Не Эрмитажем единым: зачем ехать лечиться в Санкт-Петербург и как попасть в платные клиники по ОМС

Санкт-Петербург — единственный субъект РФ, где на официальном уровне решили развивать медицинский туризм. В Северной столице есть множество клиник, которые нередко превосходят подобные в регионах. В некоторые из них можно попасть бесплатно — по полису ОМС. Комитет по развитию туризма Санкт-Петербурга пригласил журналистов из разных уголков страны, чтобы показать разнообразные медицинские центры в городе на Неве. Поездку организовали в рамках нацпроектов «Развитие экспорта медицинских услуг» и «Туризм и индустрия гостеприимства».

Это единственный в своей области федеральный центр в стране и один из ведущих в мире, который существует 130 лет. Полное название: ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр детской травматологии и ортопедии имени Г. И. Турнера» Минздрава России. Основной профиль работы — сложное высокотехнологичное лечение пациентов от одного месяца до 18 лет.

Центр стоит в пригороде Санкт-Петербурга, вблизи знаменитого музея-заповедника «Царское село», в окружении природы. Сейчас в стационаре Центра 330 коек, из них 20 реанимационных. Вскоре мест станет еще больше — когда один из корпусов откроется после ремонта. В среднем за год тут проходят лечение десятки тысяч детей, проводится около 8000 операций.

— Наше учреждение решает любые задачи в области детской травматологии и ортопедии. В том числе у пациентов с тяжелыми множественными повреждениями опорно-двигательного аппарата, это и кататравмы (падения с высоты) и автомобильные травмы. К сожалению, ввиду последних событий, поступают дети и с ранениями, полученными в результате боевых действий. Мы можем по праву гордиться хирургией позвоночника — это работа с самыми разными врожденными или приобретенными патологиями позвоночного столба в сочетании с пороками развития грудной клетки, с пороками развития спинного мозга. Всё это тяжелые пациенты, которые требуют многоэтапного лечения, сложных хирургических методик, индивидуального подхода, индивидуальных изделий медицинского назначения, металлоконструкций, — рассказывает замдиректора по научной и учебной работе Центра, кандидат медицинских наук, травматолог-ортопед высшей категории, детский хирург Вячеслав Иванович Зорин.

По его словам, медпомощь тут тесно переплетена с научной работой, идет постоянный анализ практики, внедрение новых элементов хирургических технологий, подходов, лечебных тактик, новых имплантов.

— Импланты в России в основном импортные. Но в нашем учреждении разработаны собственные конкурентоспособные металлоконструкции, которые позволяют лечить детей с патологиями позвоночника. Огромный опыт у нас накоплен в лечении тазобедренного сустава: дисплазия, деформация, болезнь Пертеса, дистрофия. Без лишней скромности скажу, что у нас есть уникальные технологии, которых нет в ряде других стран, — говорит замдиректора Центра по клинической работе, главный врач Александр Сергеевич Козырев.

Тут же есть и консервативное лечение. Детям с неизлечимыми патологиями помогают максимально приспособиться к полноценной жизни, насколько это возможно. Родителей обучают правильному уходу за такими детьми. Семьям, где здоровый ребенок внезапно стал инвалидом, например после аварии, помогают психологически адаптироваться к новой реальности.

Госпитализация в стационар Центра Турнера обычно плановая. Тут уже давно принято совместное проживание родителя с ребенком на всех этапах лечения и даже в реанимации.

— Родители круглосуточно со своими детьми, они могут смотреть, что с ними происходит, какое лечение ребенок получает, задавать вопросы, помогать в уходе за ребенком. И это дает очень хороший результат. Есть палаты разной комфортности от стандартных двух- трехместных до индивидуального размещения. Отдельно очень пристальное внимание мы уделяем лечебному питанию детей, оно у нас очень качественное, и всегда есть индивидуальный подход, — делится Александр Козырев.

Некоторым детям нужно очень долгое лечение в стационаре. Для них организована школа с учителями по всем предметам, оценки идут в аттестат.

Как правило, в Центр попадают по стандартному направлению на госпитализацию (форма № 057/у).

— Если есть какая-то патология, которая требует лечения в нашем учреждении, любой человек в любом регионе России может обратиться к врачу по месту жительства, врач может его направить к нам на консультацию либо сразу запросить сведения о возможной госпитализации. Сделать это можно через систему телемедицины, которой мы активно пользуемся. Если нам не хватает каких-то данных, анализов, мы их запрашиваем. Если видим, что это наш профиль, то оформляем вызов, — объясняет Александр Козырев.

