«Кажется, все в России так живут»: соседи воруют еду, взрослые спиваются, а дети выживают — что творится в Доме геолога

Лет сорок назад на улице Северо-Енисейской возводят панельную девятиэтажку. Типовую, в серую мелкую плитку на стенах. От других ее отличают большие красные буквы на крыше: «Дом геолога». Ведомственное жилье для молодых специалистов и командированных. Они приращивают могущество страны полезными ископаемыми Сибири. В 90-х геологи выветриваются, дом превращается в дешевую общагу. Со своим единым укладом: пьяной бытовухой, наркотиками, воровством и драками. Адрес общежития надолго впечатывается в криминальные сводки дежурной части. Исчезает надпись на крыше. Говорят, и сейчас от этого места лучше держаться подальше. Корреспондент NGS24.RU Алексей Тайганавт отправился узнать, что там изменилось и так ли опасно там жить.

— Да пойдем покажу — жить тут можно, главное — успеть съехать, — говорит мне Никита, первый встреченный мной у подъезда житель Дома геологов.

Выщербленный фасад девятиэтажки на фоне пепельного неба по-казенному безличен. Смотрит окнами на шиномонтажку, автостоянку, гаражи и заборы. Повешенное на фонарном столбе в траурном фоне «Кредит всем» звучит как окончательный приговор. Судя по многочисленным объявлениям над входом, общага — неиссякаемый источник дохода для дезинсекторов.

С Никитой мы поднимаемся на четвертый этаж, большинство комнат которого в социальном найме. Его жилье как раз из таких.

— Невеста моя работает в муниципальном садике. В прошлом году её признали лучшим педагогом в крае, она такая молодец, — говорит Никита, пока идем. — В этом году второе место заняла, их сам губернатор поздравлял. А вот наша комната. 12 квадратов — и зал, и спальня, и кухня. Тут у нас еще не все вещи, половину сестре на хранение отвёз. Кофе будешь? Так, сахар кончился, будем заедать «Твиксом».

В комнате стол, шкаф, холодильник, микроволновка, кровать — и пара свободных метров для самих жильцов. Никита поселился здесь полгода назад. В Красноярске он живет несколько лет, переехал сюда из Курагино. У себя в деревне потихоньку возводит большой дом, сначала думал — на продажу. Пожив в городе, понял — похоже, строит для себя. На потом. Работы в селе нет.

— Мы сегодня общались с брокером — женщина такая хорошая попалась — короче, сами ипотеку не потянем. Детей у нас нет, под семейную не попадаем, — говорит Никита. — А так, я прикинул, там сейчас что-то под 27% будет. То есть ты за 10 миллионов покупаешь квартиру, и сколько за 30-40 лет переплата — лямов сорок? Будем думать, как выкрутиться.

Никита работает монтажником, собирается на вахту, а пока, как может, изолирует комнату от общажной действительности. Прошелся герметиком и залил отравой все места, где в жильё есть доступ снаружи. На розетках толстый слой скотча.

—  Это обклеил, чтобы тараканы не лезли. Короче, они тут бегают в таком количестве, что я чуть с ума не сошел. Видишь, у меня возле двери всякие средства лежат: реально на пять минут откроешь — заходят. На кухне вообще лучше не появляться, они там даже не разбегаются, когда ходишь. У раковины умываешься и смотришь, чтобы он просто на тебя не заполз, вот так вот. Травить постоянно приходится, помогает, но ненадолго. Сам понимаешь, соседи такие, что… —  рассказывает Никита. —  Бухают по-черному, здесь люди безбожно себя ведут. Мужики бьют баб вообще жестко. Сколько раз я встречал — идёт с рассеченным лбом, говорю, вызови скорую. Она говорит, нет, не надо. Вот с такой головой. Смотри, я своей невесте «перцовку» (перцовый газовый баллончик) подарил, а то она побаивается без меня тут находиться. Ну, а так, нормально…Знаешь, раньше тут в лифте написано было «Долго ты здесь будешь жить???» Сейчас ее затерли, но я смотрю туда каждый раз и думаю: «В натуре, сколько я здесь еще буду жить?»

