«Увидел их цену и решился»: как семья из Красноярска построила бизнес на детских кроватках-домиках

Супруги из Красноярска Евгения и Владимир Коваленко построили свой бизнес — они производят детские кроватки-домики, которые заказывают по всей стране. Мы посетили семейную мастерскую и узнали, как все зарождалось.

Евгения и Владимир вместе со второго курса института, оба учились на экономистов. Евгения сначала работала по специальности, потом ушла в декрет, теперь она мама двоих очаровательных малышей — 3-летнего Гордея и 9-месячной Маруси. Сейчас Евгения практикует как остеопат и массажист, а последние полгода она еще и «волонтер-SMMщик» семейного проекта Kovalenko Wood.

Владимир до запуска производства 8 лет занимался ремонтом и отделкой коммерческих помещений — был директором собственной строительной фирмы. В январе 2018 года после очередной сдачи проблемного объекта решил найти новую нишу для бизнеса — серфил по интернету в поисках того, чем можно заняться.

— Жена мне два с половиной года показывала на эти домики, я говорил: «А, фигня»… А тут смотрел в интернете идеи, листал и наткнулся на информацию про московскую компанию, которая делает кроватки-домики из бука. Смотрю, там ценник — 80 тысяч рублей, у меня сразу глаз зацепился, начал считать, смотреть, — рассказывает Владимир.

Через 2 месяца были собраны две первые кроватки: один выставочный образец и одна — домой, для сына. Работали над ними втроем — Владимир, его отец Андрей Владимирович и Юра, первый работник. Производство развернули в хозпостройке возле частного дома — буквально «у папы в гараже». Собранную кроватку отправили на бизнес-выставку, а в Instagram зарегистрировали отдельный аккаунт. Первый заказ пришел буквально через сутки.

— Это была история на грани фантастики. Мы завели аккаунт и опубликовали шесть демонстрационных постов. Каково было удивление, когда на следующий день к вечеру мы получили заявку. Причем она была из закрытого профиля, и профиля довольно специфичного, мы вначале думали, может быть, это фейк? Мы на 100% были уверены, что это спам, но потом девушка перевела предоплату, — рассказывает Евгения.

После этого супруги поняли, что нашли свою нишу в бизнесе.

— До этого момента мы вообще не понимали — пойдет, не пойдет? Думали, что мы вообще будем с этой кроватью делать, если не сможем продать? У нас ведь тогда еще второго ребенка не было. А тут поняли: это работает. И это было прямо классно. Хотя потом была пауза, наверное, около месяца, — говорит Евгения.

Как начинали производство?

До осени 2018 года производство находилось в той самой дворовой постройке в Вознесенке — в 3 маленьких комнатах общей площадью в 60 квадратных метров.

— Это было крайне неудобно. Одна кроватка делалась два месяца, просто потому что не было места и оборудования. Это был уровень «гаражников». Знаете, есть хозяйственные папы, которые любят мастерить в свободное время. У них есть маленький фрезер, лобзик, с помощью этого и собирают. Мы были такими же. Можно делать все вручную, но это очень трудоемкий процесс, — рассказывает Евгения.

Для производства детских кроваток выбрали лиственницу — материал твердый и долговечный. К тому же нужно было выделиться, а другие производители делают из сосны.

— Эксплуатация сосны меньше по времени, чем лиственницы. Ребенок стукнул пластиковым мечом — появилась вмятина, с лиственницей такого не будет. Чтобы была вмятина, нужно ударить как минимум молотком, — говорят супруги.

Долго работали и над дизайном мебели — сделали безопасные скругленные углы и утолщенную царгу — несущий каркас, чтобы кровать выдержала «нашествие» не одного, а сразу нескольких детей. Дольше всего работали над бортиками — переделывали до тех пор, пока не стали полностью удовлетворены.

