«Если не могу помочь всем детям, то помогу хотя бы одному»: история красноярца, который стал наставником для ребенка из детдома

27-летний красноярец Максим Мичурин занимается благотворительностью, он регулярно помогает приютам для животных, детским домам и домам престарелых. У парня не так много свободного времени, он региональный директор в одной из крупных городских сетей, тем не менее кто хочет, возможность найдет. В 2022 году он откликнулся на пост фонда «Красноярье без сирот» и почти год является наставником для ребенка из детдома. Он откровенно рассказал корреспонденту NGS24.RU Полине Бородкиной о том, что ему дает участие в проекте «Наставничество» и почему ребенку из детского дома нужны длительные отношения, а не разовые посещения и куча подарков.

Тяга помогать нуждающимся появилась у Максима еще в школе. Он учился в одном классе с воспитанниками детского дома имени Хазрета Меджидовича Совмена, и в разговоре с ним ребята не раз упоминали о том, как они завидуют одноклассникам из полных семей. Потому что у них есть родители и другие взрослые друзья.

— Я с ними общался и понимал, что они хотят. Оказание поддержки извне, которая была доступна нам, она не была доступна им, — поясняет Максим. — И занятие благотворительностью мое уже в сознательном возрасте было направлено лишь только на поддержание и оказание поддержки больше моральной. Не может один воспитатель в детском доме дать одинаковое понимание всем ребятишкам, его просто не хватит на всех. И, вступая в этот фонд, я понимал, что то внимание, которое, по идее, им недодают, им неоткуда его просто взять.

Летом 2022 года Максим листал новостную ленту во «ВКонтакте» и наткнулся на пост с просьбой стать другом для ребенка из детского дома. Сначала молодой человек сильно засомневался, но потом интерес взял верх.

— Я думаю: «Как можно стать другом для ребенка детского дома, когда там закрытая территория, за которую ему можно выходить только в подростковом возрасте?» И что значит «быть другом для ребенка из детского дома»? Бог его знает… Это дети, которые помещены в спецучреждения, у них могут быть какие-то травмы, как быть для них другом? Не знаю, но заинтересовала меня эта тема, — вспоминает Максим. — Зашел, посмотрел, там было описание о том, что детям нужен взрослый друг, который будет наставлять их. Не то чтобы на путь истинный, наверное, а для того, чтобы раскрыть их внутренний потенциал, интересы, потому что всё же сейчас шаблонно у них: и в школе, и в детском доме, где массовое скопление детей — почти всё воспитывается по шаблону. И выходя из детского дома, они попадают в мир взрослых людей, где они абсолютно не адаптированы. Та же самая проблема похода в банк для выпуска банковской карты может стать для них реально большим стрессом, и они, скорее всего, с ним не справятся.

Через неделю Максиму позвонили из красноярского регионального фонда «Красноярье без сирот» и пригласили на обучающий курс.

— Было два этапа обучения: очное и онлайн. Не раз общались с психологом, определяли, подхожу ли я проекту, психотипы и так далее. Это, наверное, больше не обучение, а тренинг, где ты понимаешь, подходит ли тебе это или нет. Дают азы психологии сиротства, что можно и нельзя делать с ребенком. Например, нельзя давать деньги, потому что они не умеют обращаться с ними. Рассказывают о воспитании детей, которые попали в детский дом, потому что их воспитание сильно отличается от воспитания детей в семье. Рассказывают, что дети попадают туда не от лучшей жизни. То есть нас немножко приопускают на землю, потому что ты витаешь в облаках и думаешь: «Ни фига себе». Ну это так просто, ты же просто друг, грубо говоря, когда ты заполняешь ту анкету, там красочно написано, но не всё так ярко и прекрасно, как оно есть, к этому нужно всё равно подходить осознанно, потому что дети там другие, абсолютно другие, — рассказывает Максим. — Мне сказали, что я подхожу и что мне позвонят, когда найдут мне «пару». Потому что детей подбирают по темпераменту, по характеру, по интересам, чтобы вы были с ним похожи, чтобы ребенку и мне было комфортно.

Так у Максима появился 14-летний Саша (имя изменено) — воспитанник красноярского детского дома № 2 им. И. А. Пономарева. Это произошло спустя два месяца после обучения, еще месяц ушел на сбор необходимых документов для того, чтобы получить доступ к ребенку. Максим прошел огонь и воду, пока собрал полный пакет.

