«На чиновниках сэкономить нельзя»

К приходу Виктора Толоконского в редакцию НГС.НОВОСТИ к нему набралось более сотни вопросов, в том числе от читателей в комментариях и редакционной почте. За два часа в субботу, 27 февраля, губернатор успел ответить на 20 наиболее острых.

О БЮДЖЕТЕ:

Красноярский край верстал бюджет исходя из того, что в худшем случае нефть стоит 50 [долл.], в плохом 45. Сейчас нефть 30. Как жить, еще и с учетом того, что Ванкорское месторождение истощается?

Доходы бюджета от нефтяных компаний мало коррелируются с ценой на нефть — в цене на нефть есть высокая доля спецналогов, которые взимаются только с углеводородов — это налог на добычу полезных ископаемых (он к нам практически не поступает). Есть сложная система таможенных пошлин. Мы получаем балансовый результат: налог на прибыль. Хоть 100 долл. нефть, что 50 долл. — мы не получим во столько раз больше.

На Ванкоре добыча стабильная, и мы еще хотим ввести новые месторождения. Еще три новых месторождения — они в высокой степени готовности. Уже в 2017 году начнем добывать. Хотим не только 17 млн тонн добывать, но еще 2–3 млн тонн добавить добычи. Нам инвестиции подтвердили, даже увеличили. В 17–18 году начнем промышленную добычу на юге Эвенкии. Труба рассчитана на 15 млн тонн прокачки, нефти столько сразу не сможем, но 5–7 млн тонн будет. В ближайшую пятилетку выходим на 27–28 млн тонн нефти от края. До 30 года — планируем примерно 30–35 млн тонн.

Даже если нефть падает до 10 долл. — вас больше интересует объем добычи?

Определенная точка есть, когда прибыли не может быть. И 10 долл. — это ниже этой точки. Но на рынке так не бывает. Падение цены сейчас — не за границей рентабельности. Почувствуем это падение через снижение доходов федерального бюджета и соответственно инвестпрограмм для региона на дороги, медцентры, мосты.

Более негативное влияние на бюджет произвело падение цен на металлы. Это не рыночное падение, а скорее психологическое. Не отражают эти цены соотношения спроса и предложения. Спрос не упал, скорее, были неверные ожидания, в том числе из-за Китая. Но золото уже пошло вверх, и я уверен, что будет быстро расти. Определенный оптимизм есть, доходы будут расти.

Дефицит бюджета вы планировали снизить вдвое. Не получилось почему?

В 2014 году, когда приехал, был дефицит 30 млрд. Закрыли год с дефицитом в 22 млрд. Были предприняты усилия по повышению доходной базы. В 2015 году, в частности, мы вывели «Ванкорнефть» в самостоятельного налогоплательщика — получили 10 млрд налога на прибыль. Сэкономить можно только на инвестициях в развитие — но у нас нет особого запаса в инфраструктурном развитии. Не мог занять позицию, что будем на этом экономить. Наоборот, увеличил бюджет на дороги: в Канске был «Сталинград» — нужно было добавлять. Это был транш [величиной] в миллиард в дороги по краю.

Реальный дефицит в 2015 году был 6–7 млрд руб., несмотря на формальный в 17 млрд.

Причина такой разницы?

Это кредиты из бюджета РФ — все регионы применяют. Не считаю совсем долгом — кредиты предоставляются под 0,1 %, фактически беспроцентные. Ни погашать сейчас не требуется, ни проценты платить.

Рост дефицита был из-за чего — увеличение зарплат бюджетникам согласно указам президента. Для края это была очень серьезная нагрузка. Фактически вдвое пришлось увеличивать зарплаты отдельным категориям. Около 3 млрд пошло на увеличение расходов техническому персоналу школ, детсадов — лично принял решение, что их зарплата не может быть ниже прожиточного минимума.

На 2016 год планировали 7 млрд дефицит, получился после верстки бюджета 14 млрд. Я за то, чтобы не сокращать расходы. Но, в принципе, если получим 10 млрд бюджетных кредитов (7 млрд уже оформили), реальный дефицит не возникнет — банковских заимствований нет.

В других регионах дефицит привел к задержкам зарплат бюджетников. При каком дефиците бюджета у красноярских бюджетников будут задержки по зарплате?

Это невозможно в принципе. У нас запас прочности намного выше за счет бьшей доли в бюджете налога на прибыль. Все зарплатные-социальные выплаты в крае — примерно 100 млрд руб. в год. Гарантированные доходы с любыми колебаниями цен — примерно 150 млрд руб.

О ЗАКРЫТИИ «ПИКРЫ»:

Вы обещали запустить производство пива на площадке «Пикры» к концу лета 2015 года. Что пошло не так?

Нашли инвестора, который был готов развернуть производство пива. Он предложил заплатить «Балтике» 1 млрд руб. за остатки фондов, старого оборудования. Акционеры решили, что не нужно создавать конкуренцию и пожертвовать миллиард, чтобы не допустить здесь роста производства. С этим боролись и боремся до сих пор. Я не хочу прибегать к жестким мерам, хотя они тоже есть. Могу такую кампанию развернуть против «Балтики», что продажи упадут так, что мало не покажется, но не считаю это дозволенным путем. Мы приняли решение, что не позволим на этой площадке ничего строить — для «Балтики» это означает потерю актива.

