«За такими детьми очереди нет»: многодетная семья взяла к себе двойняшек-инвалидов из Москвы

У Юлии Штейнерт и её супруга 8 детей. Шестеро — родные, самому маленькому сейчас 7 месяцев. Ещё двоих мальчишек-двойняшек они привезли из Москвы, где их бросила родная мать. Оба мальчика с инвалидностью. Мы поговорили с Юлей и узнали, как они решились взять под опеку детей с серьёзными проблемами со здоровьем. О затратах, о мнении со стороны и воспитании в большой семье — в материале далее.

Про приёмных детей

Мы с мужем всегда хотели большую семью и много детей. Хотели взять и приёмных деток. Когда пятеро своих родились, как-то щёлкнуло, что хотим взять именно сейчас. Два года назад кто-то из знакомых выложил пост во «ВКонтакте» про двойняшек, от которых отказалась мать. Так мы и увидели наших ребят. У одного мальчика не было ножки — врождённая патология, у второго — аномалия развития мозга.

Мать этих детей сразу сказала врачу, что беременность нежеланная. Пришла в больницу, родила и оставила их в приёмном покое. Никакого отказа не писала — ушла, и всё. Нам нужно было ехать за ними в Москву.

Когда мы узнали про них, мальчикам было всего по 2 месяца. Обычно на таких малышей целая очередь из приёмных родителей стоит. А мы изначально хотели взять таких детей, за которыми такой очереди нет, кому мы действительно могли бы помочь.

— Не было страшно? Вы же сразу знали и понимали, на что идёте…

— Было, конечно. Больше от незнания, как дальше будет, справишься ли. Врачи предупреждали, что у одного из мальчиков может быть умственная отсталость и вообще неизвестно, как сложится в будущем.

Когда мы их в первый раз увидели, один, тот, что без ножки, с нас глаз не сводил. Папа наш тогда сам чуть не расплакался. Ребёнок как будто говорил: «Папа, забери меня, я буду хорошим сыном». А второй лежал там такой маленький — тоже на нас посмотрел и улыбнулся. Я подумала — да нормальный он ребёнок! В тот же день мы согласие написали и повезли домой в Красноярск двоих. Разлучать их было нельзя.

А когда мы возвращались домой, узнали, что я беременна 6-м. А мы тогда и не планировали.(Улыбается.)

В июне мальчишкам исполнится уже 2 года.

— Какие опасения врачей сбылись? Как дела у Матвея? (Мальчик страдает аномалией развития мозга.)

— Ещё пока никто ничего толком сказать не может. Он, конечно, отстаёт в развитии. А полгода назад были и приступы эпилепсии. Вот эти полгода просто выпали из жизни. Но всё-таки развитие есть. Оно идёт медленно, но идёт. Он уже сам садится, помаленьку стоит, особенно если есть за что держаться. Учимся ползать сейчас. Уже говорит слоги. Недавно уже осознанное от него слово услышала. Когда у него игрушку забрали, кричал: «Дай-дай-дай». А когда мы его забирали, он даже не «гулил», даже кушать не просил. Мы сильно на будущее не загадываем. Уже настроены, что он будет всегда с нами жить.

— А как Давид?

— Вы знаете, Давид изначально такой был — борец за жизнь: кричал, требовал. И сейчас такой же. (Улыбается). Долго оформляли инвалидность, протез не могли никак сделать. На бесплатный мы подали, несколько месяцев ждали, и нам так и не позвонили. Недавно благотворительная организация «Открытые сердца» нам протез оплатила! Мы летали в Санкт-Петербург, сделали протез.

А он так уже привык на коленках ползать, что поначалу вообще этот протез не принимал: снимай и всё. Сейчас он ходит, даже бегает уже вовсю. Тоже со слезами на глазах на это всё смотрели, как он первые шаги делал в свои 1,5 года.

