, которая в тот роковой день дежурила в аэропорту. Теперь их воспоминаниями с вами делимся мы.

Елена Тихонова

— Меня до сих пор потряхивает, когда я вспоминаю эту историю. Мне было где-то лет 25, тогда я только начинала работать, но на смене уже оставалась одна в здравпункте. Обычно медсанчасть работает до 4 часов вечера, врачи разъезжались, а на месте оставались фельдшеры. Мы проводили предполетный и пересменный медосмотр, то есть выпускали пилотов, осматривали диспетчеров и водителей.

В тот день смена у меня шла как обычно, хотя в конце рабочего дня я почувствовала тревогу. Я почему-то чуть заранее поставила кипятить шприцы (одноразовых тогда не было). А еще в то время у нас был генеральным директором авиаотряда такой человек (фамилия у него Масловский), который часто проводил аварийно-спасательные учения, часто — в мою смену. Я такой человек, который всё делает по протоколу, как будто учебная тревога — настоящая. Поэтому у меня на случай ЧП всё было готово.

Вечерней электрички всё не было, смена кончалась, и тут звонок — упала «тушка». Я подумала, что это тревога, но никто не мог сказать, что случилось на самом деле, и я начала действовать, как и должна была — по протоколу. Я схватила чемодан и побежала на поле. Из-за холода нельзя было сделать инъекции, поэтому ждали вертолеты, они прилетели быстро — сразу два, увезли самых тяжелораненых. Остальных повезли в город электричкой. Прибежали солдаты, чтобы помогать людям, сильно пахло керосином.

Людей завели в накопитель, мы начали оказывать им первую помощь, давали обезболивающее, сортировали по степени тяжести. На тот момент состояние было такое, что бояться или переживать я не могла, делала всё по схеме, как робот. Особо запомнила, как сидит мужчина — на тот момент я решила, что это командир (КВС погиб. — Прим. ред.), — я подхожу к нему помочь, а он: «Дочка, иди к ним».

Потом раненых начали грузить в электричку, помогали солдаты. Рядом сложили тела погибших, я подошла и увидела перед глазами, как среди этой горы трупов лежит девочка: белая коса до пола и голубой бант. Лет 15 на вид. Эта картина всё еще стоит перед глазами.

Живых затолкали в электричку, она поехала до города без остановок, время в пути составило минут 40, хотя обычно шла раза в два дольше. Главврач горбольницы зашел в вагон с ранеными и помог погрузить людей в скорые. Всех быстро увезли.

Мне казалось, что я вся пропиталась этим каким-то непонятным запахом: крови, керосина и чего-то еще. Потом уже вызвали в горисполком, начали расспрашивать, что там было, грамоту почему-то дали санитарному врачу, а мне ничего не дали, хотя я одна из первых медработников была на поле. Всё еще немного обидно.

Алла В., в авиакатастрофе пострадал ее двоюродный брат

— Мой двоюродный брат учился на первом курсе Красноярского университета и играл в баскетбольной команде. Поэтому на ноябрьские праздники не смог приехать в Норильск на каникулы и сообщил, что прилетит 18 ноября. А 17 случилась эта трагедия, но мы были уверены, что Иван прилетит 18-го. Вечером к нам в дверь на улице Богдана Хмельницкого, 10 позвонила молодая девушка и сообщила, что Иван в больнице, что он был в этом самолете. Что у него сотрясение мозга какой-то степени, ожоги тела какой-то степени, но он жив и с ним всё в порядке.

Никогда не забуду то раннее утро следующего дня, когда я в полубессознательном состоянии шла в больницу: вход, длинный коридор. Уткнулась в списки, а там: скальпированный человек, ребенок скончался и прочее. Страшно стало до жути, что же с нашим Иваном. Посетить его можно было в этот же день, но позже. И мы поехали в Талнах — подготавливать к такому известию его мать. В этот же день мы его увидели, а через 15 дней его выписали, как оказалось, со сломанным ребром. С тех пор при любой возможности он старается пользоваться ж/д транспортом в поездках по материку.

Со слов Вани, всё происходило как всегда: «Наш самолет производит посадку в аэропорту города Норильска». Народ у нас нетерпеливый всегда: стал вставать, доставать одежду. Очнулся уже на взлетном поле, на морозе. На нем не было ботинок, шапки, пальто расстегнуто. Его прижало крылом, и с крыла на него капало топливо. Увидел вокруг обломки самолета, стал замерзать, увидел, что идут мужики, стал их звать, они попытались его вытащить — не получается, хотели уже бросить. Оказалось, что он прижат крылом. Вытащили. Посадили их в автобус. Автобус долго ехал до города. Не доехав чуть до больницы, автобус сломался. Иван чувствовал, что замерзает, и пошел пешком. Сам зашел в отделение, его положили на носилки, он предупредил врачей, что еще будут пострадавшие. В больнице ему дали чаю. Это всех удивило. Об этом даже в газете к какой-то годовщине катастрофы писали. Потом он потерял сознание и всего этого не помнит. Потом всё это ему рассказал врач.

Нэлли Кузнецова-Лонгинова, ее отец работал в Норильском авиаотряде

— Мой отец, Лонгинов Юрий Михайлович, 38 лет отработал в Норильском авиаотряде (он так тогда назывался) авиатехником на авиационно-технической базе. В ночь катастрофы отец был на смене. Когда катастрофа уже произошла и он оказался на месте происшествия, отец схватил двух детишек и побежал с ними в здание аэропорта, в медпункт. Детишки были травмированы. Передал их медсестре смены и снова побежал к самолету. В медпункт еще стали заносить детей. Вызывались машины скорой помощи. Кресла все были перекорежены. Там лежали покалеченные люди.

Были и совсем удивительные случаи. Отец увидел на снегу голову с открытыми глазами. Подошел ближе: живая голова. Вытащили мужчину из снега. Его вот так закинуло в сугроб. На тот момент его осмотрели, и он сказал, что сильно ушиб коленку и толком ничего не понял. Когда приземлились, мужчина встал с кресла и потянулся за шапкой к полке. Встал раньше времени. В этот момент самолет, вероятно, задел крылом насыпной бруствер. Именно тогда и началась эта мясорубка и мужчину выкинуло из самолета в сугроб. Его отправили в больницу.