— Мы воевали с ними два месяца. Потому что те варианты, которые хорошо смотрятся, они жутко трудоемкие. Мы понимали, что, как бы хорошо они ни смотрелись, человек не будет платить за бортик как за целую кровать. А то, что получается недорогим по себестоимости, выглядит как скотозагон — нам так подписчики и писали: «У нас в "Роевом ручье" такие перила, верните старые», — вспоминает Евгения.

Переезд в цех и сотрудники

Сейчас производство детских кроваток-домиков располагается в настоящем цеху на 500 квадратных метров. По оценкам Владимира, вложить в оборудование пришлось около 2 миллионов рублей, и это далеко не предел.

— Производство — это сплошные затраты: хранение, материал, отходы, оборудование... Я думал, куплю оборудование на полмиллиона — и как попрем... Мы купили, и я понимаю, что нам надо еще полмиллиона, и еще полмиллиона… Сейчас вижу, куда движется тренд по кроваткам, и понимаю, что там еще не один миллион, и даже не два, не три, — говорит Владимир.

Для цеха супруги снимают производственное помещение на улице Пограничников. Признаются, что хотелось бы другое место с хорошим ремонтом и более удачным расположением, но пока позволить себе такое не могут.

Сейчас над сборкой кроваток трудятся 7 человек, координирует работу на месте отец Владимира — Андрей Владимирович. Сами супруги признаются, что очень тяжело найти достойных сотрудников.

— Мы отбираем людей, которые, как и мы, кайфуют от того, чем занимаются. Таких очень мало. В Америке, например, в этом плане гораздо проще. Там у них это отдельная культура. Люди специально учатся на столярное дело и много на этом зарабатывают. А у нас так повелось, что работают со столярными мастерскими ребята, которые вышли с зоны. И найти того, кто вышел не с зоны и хорошо работает, — очень сложно, — говорит Владимир.

Отдельная проблема для бизнеса — текучка кадров. Иногда случается, что работники увольняются или просто не проходят.

— Бывает такое, что человек по разным причинам передумал — пишет: «Я сегодня не выйду», или просто пропадает. А заказы идут. Мы понимаем, что это не проблема клиента, поэтому Володя и Андрей Владимирович иногда здесь в прямом смысле ночуют. Если сейчас нет покрасчика — кто покрасчик? Я покрасчик! Если сегодня нет человека на перила — я сегодня на перила! Конечно, очень хочется коллектив, и хочется хорошую зарплату, и нормальный соцпакет, но это сложно, — говорит Евгения.

Магазин в Instagram

Пока Владимир с отцом заведуют на производстве, Евгения занимается наполнением рабочего профиля в Instagram — организует профессиональные фотосессии и пишет посты. На сегодняшний день это единственная торговая площадка фирмы.

— В начале мне казалось — да что тут делать? По факту уходит минимум час в день на то, чтобы написать связный текст и обработать фотографии, плюс поддержание диалогов — еще около 2 часов. Мне писать нравилось, но раньше я не занималась этим профессионально. На самом деле моя задача на 80 % состоит в том, чтобы сформировать корректные ожидания, чтобы у людей не было излишних иллюзий, и не было потом разочарования, и чтобы они понимали, зачем им мы: что мы можем сделать, а чего мы не можем, — говорит Евгения.

Соцсети позволяют производителям быть на прямой связи с аудиторией. Там можно обсудить любые изменения и узнать у покупателей, стоит в это вкладываться или нет. Но для того, чтобы раскрутить страничку в Instagram, нужно много красивых фотографий. Супруги признаются — фотоконтент — это 80% успеха в их деле, поэтому регулярно приходится заказывать профессиональные фотосессии, находить моделей, готовых сняться бесплатно за красивые снимки. Часто это оборачивается неожиданными трудностями для родителей — в конце съемки, когда уже пора идти домой, дети начинают капризничать и не хотят расставаться с кроватками: «Почему она осталась, а мы уезжаем?».

Снимки с фотосессий супруги используют для наполнения профиля, а иногда даже находят их в чужих аккаунтах. Нерадивые фирмы-однодневки не только не ставят ссылок на производителя, но даже хвастаются тем, что это их собственная работа.

