«Это Север, детка»: известный красноярский художник о своих поездках в тундру и жизни в Диксоне

Красноярский художник Елена Ильянкова практически не бывает дома, поэтому застать ее в мастерской — настоящее везение. Она постоянно путешествует и уже больше десяти лет ездит на север Красноярского края. Говорит, что ее захватывает опасность и дружелюбие тундры, суровые условия жизни в Арктике.

Гостеприимство жителей Диксона

Так жизнь складывается, что я уже много лет езжу на север Красноярского края. Вообще я люблю так быть одна на краю земли.

В прошлом году я была в Диксоне, в Арктике. На самом деле это раньше было развитое место. Там жило много людей, был даже коровник, шикарные рестораны. Сейчас это руины, где в коровнике валяются черепа коров, стоят ржавые машины. Какой-то апокалипсис. Живет там всего 250 человек.

Когда я прилетела туда, депутат провел меня по всему Диксону. Показал, где нельзя ходить из-за медведей, и выдал две огневые шашки со словами: «От медведя не спасет, но жизнь украси-и-ит» (Смеется.) Слава богу, не пришлось ими воспользоваться.

Был смешной случай. Зашла в магазин купить мороженое. А там местные женщины мне говорят: «Вы осторожнее ходите здесь, медведи везде». Я им отвечаю: «Что теперь, медведей бояться, на этюды не ходить?». Они тогда мне рассказывают про какую-то другую художницу, которая ходит по Северу и рисует. «Мы в прошлом году ее почти увидели. Она в Дудинке еще расписывала здание». Спрашивают, не слышала ли я про такую. А я им отвечаю: «Не знаю, как вам сказать, но это, кажется, я». С тех пор мы с ними дружим.

Интересно, как там люди живут. У них у всех в рюкзаках есть маленькая удочка. Они идут после работы, останавливаются на берегу и рыбачат. Зараз штук пять омулей наловили, и ужин готов. Меня тоже как-то взяли на рыбалку, а туман стоит, вообще ничего не видно. И вот я закидываю удочку, и вдруг из этого места вылазит башка с огромными глазищами и усищами. Лысый фантомас какой-то всплывает и на меня смотрит. Я, конечно, сильно сначала удивилась, но потом поняла, что это был морской заяц.

В соавторстве с природой

Еще один случай произошел, когда мы приехали в Хатангу. Это была середина сентября, температура — 7 где-то. Я взяла сеточки, репелленты, в общем, подготовилась к мошкаре. Но мне сказали не тащить лишнего, мошки нет. Мы ушли в тундру, а в тот день сильно потеплело и налетело такое количество мошки, что она прямо падала на палитру, ползла по этой краске и делала цветные дорожки. Получился этюд в соавторстве с мошкой.

Или, например, в тундре стоишь под дождем, рисуешь разноцветный этюд. Краска в дождь на холст не цепляется и начинает смешиваться с водой, дождливость получается сама собой.

Так можно найти себя какого-то другого. Потом уже не повторить такого, хотя большие картины в мастерской тоже получаются красивыми.

«Ответ тундры»

Был вот такой случай с северным сиянием. Когда-то я в Дудинке на фасаде здания расписала бегущих оленей и сов. Мне за это в подарок сделали два билета туда-обратно — на мой день рождения в декабре, чтобы приехать и посмотреть северное сияние. Когда я прилетела, они стали переживать, вдруг подарок не случится, это же редкое явление. В мой день рождения северного сияния никакого нет, а они придумали какие-то конкурсы, все так сложно: там оленя поймай, перепрыгни это, перепрыгни то, и в результате оказалось, что они мне на сугробе нарисовали северное сияние. Вдруг оно единственное, которое мне предстоит увидеть.

У них есть приметы: если тепло, то не будет северного сияния, а если погода контрастная, с –25 на –45, и голова болит, то будет. А тогда этих примет не было. Вечером мы выглядываем в окно, а там маленькая тучка белесая в темноте. Друзья сказали, что это оно начинается. Я не поверила. Мы вызываем такси и говорим водителю: «Отвезите нас к северному сиянию». Звучало, конечно, глупо, но мы все равно поехали в тундру. Решили поехать за город, на 14-й км, чтобы было немного платить, но и в то же время подальше от городских фонарей. Мы туда доехали, а северного сияния нет. Заходим в сугробы в тундре и просто стоим, подруга говорит: «Давай звать». И мы стоим и орем в небо: «Северное сияние, приди». Таксист, конечно, сидит в машине смеется. А луна такая яркая-яркая. Прокричали раза три и ждем. Вдруг с одной стороны начинается белая мутность, а с другой стороны два маленьких ураганчика ниоткуда возникли, это все соединилось и превратилось в северное сияние. Минут 10 оно во все стороны играло, сияло, шуршало — это все слышно, видно. Это, конечно, было незабываемо, подарок случился! Вот что значит любовь Севера: ты его любишь, и он тебя в ответ. Я называю это «ответ тундры».

Север объединяет

Сколько раз я не могла улететь оттуда. Один раз метель была такая, что вытяни руку — и ничего не видно. Это была суббота, а в воскресенье аэропорт не работает, потому что «Это Север, детка», как мои друзья говорят. Из-за метели мой самолет не смог прилететь. И нас, всех пассажиров, посадили на автобусы и медленно повезли в Норильск. А мы оставили все вещи в аэропорту в камере хранения. Взяли с собой только рыбу в гостиницу, чтобы положить в холодильник. Вечером мы поняли, что никто даже не взял зубную пасту, потому что все спасали рыбу. Это нас так объединило. Один мальчик купил одну на всех, и мы в двери передавали друг другу ее и чистили пальцами зубы. В общем, тогда мы уже подружились всем самолетом. Я на следующий день пошла к друзьям в Норильске — ничего не работает, кроме кинотеатра. И мы заходим в зал, а там весь наш самолет. В общем, сделали им выручку прекрасную. А когда летели в понедельник, были уже как семья. Север — он такой: опасный, но в то же время настоящий и дружный. Люди друг другу всегда помогают, выручают. Люблю его за искренность.

В Германии была на международном пленэре. Когда ты едешь туда один, то отвечаешь за всю страну. Стою я в городе Вердене, рисую. И на одном этюде было сразу две смешные ситуации.

Идет женщина с мальчиком. Я не слышу, что говорит ребенок, но она ему отвечает, глядя на меня: «Помнишь лосяша? Он как-то в мультике рисовал. Так вот это то же самое». Я тогда подумала: «Ну, с персонажем "Смешариков" меня еще никто не сравнивал». Мы посмеялись с ней, конечно.

Продолжаю рисовать. Подходит ко мне дедушка и начинает со мной на немецком разговаривать. Я ему отвечаю на русском, а он как раз времен послевоенного поколения, когда в России учили немецкий язык, а они — русский. И он начинает искать в голове какие-то школьные слова, выученные давно, улыбается, хлопает меня по плечу и произносит: «Внучка Ильич Репин?».

Я считаю, что художник — это человек мира. Например, ездила в экспедицию в Монголию. Тогда приехали, а никто нас не понимает. А нам надо было узнать про жилье. И вот тут начинается художник. Я взяла, нарисовала юрту и домик, а монгол понял, что мы хотим, и ответил мне циферками про стоимость. Так и общались.

У меня нет проблем в общении с иностранцами. Например, захожу в другой стране в магазин купить шоколадку в подарок друзьям. Я бы, зная язык, купила и вышла, а так мне надо объяснить, а продавцу тоже нужно продать. И мы 30 минут ищем нелепые слова, хохочем, и потом расстаемся друзьями.