Без перелёта до Питера протез и установка обошлись в 350 тысяч рублей. Менять протез нужно каждые полгода. Но в фонде нам сказали: как потребуется — пишите заявку, мы оплатим. Будем надеяться, что всё будет хорошо.

Про быт и мнение со стороны

— А как старшие дети отнеслись к тому, что вы решили взять приёмных?

— Дети часто у нас ездили в лагеря, вместе с папой посещали детские дома. Поэтому они сами говорили всё время: «Давайте возьмём!». Когда мы мальчишек привезли — они нарасхват были. (Улыбается.) Только у самой младшей была ревность. Ей на тот момент всего было 1,5 года. И, конечно, ей самой ещё хотелось на ручки, а тут два малыша.

Но не все так хорошо отнеслись. Даже мама, когда узнала о том, что взяли деток с инвалидностью, спрашивала: «Зачем вам это?». Бывало, накатывало и на меня в первое время, когда только ребят привезли. Но чтобы вернуть — таких мыслей не было.

Как бы ни было трудно, понимаешь, что в семье им лучше, чем в детском доме. Тем более что они, скорее всего, росли бы в каком-нибудь детском доме для инвалидов и умственно отсталых.

А когда им в глаза смотришь, улыбки видишь — так вообще все сомнения исчезают. Смотрю вот на Давида — он такой смышлёный, находчивый. Белокурый кудрявый, с большими голубыми глазами — таких у нас ни у кого нет. А Матвей, наоборот, смуглый с чёрными глазами, с тёмными волосами. И иногда так хочется, чтобы родная мама тоже посмотрела на детей и поняла, от кого вообще она отказалась.

Сейчас, наверное, самое тяжёлое время. Потому что дети маленькие, все хотят внимания, всем нужна мама. Я, бывает, и всю ночь не сплю. (Улыбается.) Слава Богу, что есть няня, что детки старшие могут с младшими позаниматься.

Утром я никого не бужу, не провожаю, — ребята старшие сами встают, собираются, папа наш тоже. Потому что знают, как сильно я не высыпаюсь. Я встаю вместе с малышами. Переодеваю, кормлю, начинаем убираться, идём гулять, потом обед варить. Как у всех. (Улыбается.) Конечно, вечером папа помогает вырваться из дома, даже просто к подружке съездить. Я уезжаю, а он с детьми.

А вот на работу я никогда не рвалась. У меня не было такой цели — построить карьеру. Моя карьера — это мои дети, их будущее, их достижения.

— Когда двойняшки станут старше, вы скажете, что они приёмные?

— Мы изначально решили не скрывать. Мне кажется, что они естественно будут к этому относиться. Ничего страшного нет в том, что дети по-разному появляются в семье: кого-то мама рожает, кого-то берут. К тому же у нас вообще много знакомых, у кого тоже детки приёмные, поэтому они все в таком окружении растут и, думаю, будут нормально к этому относиться.

— А не возникало мысли, что родная мать их найдёт и потребует вернуть?

— Есть такое опасение… Но больше не за то, что она захочет их вернуть. А за то, что её могут убедить в том, на детей-инвалидов, особенно в Москве, можно большие деньги получать… Если она действительно одумается, я не буду запрещать видеться с детьми. Но отдать… Нет. Дети нас уже родителями считают.

Там бабушка ещё есть в документах, телефон её есть. В будущем хотелось бы с ней связаться, может быть, ей будет интересно, как растут её внуки. Она тогда написала отказ, объяснив, что воспитывать их не может по состоянию здоровья, но ни разу на связь не вышла. Видимо с глаз долой — из сердца вон.

Я стараюсь их не осуждать — ни маму, ни бабушку. Я понимаю, что детей-инвалидов женщина одна без мужа вряд ли смогла бы потянуть, и бабушка тоже. Нужны всё-таки большие ресурсы — и физические, и материальные.