— Новые дети не поступали, а воспитанники не заполняли анкеты. Желание ребенка в любом случае учитывается, пока ребенок не захочет себе наставника, не посмотрит на своих сверстников, либо пока его там не убедят в том, что «это круто, чувак». Пока он не заполнит анкету, он не станет так называемой парой, — поясняет Максим. — Нужно было пройти просто миллион всяких врачей. На самом деле их там, по-моему, штук 8 всего, то есть там есть обязательно какие-то анализы. В общем, грубо говоря, как ты становишься приемным родителем, вот всё то же самое необходимо было сдать. Психолога, психиатрическую экспертизу нужно было пройти в псих- и наркодиспансерах, еще какие-то справки… На это у меня ушел месяц из-за занятости и таких ситуаций, когда кто-то в отпуске или кто-то не может подписать справку.

Первая встреча Максима и Саши состоялась на территории детдома в сентябре 2022 года. Максим очень переживал, поэтому попросил психолога фонда поприсутствовать во время встречи. Сначала Саша не воспринял Максима всерьез из-за негативного опыта с другим наставником, но потом пошел ему навстречу. Подружиться им помогла игра в телефоне.

— Замдиректора детского дома позвала Сашу: «Привет, знакомься, это Максим, твой наставник». Саша: «Ага, понятно». И убежал. Потом мне объяснили, почему была такая реакция. У него до этого был наставник из другого фонда. Женщина к нему приехала всего два раза за год. Она с ним очень мало общалась. Ты забываешь, как выглядит наставник, она забывает, как выглядит ребенок. И общение их полностью сошло на нет. И поэтому у него сложилось такое понимание: «А, наставник очередной. Не сильно интересно», — рассказывает Максим. — Нам устроили тет-а-тет разговор. Психолог начала его, я начал задавать встречные вопросы: чем любишь заниматься, может, ты играешь в телефон, какие игры, перечисли, дай посмотреть. И я нахожу у него в телефоне игру, в которую играю сам уже шесть лет подряд. Мы обменялись номерами телефонов, списались в WhatsApp и уже вечером вместе играли в эту игру. И вот это было, наверное, точкой начала наших взаимоотношений.

По правилам программы, первые 10 встреч наставника и его подопечного должны пройти на территории детского дома. Всё для того, чтобы они привыкли друг к другу. Однако для Максима и Саши сделали исключение, потому что они сразу спелись. Их вторая встреча прошла уже за пределами учреждения.

Поначалу Максим виделся с Сашей только по выходным — утром молодой человек забирал ребенка после завтрака в детдоме и возвращал только вечером перед ужином. Наставник и его подопечный ходили в зоопарки, бассейны и кино, а также катались на автомобиле, пили горячий шоколад и много разговаривали — это их любимое. Спустя несколько таких встреч Максим и Саша настолько привязались друг к другу, что им стало сложнее прощаться по вечерам. Теперь они общаются каждый вечер.

— Со временем ты очень сильно привыкаешь к ребенку, и становится очень сложно с ним прощаться по вечерам. Ему грустно, когда ты его в воскресенье вечером отдаешь, и он понимает, что целую неделю ты его видеть не будешь. И ты понимаешь, что целую неделю ты его видеть не будешь. А ты к нему притираешься, как брат, — поясняет Максим. — Со мной он постоянно пытается встретиться. Он мне сам звонит, сам пишет, сам приглашает в игру играть. Я уже отношусь к нему не как к ребенку из детского дома, а как к младшему брату. Я не его родитель, я его друг.

В ноябре 2022 года Максиму разрешили забрать Сашу на все новогодние каникулы, но перед этим молодому человеку пришлось снова пройти огонь и воду и снова собрать все справки, только уже для органов опеки.

— Они это всё проверяют, выносят постановление, чтобы к тебе домой пришли органы и проверили, насколько хорошо ты живешь. Познакомились с моими собаками, спросили, адекватный я или нет, спросили, не педофил ли я, — рассказывает Максим. — Она [представитель органов опеки] аккуратно на самом деле спросила. «Слушайте, вы меня, конечно, извините, вам всего 27 лет, у вас, там, нет постоянной девушки. Зачем вам это? Для чего вы хотите, чтобы этот мальчик ходил к вам домой?» Я говорю: «На что вы намекаете?» Она: «Ну вы знаете, педофилия...», — и так глазами мотает по всей квартире. Я: «Слушайте, я прошел две психолого-психиатрические экспертизы. Я вам рассказал, зачем оно мне всё надо, почему мне это всё надо, чем я раньше занимался. И вы у меня спрашиваете, не педофил ли я?» Она: «Ну всё, всё, ладно, всё, подписываю».