— Обидно, когда берут фотографии с детьми с наших фотосессий. Мы приглашаем детей, проговариваем с родителями, что эти фотографии будут использоваться для рекламного контента, и, когда родители находят их в абсолютно левом аккаунте, получается очень неловко, — говорит Евгения.

С инстаграмными воришками супруги предпочитают вести поучительные беседы — кто-то удаляет снимки сразу после первого замечания, кто-то блокирует, но бывают и те, кто даже не понимает, почему брать чужие фото нехорошо.

— Самый убедительный аргумент был: «Ну мы же в другом городе. Ну какая вам разница? Жалко, что ли?». В такие моменты я даже не знаю, с чего начать: с того, что человек даже не представляет, сколько времени и денег стоит организовать качественную фотосессию, или с того, что «Парень, мы вообще-то отправляем по России», — говорит Евгения.

Финансовые результаты

Сейчас кроватки отправляются по всей стране — лишь половина заказов приходится на Красноярск. Кроватки-домики из Сибири есть уже в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Казани, Тюмени, Омске, Томске, Новосибирске и даже на Сахалине. Поступали заявки и из-за границы — Китая, Израиля, но туда пока еще не отправляли.

За прошлый месяц супруги Коваленко собрали 49 кроваток, но в финансовом результате это все еще оказался ноль. Отсутствие прибыли стало поводом пересчитать показатели. Оказалось, что в расчет себестоимости закралась ошибка. Цены пришлось поднять.

— Сейчас цены адекватные и пересчитанные. До этого, правда, были очень низкими. Все говорили — вау, у вас такие демократичные цены, мы такие — ну классно же, а к концу месяца — а где прибыль? Демократичные цены — это как легкий наркотик, тебе приятно, но лучше не смотреть в сторону себестоимости и финансового результата, — говорит Евгения.

Сейчас самая простая напольная кровать без домика стоит 17 900 рублей, кроватка-домик обойдется уже в 23 900 рублей. Самая популярная модель — с развернутой крышей, потому что позволяет родителям не биться головой о перекладину, когда укладываешь ребёнка спать.

Иногда заказывают и большие 2-ярусные кровати, но их позволить себе может далеко не каждый, цена на такие — около 90 тысяч рублей.

— Для нас двухъярусные кровати — это направление-минус, это наши имиджевые проекты, с помощью которых мы подтверждаем свою экспертность, что мы можем делать необычные крутые штуки. Но у нас есть лимит на количество нетиповых изделий в месяц, потому что это требует другой квалификации и на этапе проектирования, и на этапе изготовления, — говорит Владимир.

Сами супруги настоятельно не рекомендуют заказывать 2-ярусные кровати детям до 3 лет — это, как и спорткомплекс, место повышенной опасности.

— Двухярусную кровать можно заказывать, когда человечек уже уверенно держится на ногах, у него хорошая координация и уже присутствует страх упасть. Есть безопасная модель лестницы — боковая, она напоминает комодик. Ее можно пробовать от 3 лет, а вертикальную — только от 5. Потому что бывают случаи, когда родители говорят: «Нет, мы уверены в нашем ребенке, ему 3 года, но он справится с вертикальной лестницей — он сильный, смелый, ловкий». Наверх, предположим, он залазит. А вниз уже норовит нырнуть рыбкой. Одно дело, когда малыш бодр и лазит по площадке, другое — когда ему ночью нужно встать в туалет со второго этажа, — говорят супруги.

Сами бизнесмены к повышению цен относятся настороженно, долго не могли не решиться и не были уверены, что поступают правильно. Однако сразу после повышения поступил заказ, и цены решили утвердить.