Инвестиционные предложения регионального уровня (владельцы ресторанов, торговых сетей) у нас есть — рассматриваем выделение других земельных участков.

О ЗАРПЛАТАХ И ЧИНОВНИКАХ:

Средняя зарплата в Красноярском крае составляет 35 тыс. руб. Однако каждая новость о таких цифрах вызывает смех у читателей. Сами статистики объясняют, что это очень усредненный показатель. Насколько лично вы верите статистикам в их расчетах?

Зарплаты в статистике всегда даже занижены — не учитывается теневая экономика. Я не говорю, что это какая-то криминальная сфера. Нет, скорее, это подработки по дому, репетиторы и т.д.

Также влияет большая зарплата чиновников на рост цифр?..

Зарплаты чиновников в крае маленькие. К примеру, министр получает 70–80 тыс. руб. Так было исторически — мы ничего не меняли, не обрезали. Но и повышать я не буду, хотя понимаю, что все труднее набрать и заинтересовать работой.

Сокращение чиновников какую экономию дало для бюджета?

Сэкономить на этом ничего нельзя. Во-первых, это маленький процент в бюджете. Во-вторых, мы стараемся при сокращении оставлять доплаты оставшимся за объемы работ. Мы сократили 880 человек на первом этапе. На этот год норматив — сократить еще 5 %. Делается не для целей экономии — мы повышаем качество. Отправляем на пенсию, исключаем из штатного расписания ставки. Сокращаем заместителей: к примеру, было 4, осталось 3, а функции перераспределены.

ОБ ЭКОЛОГИИ:

Когда гуляете, запах чувствуете в городе?

Хожу по набережной, катаюсь на Татышеве. Запах… иногда чувствую, понимаю, что это зависит от ветра, потому что завод алюминиевый работает в достаточно стабильном режиме, вряд ли там могут сильно колебаться выбросы, но они, поверьте, намного меньше, чем это было.

Вы упомянули «КрАЗ» потому, что считаете его главной причиной вони?

Нет. Самый большой загрязнитель в крае — это транспорт и ТЭЦ. Транспорт острее чувствуется, потому что узкие дороги, больше пробок и самого транспорта. Серьезно проигрываем в теплоэнергетике — ТЭЦ и котельные [работают] на буром угле и дают серьезные выбросы.

Я приехал и поставил задачу перевести все на газ. Сейчас заканчивается проектирование схемы для края по обеспечению газом — пришлось обратиться за помощью в этом к главе государства.

«Газпром» же отказался от планов по газификации края?

Дело не в «Газпроме» — дело в инвестициях. Ту же схему газификации делает газпромовский институт, дальше будем смотреть. В принципе, я представляю, каким объемом потребления мы можем заинтересовать «Газпром», чтобы ему было выгодно построить трубу. Не договоримся с «Газпромом» — будем применять другие инвестиционные схемы. Вплоть до того, что сам край будет инвестором этого проекта. Ставлю срок, чтобы в край вошла газовая труба — 7–8 лет.

Структуры миллиардера Мельниченко, которые владеют угольными разрезами и потребляющими этот уголь ТЭЦ, не против?

В сфере экологии не будет больше никаких социальных компромиссов. Не только интерес какой-то бизнес-структуры, но и интерес государства не может быть выше интересов человека в этом случае.

Но в то же время есть и вторая позиция — никогда не приму каких-то популистских решений. Мы с инвесторами уже договариваемся, что будем строить еще энергоблоки на Березовской ГРЭС по выработке электроэнергии на угольной генерации. Решаем вопрос об использовании угля. Блок этот потребит 3 млн тонн угля в год — Красноярск потребляет 4,5 млн тонн в год. Красноярск переходит на газ, а этот объем уходит на ГРЭС. Мы его перерабатываем в электричество там, где экологические последствия минимальны — она в чистом поле. Строим мощности по углехимии, чтобы перерабатывать уголь.

Хорошо, говорите, что не будет компромиссов, но в городе есть запах. По данным же минприроды края у нас все в порядке по воздуху. Нет желания проверить самому и разогнать всех?

Минприроды проверяет соответствие допустимых выбросов фактическим. То, о чем вы говорите, означает не минприроды разогнать, а завод остановить. Но это не моя позиция. Я вам говорю, что не будет новых заводов, но это не значит, что я буду сегодня рушить то, что составляет жизнь и мощь Красноярска. Да, больше наращивания мощностей по производству алюминия в Красноярске не будет, но он здесь исторически размещен. Он уже изменил кардинально планку выбросов. Отходы совершенно минимальны.

Чтобы повысить эффективность контроля и не допускать каких-то разовых нарушений, через пару недель рассмотрю обновленные мероприятия экологической программы развития края. Предусмотрим и купим еще несколько передвижных станций (экологических лабораторий. — НГС.НОВОСТИ ), которые будут ездить по городу, и несколько стационарных. Они не позволят никаким предприятиям проводить какие-то выбросы.