И это того стоило. Парни отсыпались, готовили вкусную еду: варили супы, жарили котлеты и делали гамбургеры, готовили курочку из KFC во фритюрнице и даже пасту «Карбонару». За это время Максим как минимум научил Сашу пользоваться домашней техникой, читать бирки на одежде и правильно стирать ее — в общем, казалось бы, обычным для простого человека бытовым вещам, но которые не могут дать в детских домах. Например, в таких учреждениях никогда не пустят детей к плите ради их же безопасности.

— Когда мы готовим дома, мы считаем себестоимость продуктов на бумажке. Делаем таблицу. Например, сколько стоит четверть огурца — берем общую стоимость огурца, его вес и примерный вес того, что мы положили, например, в сэндвич. И мы пришли к выводу о том, что приготовили сэндвич всего за 45 рублей и таких получилось несколько, а в кофейне один такой стоит в три, а то и в четыре раза дороже. Вот таким вещам я учу его, — поясняет Максим. — Если у меня дела, я говорю ему: «Слушай, план действий такой: мы едем в МФЦ, будем подавать заявление на запрос кредитной истории. Потом мы поедем с тобой в паспортный стол». Он ходит со мной везде и интересуется всем, спрашивает, что это за место, что тут делают, а мне прикольно ему объяснять.

Саша попал в детском дом, когда ему было семь лет. Там же оказались его родные младшие братья — в семье было четверо детей. Семья жила в маленьком одноэтажном деревянном домике в районе красноярского Зыково и была неблагополучной: мама пила и употребляла наркотики, отец не только делал то же самое, но и распространял запрещенные вещества. Из всех четверых повезло только одному ребенку — тогда еще двухмесячного малыша почти сразу усыновила семья из Калининграда. Остальные трое живут в детдоме по сей день. Связь с ними поддерживает только дедушка со стороны матери. Ему 80 лет, и он уже не может взять их под опеку из-за достаточно почтенного возраста и маленькой зарплаты охранника в 25 тысяч рублей. Но любящий дедушка звонит Саше каждый день по два раза: утром и вечером. А еще братья — Саша учится быть старшим братом для них, присматривает за ними и заботится.

— У детей, которых забрали из детского дома, очень тесная связь с родителями. Какой мать ни была бы плохой конкретно для них, они всегда будут тянуться к ней. Они будут ее хватать, когда их забирают. Тут, наверное, еще идет то, что они привыкли жить в таких условиях и не понимают, почему их забирают. Саша с этим не мог смириться год. Он не воспринимал вообще абсолютно никого. И, наверное, вот эта травма, которую нанесли, когда его забирали, совершила с ним такую злую шутку, потому что мнение взрослых на него абсолютно вообще никак не влияет. Он воспринимает дедушку и меня, потому что мы не навязываем ему свои точки зрения, но объясняем, как поступили бы в той или иной ситуации, — рассказывает Максим. — Саша разговаривает с дедушкой, а потом рассказывает мне о том, о чем они разговаривали, потому что я интересуюсь. Он понимает это, для него это важно. То же самое в общении с братьями — я приучаю его быть старшим братом, говорю ему, что у них, кроме него, никого нет, что он должен следить за ними, заботиться. И поведение мальчишек в корне поменялось. На прошлой неделе я возвращал Сашу обратно в детдом, и воспитатель спросил меня: «Что вы делаете с ним такого, что он руководит ими? Они с одного только взгляда понимают его». Он ни в коем случае не бьет их, не оскорбляет. Он просто давит на них своим авторитетом.

У Саши не очень с оценками в школе — в дневнике стоят тройки и четверки, но он не по годам умный и взрослый ребенок, говорит Максим. Молодой человек постоянно берет ребенка с собой в командировки, где мальчик схватывает всё на лету. Еще Саша профессионально занимается фехтованием — он орудует шпагой вот уже четвертый год. И Максим постоянно посещает его соревнования.

— Он хороший продажник. Ездит со мной в командировки на работу, так как наше предприятие занимается продажами розничными, ему очень интересно кататься в командировки, смотреть, как я руковожу людьми, как они продают, какие у нас там процессы в компании протекают. И для 14-летнего возраста это прям очень круто, — говорит Максим. — Он занимается фехтованием профессионально. Он практически чемпион Красноярского края по фехтованию. Есть там вся амуниция, мы ему маску покупали с моими коллегами, у нас тоже есть свой благотворительный фонд на работе.

В феврале 2023 года в отношениях Максима и Саши случился кризис — они не общались три недели. Всё потому, что Максим поймал Сашу на краже денег. Мальчику стало очень стыдно — он не смог смириться с тем, что так подвел своего наставника, и ушел в себя. В фонде Максима успокоили и сказали, что такой кризис — норма в отношениях наставника и ребенка из детдома. Сблизиться им снова помогла та же игра в их телефонах.