Знакомый полицейский рассказывает, как лет 10 назад постоянно «принимали» одного из жильцов общежития. Он вечно избивал свою жену-инвалида. А она спустя время его прощала и забирала заявление. В одной из таких ссор он отрубил ей ноги…

За окном незаметно темнеет, в пустых коридорах слышно хлопают двери — народ возвращается с работы. В общей кухне секции запахло жареным, еще полчаса назад туда было не попасть — на этом этаже она за железной дверью и запирается на замок.

— Замыкается, да. Вы знаете, у нас такой сосед. У него интересная жена, по ходу, отобрала у мужика всё, что можно, а его сюда выкинула, как собаку. И он повадился еду воровать у нас. Я сама в шоке. Курить всё выпрашивает. Девочку восьмилетнюю подговаривает, чтобы у родителей стащила, — рассказывает жительница общежития Вика. Она уже обжарила хлеб в яйцах, теперь в кипящем пузырящемся масле до коричневой корки доходит вареная колбаса к ужину. У нее с мужем четверо детей, самый младший — еще грудной. — Тут, блин, такое: и алкаши, и наркоманы, чего только нет — как не запирать? Ну, поверьте, за машинкой даже вот туда в угол залазили и спали детки маленькие, семья была неблагополучная.

Не обращая внимания на ползающих тараканов, Вика перекладывает еду в тарелки, уносит в комнату. Её уже ждут муж с младенцем на руках, одна из дочерей и огромный телевизор над столом в маленькой комнате. Под холеными ведущими федерального канала на столе пиво к ужину.

— Телевизор я в кредит взял, это для детей в основном, чтобы им побольше видно было. — объясняет Василий, супруг Вики. — Жизнь такая. Ипотеку не потянем, пока маленькие ребятишки, жена в декрете, у меня зарплата небольшая. Я не знаю, что делать. Ждем какие-то варианты. Может, что-то пробовать подкопить?

Василий молчит, как будто прикидывая: каково это, копить?

— Мне кажется, все в России так живут. Везде хорошо. Но не просто, — заполняет паузу Вика. — Мы, как все, смотрим новости. Ну, когда время есть. У меня брат на СВО, поэтому в основном оттуда ждем вестей.

Василий идет курить на балкон. В полутемном холле, где под навесными замками стоят самодельные шкафы с вещами, его восьмилетняя дочь крутит «колесо». «Это я научил», — с гордостью делится отец.

Поднимаюсь этажами выше. Железные двери во многих секциях заперты. Наконец натыкаюсь на открытую. В холле секции Б под светом с улицы льются сумерки. Лампы горят дальше по коридору — там в картоне общественной двери большая дыра. Похоже, выбивали ударом ноги.

В неспокойной тишине запертых комнат приглушенно бубнят телевизоры. Мимо, не замечая ничего кругом, проходит женщина. Откликается.

— Как живем? Да помаленьку, нормально всё. У меня сына убили на СВО. Он… полгода назад убили. Понятно? Просто тебе не понять. Ничего тебе больше не могу сказать. Тяжело на душе.

Она захлопывает дверь своей комнаты. В секции Б снова пустынно и сумеречно. Но на следующем этаже все почему-то повторятся. Женщина в возрасте с заплаканными глазами говорит мне на ходу:

— Простите, мне сейчас не до разговоров. Понимаете, у меня проблема с ребенком. У меня на СВО он пропал, ничего не знаю… что делать? Завтра в военкомат иду.

В следующую секцию захожу вместе с Максимом — он тут арендует жилье. Только-только возвращается с работы. В своей комнате сразу наливает себе пиво.