По городу идут слухи, что тайно работает ферросплавный завод. Что на это скажете?

Ну найдите. Это я не понимаю: было же все публично, вот площадка, вот документация — мы все прошли, ничего не построено. У нас в Красноярске бывают такие провокации. Съездите на площадку — нам нечего скрывать. Еще раз говорю: не будет новых труб. Доходит до того, что я не могу разрешить новые теплоисточники для новых жилых микрорайонов. Это будет опять дым, говорю проектировщикам — ищите решения.

О ТРАНСПОРТЕ:

Вы ездите по новому 4-му мосту? Почему многомиллиардный объект не востребован?

Нечасто, но езжу. В «Бобровый лог» от дома в Удачном через Коммунальный мост раньше тратил 45 минут. Сейчас 14–15 минут.

Это было очевидно, что без развязок он не может быть сейчас так загружен, как остальные. Но весной и летом совсем по-другому себя почувствуют с ним те, кто живет в Дивногорске, кто имеет дачи. Когда я приехал — видел, что дорога в Дивногорск стояла. Я даже думал над тем, чтобы пустить туда речной трамвайчик, рассматривал, как сделать электричку быстрее.

Машин постоянно по нему прибавляется. Люди привыкают. Боялся, что будут здесь проблемы на Дубровинского без развязок, но пока ничего.

Есть 2 короткие дороги с 4-го моста: по Николаевке и платная. Есть возможность их как-то использовать и решить проблему с разгрузкой Дубровинского?

По платной дороге я езжу каждый день — обхожу пробки. Сделать там большой поток не получится. С учетом моста там и так увеличился ежедневный поток транспорта.

Один раз ездил по дороге через Николаевку. Ощущение жуткое. Дороги в полном смысле там нет. Сделать ее для большого количества транспорта — [значит] людей, там живущих, поставить в ужасающие условия. Но вопрос открытия и благоустройства дороги через Николаевку я поставлю в мэрии. Посмотрим, что там можно сделать.

Какие развязки нужны к Универсиаде?

Дело не в Универсиаде. Мы сейчас усиливаем структуру, которая занимается транспортным планированием, и попробуем на научной основе развивать транспорт. Пока тут особо этим не занимались. Мне хочется больше надземных переходов, чтобы убрать светофоры; где-то я сторонник сократить левые повороты.

Будет и метро. Пока делаем развязки для Универсиады, не вижу возможности направить на метро деньги. В сегодняшних ценах метро это 60–70 млрд руб. на 5 станций с переходом Енисея. Через 5 лет вернемся к вопросу метро, искать новые инвестсхемы. Например, частному оператору за эксплуатацию метро доплачивать из бюджета.

Казани помогли из центра с метро к Универсиаде… А нам?

Тогда время было другое. Универсиаду используем как возможность для развития города. Мы получим федеральных денег не меньше 30 млрд — другие города на развитие такие деньги получают в течение 10 лет.

О ЖЕНЕ:

Много противоречивых откликов вызвали методы лечения от Натальи Толоконской. Как относитесь к шумихе?

Она относится спокойно к критике. Она уникальный врач. Ожидать, что всеми будет сразу понято, нельзя. На всю эту сферу серьезно давит рекламодатель — посмотрите, сколько на рынке занимают лекарства и близкие к этому препараты. Систему переломить невозможно — это такие бюджеты, которые даже с наркотиками несравнимы.

Да и не только обществом, это врачебным сообществом плохо понимается. Ну чего боятся гриппа!

Вы ее методы лечения практикуете?

Я не совсем чистый эксперимент. Мы к этому пришли не сразу, я в молодости достаточно много болел и принимал много лекарств и [в том числе] антибиотиков. Дети же наши уже этого не знали. Они не получали ненужных прививок и лекарств, они растут в естественной среде, сильные и здоровые. Если бы я остался в старой парадигме, то не смог бы сейчас с такой интенсивностью работать. В 40 лет мне постоянно рекомендовали принимать таблетки от давления. Отказался и уже 20 лет никаких лекарств не пью. Спорт помогает.

И нужно понимать, что она говорит не о каких-то своих особых рецептах. Она говорит, что нужно прекращать людей губить лекарствами. Ни один врач не думает, что с вами будет через 10–20 лет. Она же говорит, что можно сейчас агрессивно людей прививать и избежать гриппа, только это потом спровоцирует онкологию, а я хочу, чтобы люди долго жили и никакой онкологии-инфарктов не было.

Вы не видите противоречия в том, что жена губернатора получает шоу на канале, которое финансируется из казны края?

Она никаких шоу не устраивает. Ей не требуется никакая реклама — она не принимает пациентов и на пациентах не зарабатывает. Её попросил канал провести просветительские передачи, причем ни копейки денег за это не получает. Повторяю еще раз. У нее нет медицинских бизнесов, она ничего не зарабатывает, она пытается помочь врачам изменить сознание и помочь вернуться в традиционную медицину. Ничего не пропагандируя.

Редакция НГС.НОВОСТИ

Фото и видео Артема Ленца