— Я начал понимать, что у меня пропадают деньги. Не в больших количествах. Например, я точно помнил, что клал 100 рублей в карман для того, чтобы купить кофе в автомате, а их там не оказывалось. Мне показалось это странным, и я решил провести эксперимент: кинул 100 рублей на пол шкафа и попросил Сашу одеться. Он одевается, я иду за ним следом одеваться, открываю шкаф — 100 рублей нет, — вспоминает Максим. — Тогда по пути в детдом я предложил ему поболтать, он согласился. Я свернул в небольшой коттеджный поселок, и мы кружились там. Я говорю: «Пожалуйста, не беспокойся, всё нормально, но скажи, пожалуйста, где 100 рублей, которые лежали в шкафу?» Он говорит: «Я не брал». Я ему: «Саш, я положил туда 100 рублей, их не оказалось через три минуты после того, как ты начал одеваться в шкафу. Скажи, ты их забрал и хотел потратить?» И всё: глаза в пол, голова опущена, расплакался: «Да, я забрал их, хотел купить сухарики или чипсы». «Почему ты не попросил? Мы ведь договорились о том, что если тебе что-то надо, то я беру тебе это, если у меня есть возможность». Я очень сильно переживал после этого разговора. Саша подумал, что я обиделся на него, и перестал звонить мне, а в переписке отвечал односложными сообщениями. Но я как взрослый сделал первый шаг. Мы еще раз всё обсудили с ним, я сказал ему о том, что не обижаюсь на него, и предложил снова поиграть в игру в телефоне. Так всё вернулось на круги своя.

В марте 2023 года Саша решил поздравить родную маму с Международным женским днем 8 Марта. Тогда женщина еще была ограничена в правах на детей, но это не помешало ей родить еще троих. Сейчас она лишена родительских прав на Сашу и его двух братьев. Максим поддержал решение своего подопечного и вместе с ним поехал к ним домой. Тогда же молодому человеку пришлось принять непростое для себя решение.

— Там были просто ужасные условия содержания детей. Я не мог принять решение обратиться в соцзащиту или в органы опеки, чтобы этих детей изъяли из семьи. Я советовался с фондом, советовался с психологами, советовался с юристами на работе, с коллегами. Они: «Да обращайся, чувак, ты че, блин, там дети в опасном положении». В фонде мне порекомендовали обратиться к самому Саше и спросить у него, что он вообще по поводу этого думает. Саша сказал: «Знаешь, давай лучше не будем». То есть пускай будет так, как есть, детям лучше в семье. И я не стал. Его можно понять, потому что его самого в том же возрасте, что сейчас нынешние дети его родителей, изъяли из семьи. Он понимает, что за этим последует, он помнит свои эмоции. Он даже временами плачет в детском доме, рассказывая об этом только мне. Исключительно мне, больше никому, ни с кем не делится.

Большая часть сирот выходят из детских домов абсолютно неадаптированными к жизни в обществе. Это где-то 70% об общего числа, если верить статистике фонда. В результате ровно столько же могут удариться об алкоголизм и наркоманию — и это минимум, что их ждет за стенами детдома.

— Многие скажут, что я еще не вырос, у меня очень детские взгляды на жизнь. Но это моя жизнь, я считаю, что живу правильно. Я помогаю всем. Правда, не знаю — зачем. Но у меня адекватная помощь. Я не раскидываюсь деньгами, как Эдвард Билл. Я не могу пять тысяч отдать какому-то бездомному, но могу этому бездомному помочь восстановить паспорт, — рассуждает Максим. — Я понял, что если не могу помочь всем детям сразу, то могу помочь хотя бы одному адаптироваться, быть социальным, быть социально значимым человеком для этого общества. Потому что у меня цель в жизни — быть просто значимым для чего-то или кого-то.

На сайте красноярского регионального фонда «Красноярье без сирот» говорится, что из числа детей в детских домах, которых навещают наставники:

• у 50% сформировались социальные навыки, необходимые для жизни в обществе;

• у 50% снизился уровень тревожности;

• у 40% сформировались познавательные интересы и мотивы к обучению, представления o дальнейшем образовании, развилось ответственное поведение и самостоятельность;

• у 60% развилась коммуникативная компетенция.

Если вам от 23 до 60 лет и вы хотите стать наставником, то нужно:

• заполнить анкету;

• дождаться звонка и получить приглашение на обучающий курс;

• пройти обучающий курс наставника;

• предоставить справку об отсутствии судимости и медицинские документы;

• получить приглашение познакомиться с ребенком.