— Работаю в грузоперевозках, ухожу рано утром, прихожу часов в 12 ночи, это сегодня так получилось. Пришел, быстро приготовил тут же в комнате и спать, — расписывают свою жизнь Максим. — С женой развелся, вот и переехал сюда. За десятку в месяц снимаю. Ну, тут я никого не знаю, зачем это мне? По выходным на правый берег езжу, с дочкой встретиться, пивка с ней где-нибудь попить. А дальше я не загадываю, как сложится, так сложится.

По лестнице к забитому мусоропроводу парень выносит остатки мебели. Напрашиваюсь в гости. Василий — из ненцев, коренной малочисленной народности в таймырском поселке Носок. Добраться до туда можно только вертолетом из Дудинки. Бывший охотник и рыбак в Красноярске живет восемь лет, отучился на сварщика, теперь ставит бордюры на дорогах.

— На Таймыре делать нечего. Работы нет. Рыбалка — коту под хвост. В общем, у нас там одни старики сидят, молодежь, как я, уезжает. Сам на родине с тех пор, как переехал, не был ни разу. Дорого, блин, хотя и тянет, — говорит Василий, располагаясь перед двумя мониторами. Они у него вместо телевизора. — Рублюсь в «Контр страйк» лет шесть. У меня уже звездочка есть. Три тысячи часов наиграл за это время. Ну как — выпил, поиграл, и всё. Я трезвый не играю, привычка уже такая. Но напиваться давно перестал, контролирую себя. Вообще одному скучно жить.

На комнатной конфорке большая кастрюля с остатками бульона — обычно он варит себе суп на несколько дней вперед, чтобы не отвлекаться на готовку. Василий достает сушеное мясо и банку пива, переключается на игровой режим — сбегает из тесного одиночества.

Поднимаюсь на девятый этаж. Здесь в сравнении с нижними этажами чище и благоустроенней. Если не считать, что у мусоропровода по пути стоит ящик с подгнившим виноградом.

На кухне женщина с маленьким ребенком на руках у плиты с большим казаном. Готовит что-то из среднеазиатской кухни. На мой вопрос что-то испуганно говорит и выбегает. Через пять минут приводит ребенка постарше. Он в свои 11-12 лет пытается выглядеть по-взрослому серьезным.

— Что случилось? Я за старшего. А это моя сестра. Мы из Казахстана лет шесть назад переехали сюда жить. Здесь все довольно хорошо, кроме тараканов, их постоянно убивать приходится. Никак с ними не справишься. У меня мама тут всем управляет, порядок наводит, её сейчас нет дома.

Помимо муниципалитета, часть комнат в общежитии принадлежит собственникам. Они их сдают, часто не оформляя никаких документов, говорят жильцы. Множество комнат теперь пустуют. Народ разъехался, пропал, обзавелся лучшим жильем.

— В середине 2010-х годах молодая семья из Луганска приехала, по муниципальному найму им выделили комнату. А они в неё попасть не могут, — рассказывает знакомый участковый. — Какие-то персонажи заехали сами по себе, сменили замок и жили там себе спокойно. Потом скрываться от нас начали. В общем вызвали МЧС, понятых, спилили замок, сделали опись. Я им повестку оставил. Только после этого они съехали.

Этот день в общаге спокоен и благополучен. Вечером каждый этаж еще больше сам по себе. Запираются до этого не закрытые секции, надежнее замыкаются в отдельных комнатах. Остается общее, одно на всех, мерцание телеэкранов в не зашторенных окнах.

— Люди у нас добрые и отзывчивые. Знаете, как они мне помогли, когда у меня муж умер два года назад? Квартира-то его матери была, — говорит мне на выходе вахтер Екатерина. Она здесь и работает, и живет. — Ну, а здесь как бы меня поддержали сильно, нашли комнату, каждый раз подходили спрашивали, как я себя чувствую. У меня тут уже вроде как все свои. Вон рядом еще одна общага, так оттуда полицейские не вылазят. Наркоманов у них тьма. У нас алкоголики ведь в основном. Да и так, меньше ведь их теперь стало.