— Иногда в регионах говорят пациентам или их родителям: «У нас тоже всё лечат, зачем вам куда-то ехать». Тогда родители пациента могут зайти на сайт нашего Центра в раздел «Заочная консультация» и отправить нам свое обращение, приложить имеющиеся исследования, оставить контакты. Наши специалисты рассмотрят ситуацию. И если она требует нашего лечения, то опять же мы можем сами оформить вызов, — говорит Вячеслав Зорин.

В центре Санкт-Петербурга напротив Казанского собора с 1996 года находится репродуктивная клиника «Скайферт». Это частная компания, но она работает и по полисам ОМС.

— Мы очень давно сформированная клиника, здесь собрались специалисты, которые стояли у истоков репродуктивных технологий в Петербурге. Нас постоянно вызывают на аудиты в других клиниках, мы ведем обучение эмбриологов, репродуктологов. При этом техническое оснащение у нас самое современное, тут в принципе нет оборудования старше двух лет, — рассказывает заведующая эмбриологической лабораторией клиники «Скайферт» кандидат биологических наук, эмбриолог Юлия Александровна Татищева.

Кроме ЭКО в клинике занимаются заморозкой мужского и женского материала, а также эмбрионов. Огромное внимание уделают генетическому тестированию.

— Скажем прямо: если женщине больше 35 лет, то риск «поломок» хромосом в ее собственных яйцеклетках довольно высок. Поэтому мы проводим тщательное генетическое тестирование эмбриона перед подсадкой. Не все болезни можно выявить, но крупные синдромы мы можем предотвратить, — говорит Юлия Александровна.

Мужчин от бесплодия лечат урологи-андрологи, есть и психолог, который тоже бывает необходим в таких деликатных вопросах. В случае тяжелого мужского бесплодия применяют хирургическое извлечение половых клеток из яичек. Сперматозоиды также тестируют потом на ДНК.

В клинике гордятся уникальным оборудованием для идентификации пациентов.

— Самый страшный сон людей, пришедших на ЭКО, — а вдруг в клинике перепутают материал и это будет не мой ребенок! Уже есть решение. Изначально пациенты у нас получают именную карточку, которая вставляется в считыватель. Дальше вся лабораторная посуда помечена специальными радиочастотными точками, связанными с карточкой конкретного пациента. Это никак не влияет на биологический материал, но любое передвижение материала по лаборатории сопровождается проверкой этих точек. И на всех этапах мы убеждаемся, что работаем с материалом именно этого человека. Если попробовать соединить клетку женщины с клеткой «не того» мужчины, то система просто не даст провести процедуру, — говорит Юлия Александровна.

Перед подсадкой эмбрионы развиваются в инкубаторе, который больше похож на компьютер. Контроль за развитием клеток идет ежесекундно.

Замороженные материалы также защищены спецсистемой: если в клинике отключится электричество — заработает резервный источник.

— Какой максимальный срок хранения — никто в мире знать не может. Недавно в США родились дети из эмбрионов, замороженных 30 лет назад. Если женщина хочет отложить материнство на более зрелый возраст — имеет смысл заморозить яйцеклетки до 35 лет, пока они наиболее здоровы. Мужчинам логично замораживать сперму, если впереди предстоит лечение онкологии, потому что химио- и лучевая терапия нередко делают человека полностью бесплодным, — делится Юлия Александровна.

А на случай полного бесплодия у «Скайферт» есть собственная база досконально проверенных доноров.

— Помимо обязательных тестов, указанных Минздравом РФ, мы еще тестируем их на целый ряд моногенных заболеваний: СМА, муковисцидоз, фенилкетонурия и так далее. Естественно, с ними работает наш психолог, естественно, мы собираем полный анамнез их предков, — говорит Юлия Александровна.

Частота наступления беременности, по данным клиники, — около 50%. При использовании донорских клеток — 75–78%.

— Это очень хороший показатель, так как в среднем по России успешность ЭКО составляет 27–28%. В хорошей клинике должно быть достаточно оборудования. Я как аудитор бываю в разных эмбриологических лабораториях по стране. Иногда стоит один инкубатор, а в нем материал двадцати пациентов, это значит, что у него без конца открывается дверь, как в холодильнике. Поддержать там нормальные условия и температуру просто невозможно, — поясняет Юлия Александровна.