— Мы сейчас рискнули и подняли цены. На это было сложно решиться, потому что единовременная разница составляла около 30%. Вова еще держался, у меня, наверное, неделю была истерика — у нас просто никто не купит, давай закроемся сразу! Вчера нам написала девушка из Краснодара — она в январе по акции купила двухъярусную кровать, цена была очень низкая. Она пишет: «Правильно сделали, повышайте цену, у вас суперкрутые кровати!». Причем все, кто уже купил, говорят: «Правильно!». А кто не успел — пересылают мужьям: «Я тебе говорила, я тебе говорила… Дорого… Дорого — это сейчас!», — смеется девушка.

Вместе с повышением цен супруги Коваленко планируют обновить и производство: будут собирать также кроватки из бука — это уже почти премиум-сегмент. Также хотят сделать кровать со съемным домиком.

— У нас достаточно часто спрашивают про съемную крышу. Покупается кровать размером 180 на 90 — это для ребенка, которому уже скоро исполнится 12–13 лет и, скорее всего, домик ему надоест. Раньше у нас покупали домики такого размера, и мы приходили к консенсусу, что если вам надоест — вы привезете, и мы крышу отпилим. А теперь у нас будет другая конструкция — как только ребенок вырос или надоело, можно будет убрать домик, и получится обычная классическая кровать. Родился следующий ребенок — пожалуйста, снова домик. Я думаю, что такое предложение будет очень актуально, по цене оно будет отличаться, но это не будет цена за 2 кровати, это будет цена, условно, за полторы кровати, — рассказывают супруги.

Семейный бизнес

Активно ведут бизнес супруги Коваленко уже полгода — с момента переезда в цех на Пограничников. Евгения признается, что работа занимает большую часть их времени. Часто даже больше, чем хотелось бы.

— Очень сложно разделять время семьи и время, связанное с работой. Все равно 80% времени мы так или иначе обсуждаем наше детище. Наверное, во многом это связано с тем, что мы находимся сейчас на этапе становления. Надо хотя бы иногда забывать, что у вас есть общий бизнес. Но это очень сложно. Я смотрю на Володю, и у меня первая фраза крутится в голове: «А мы отдали срочный заказ?». Или даже где-нибудь на даче посреди рабочего дня: «Кажется, мы забыли…». И ты понимаешь, что просто человеку по работе ты бы не стал в воскресный день звонить и выносить мозг какой-нибудь внеплановой планеркой, но когда твой человек рядом, этого не всегда удается избежать, — делится Евгения.

При этом супруги признаются, что в бизнесе быстро нашли общий язык, потому что сходятся во взглядах на ключевые этические моменты и базовые ценности.

— У меня до этого не было опыта работы на себя, я все время работала или в команде, или в системе. А тут я понимаю, что это избитое слово «коучинг», но это коучинг в режиме 24х7. Потому что поднимаются все внутренние страхи и блоки, которые только могут быть связаны с неуверенностью в себе, с тем, что этично, а что неэтично. Знаете, эти установки: «В этой стране приличные люди много не зарабатывают». То есть приличные люди, по нашей логике, не зарабатывают вообще. Тогда мы очень приличные люди, но очень голодные, — смеется девушка.

Сами супруги очень радуются, когда получают обратную связь от покупателей. Говорят, что если бы ее не было, то вряд ли бы стали тянуть производство, которое не приносит прибыли. Надеются, что сейчас с повышением цен все изменится, а сами кроватки продолжат находить себе новых хозяев в Красноярске и далеко за его пределами.

— Нам всегда интересно, как там поживают наши кроватки, которые мы уже продали. Мы надеемся, что они дождутся еще и внуков, потому что лиственница — это вечное дерево. По-моему, очень круто, когда ты покупаешь не просто мебель, а семейную реликвию, которая передается из поколения в поколение, как какие-нибудь бабушкины сундуки, холодильник «Бирюса» — ну ведь он же почему-то работает? И хотелось бы, чтобы наши кроватки тоже были такими же семейными реликвиями в хорошем смысле. Родители понимают, что дети скоро вырастут, но кроватка еще дождется внуков, — говорит Евгения.