Мы, наверное, поэтому и взяли, потому что я была уверена, что мы справимся, не пропадём. Нас обеспечивает наш папа. Он занимается бизнесом и хватается за любую возможность всегда. Там ресурс исчерпан — берётся за другое. Хотя начинал-то с нуля.

Сейчас мы живём в квартире. За городом нам, как многодетным, давали участок, и мы построили дом. Правда, пока живём там только летом, на каникулах, потому что в другое время всем детям и на учёбу, и на занятия надо. Это я младших видеть не буду, если только старших возить.

Про деньги

— А сколько выходят пособия?

— По инвалидности — выходит около 25 тысяч на ребёнка, плюс опекунские — по 7 тысяч. Но за каждую копеечку нужно обязательно отчитаться — деньги должны быть потрачены только на детей.

— Никогда не слышали в свой адрес, что вы таким образом зарабатываете на детях?

— Открыто не слышала, но косвенно — да, слышала, что говорят об опекунах: «Берут детей ради денег». А что же тогда сами не берёте? Они думают, что это так легко… Даже если деньги платят. Их же нужно вкладывать в детей. Надо развивать детей, заниматься их здоровьем. Безусловно, это здорово, что есть хоть какая-то помощь.

Первое время мальчишкам нужно было особое питание — и почти 20 тысяч в месяц уходило только на специальную смесь. Поэтому, когда говорят «ради денег» — люди просто не знают, какие средства тратятся на это. Горы памперсов, горы питания, баночек и всего-всего. Плюс лечением Матвея нужно заниматься непрерывно: массаж, бассейн, нейропсихолог. Останавливаться нельзя, иначе сразу откат пойдёт в развитии.

— Какие бывают сложности у такой большой семьи?

— Бывает тяжело в транспортировке. Когда мы все вместе — нас 10 человек. Мы уже купили микроавтобус, чтобы ездить всем.

Летом мы все вместе и с нашей бабушкой летали в Крым. Я сразу на отдых и не настраивалась. (Улыбается.) Главное — дети хоть отдохнули. Там детям вообще было очень хорошо, аллергии никакой. Конечно, хотелось бы почаще выезжать. Мечта теперь вообще на море переехать.

— 11 человек на море… Вы в полмиллиона хоть уложились?

— Ну да, мы заранее собирались и копили на отдых. В полмиллиона уложились, да. Поменьше даже.

— Самая большая боль в сердце, что, возможно, недостаточно внимания индивидуально каждому получается уделять. Переживаю, вдруг это как-то потом в подростковом возрасте скажется. Но мы стараемся, правда. Недавно в соцзащите пообещали, что развивающие занятия с ребятами будут проводить. Я была очень рада. Потому что порой на такие вещи времени просто не хватает. Очень много времени забирают просто какие-то бытовые вещи.

— Есть в Красноярске пары, которые тоже задумываются взять в семью детей-инвалидов? Что бы вы им сказали, опираясь на свой опыт?

— Я вот раньше тоже задумывалась, как относиться к деткам с ДЦП или с другими особенностями. А сейчас понимаю — это такие же дети. С ними так же играешь, их так же воспитываешь. Просто эти дети требуют больше внимания. И это нужно учитывать. Нужно понимать, что должны быть ресурсы. На такого ребёнка нужно больше времени и сил. Но всё это того стоит.

Нельзя к решению взять в семью ребёнка относиться поверхностно. Сколько бывает случаев, когда детей возвращают? А это ещё больший стресс для них. Меня однажды знакомая спросила: «Может, пока не поздно, вернёте?». Меня как кипятком обдало. Это же не игрушка, чтобы взял поиграться и отдал обратно.

Вы знаете, я вообще не люблю, когда начинают жалеть меня или детей наших… Их не надо жалеть, они счастливые дети. Или когда нам говорят: «Вы такие молодцы», «Ты — мать-героиня». А я не считаю, что я сделала что-то особенное. Просто у меня есть возможность помочь — я помогаю.