— У нас большой процент иногородних, потому что мы работаем в системе ОМС. Работать непросто, потому что это государство, но мы справляемся. И частота наступления беременности по ОМС у нас такая же, как в целом по клинике. Наше оборудование мы не делим на «платных» и «бесплатных», используем всё в полном объеме для тех и других, — рассказала главный врач клиники «Скайферт» — акушер-гинеколог-репродуктолог Маргарита Валентиновна Чежина.

Это большой оздоровительный проект: семейный водный фитнес-центр и одновременно реабилитационная клиника. Тут занимаются грудничковым плаванием с малышами и аквааэробикой с их мамами, есть все программы фитнеса и тренинга, взрослая и детская поликлиника, центр психотерапии и водолечебница.

Здесь занимаются посттравматической, спортивной, постинсультной реабилитацией взрослых пациентов, а также детей с ДЦП, ЗПР, аутизмом, синдромом Дауна, СДВГ. Под медицинским контролем проводятся программы для беременных и программы послеродового восстановления.

— Я изначально работала в туризме, ездила по миру и видела, что крупные реабилитационные центры, где много воды, дают очень хороший результат. При наличии реабилитации на 30% увеличивается показатель выздоровления после онкологических операций. Меня всегда поражало, что простыми способами поддержания настроения и желания дальше жить можно очень много сделать для оздоровления человека. Это наш принцип, нам нравится социальное счастье, когда все люди максимально реализуют себя, насколько им позволяют их физические возможности, — говорит учредитель «РеаСан» Наталья Сергеевна Аладько.

Компания не работает с системой ОМС, но периодически получает государственные гранты и имеет свой благотворительный фонд для тех, кто не может оплатить лечение. Недавно по президентскому гранту тут стали обучать синхронному плаванию детей с ДЦП и детей со СМА. По другому гранту оказывают психологическую помощь военным, получившим ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство).

Кроме того, руководство «РеаСан» настроено делиться опытом с предпринимателями в регионах, которые хотят создать подобный комплекс у себя.

— Я готова рассказать, как создать аналогичный центр, как построить здания, потому что строили мы тоже сами, что здесь лишнее, что необходимо. Мы готовы транслировать наш опыт другим, потому что всех здесь не примешь. Делиться знаниями для нас важно, — объясняет Наталья Сергеевна.

Нередко люди попадают сюда после операций, тяжелых болезней, аварий, ампутаций. Они проходят определенный курс лечения, а дальше врачи-реабилитологи вместе с тренерами постепенно готовят своих подопечных к тому, чтобы те перешли к самостоятельным занятиям физкультурой.

— Люди с инвалидностью порой не идут в спортзалы даже не потому, что залы не приспособлены, а потому что нет специальных тренеров, которые объяснят, что конкретно этому человеку вредно, а что полезно из упражнений и нагрузок. Поэтому у нас тренеры обучены именно работе с людьми с ОВЗ (ограниченными возможностями здоровья. — Прим. ред.). После наших тренеров человек может заниматься где угодно, даже дома. У нас есть прекрасные истории, когда человек до инвалидизации не плавал, а теперь плавает, не прыгал с парашютом, а теперь прыгает. И, разумеется, мы создаем инклюзивную среду, у нас никого не шокирует, когда на соседней дорожке в бассейне плавает человек без руки, — рассказывает Наталья Аладько.

Она рекомендует гостям, приезжающим из регионов, настраиваться на курс лечения или реабилитации длиной в 3–4 недели — как бывает в санаториях. Центр принципиально не предлагает готовых «пакетов» с перечнем занятий и процедур, потому что к каждому человеку нужен индивидуальный подход.

— Обычно это 3–4 недели интенсивного курса, когда в день проходят 3–4 процедуры, в зависимости от того, сколько человек может выдержать. Каждый выдерживает свое по нагрузке. У нас можно отдохнуть, есть дневной стационар с собственным туалетом, светлым окном, удобной кроватью. Если ребенок ментально сохранный, то с ним может побыть наш куратор, чтобы дать маме время на SPA-процедуры, — делится Наталья Аладько.

Это один из филиалов частной сети клиник экспертной онкологии. Другие филиалы находятся в Москве и Краснодаре. Здесь есть амбулаторное отделение, стационар с собственной реанимацией и лаборатория для экспресс-анализов, которая при поступлении пациента в стационар выдает результаты через 15–20 минут.

— Также у нас есть партнерские соглашения с клиниками Германии для проведения комплексного геномного профилированию. Мы отправляем туда образцы клеток пациента, там исследуют порядка 400 генов в опухоли. Так мы находим конкретную цель, на которую будем воздействовать лекарственными препаратами. То есть определяем поломку, что явилось причиной возникновения опухоли, — говорит заместитель главного врача по медицинской части онколог-химиотерапевт Максим Александрович Астраханцев.

Он признает, что государственная система помощи онкобольным сегодня находится на хорошем уровне: и техническое оснащение, и препараты, и даже уровень сервиса. Да и лечат, как правило, по одним и тем же протоколам — что в платной клинике, что в государственной. Но разница остается.

— Примерно на 85% протоколы одинаковые. Но смотрите, какой есть пример. 3–4 года назад в Европе разрешили новый вариант химиотерапии одного из раков, исследования доказали его эффективность. Мы в «Евроонко» стали его применять почти сразу. А в госструктурах он появился только в прошлом году. Потому что Минздрав РФ пересматривает утвержденные схемы лечения раз в несколько лет. И пока он не утвердит новую схему, то госбольницы не могут их применять, им просто не оплатят такое лечение по системе ОМС. А мы не зависим от ОМС, поэтому можем применять сразу.

Мы вообще пользуемся большей свободой действий. У меня сейчас пациентка, молодая девушка, получает терапию рака желудка препаратами для рака почки, потому что у нее определилась мутация, которая предполагает чувствительность именно к препаратам этой группы. В госструктурах так никто не назначит.

Или еще пример. Человеку поставили диагноз, для которого существует 8 разных протоколов лечения, по закону можно выбрать любой. Но первый, скажем, стоит 50 тысяч рублей, а восьмой — 800 тысяч рублей. В госучреждении, допустим, назначат первый. Я ни в коем случае не говорю, что это будет ошибкой. Но восьмой мог бы быть эффективнее и безопаснее. Мы всегда говорим пациенту — есть восемь вариантов, вот этот лучший, вот этот чуть хуже и так далее, выбирайте, исходя из своих возможностей. Конечно, стараемся использовать оригинальные препараты, а не дженерики.

Бывает, что пациент проходит у нас один, два, три курса, всё хорошо, но тут у него наступают финансовые трудности. И он уходит долечиваться в онкобольницу по месту жительства. Тогда он приходит туда с нашими выписками и говорит: вот, я уже получаю такое-то лечение, оно доказало свою эффективность. И на фоне доказанной эффективности ему должны назначить такое же лечение. Если нужных препаратов нет в наличии, то должны провести врачебную комиссию и закупить, — делится опытом Максим Александрович.

В клинике лечат не только сам рак, но его последствия. Химио- и лучевая терапия зачастую несут много побочек. У кого-то возникает непроходимость желудочно-кишечного тракта, а кто-то не может глотать еду. Таким людям обычно ставят гастростому — трубочку, ведущую сквозь живот прямо в желудок, через которую поступает питание. В «Евроонко» стараются избегать этого и используют стенты — мягкие цилиндрики, которые под рентген-контролем устанавливают в ЖКТ или в гортань — человек снова начинает есть.

— К нам поступил человек с раком легких, который не мог дышать самостоятельно — опухоль пережала дыхательные пути. Мы установили ему стент в трахею. Это не уникальная технология, но вообще мало кто в России так делает, — рассказывает Астраханцев.

Огромное значение тут придают паллиативной помощи. Здесь ее понимают значительно шире, чем просто безболезненных уход на покой. Если есть возможность хоть немного продлить человеку жизнь — ее не упускают.

— Если пациенту есть для кого жить, то пусть это будет 1–2 месяца, но это будет качественная жизнь, когда пациенты смогут самостоятельно питаться, они будут без болей, они смогут радовать близких, — объясняет Максим Александрович.

Сюда приезжают не только на лечение, но и на онкологический чек-ап, который выявляет и рак на ранней стадии, и предрасположенность к нему. Предрасположенным к раку клиентам разрабатывают особую диету, дают различные рекомендации, которые снизят риск заболеть.

За время визита в Северную столицу мы посетили восемь медцентров. О других четырех расскажем в следующей статье. Конечно, клиник тут намного больше восьми, осмотреть все за одну поездку просто невозможно. Чтобы гостям города было проще сориентироваться, правительство Санкт-Петербурга создало новую структуру — Санкт-Петербургское Агентство медицинского туризма, помогающее приезжим подобрать клинику или врача.