«Красноярску "несказанно повезло"»: ученый показал радиоактивные точки на карте города. Две из них в самом экологичном районе

В Красноярске есть три места с аномально высоким содержанием газа торона (так называется радон-220, который радиоактивней радона примерно в 10 раз. — Прим. ред.). Два очага диаметром в километр и полтора километра находятся в престижном Октябрьском районе, который считают самым экологичным. Эта информация обнародована в СМИ впервые. Кандидат технических наук, экс-преподаватель кафедры технического регулирования и метрологии Аэрокосмического колледжа СибГАУ имени М. Ф. Решетнева Сергей Кургуз во второй раз пришел в редакцию NGS24.RU и рассказал, почему о радоновой проблеме нельзя забывать, что произошло после нашей первой публикации и поделился с нами картой, где отмечены опасные места.

Сергей Кургуз впервые рассказал в СМИ о тороновых аномалиях в Красноярске. Радиационная опасность у торона (радона-220. — Прим. ред.), практически в 10 раз выше, чем у радона-222.

Как говорил Стивен Хокинг, «каждая формула в книге уменьшает количество читателей в два раза». Все же мы попытаемся пояснить, что называется, на пальцах, о чем идет речь (в этих разъяснениях нам помог Сергей Кургуз). Ученый объяснил, если в кубометре воздуха обнаружили, допустим, 100 Беккерелей (Бк) торона и 100 Беккерелей радона-222, то, чтобы определить итоговую радиоактивность, количество радона делится на два, а торона — умножается на 4,6. Итоговое значение (так называемое ЭРОА) будет равно 50 Бк/кубометр + 460 Бк/кубометр = 510 Бк/кубометр. То есть торон практически в 10 раз «токсичнее» радона-222.

— В Красноярске выявлены три тороновые «аномалии». На основную карту радоноопасности вынесены три серых пятна — это зоны вероятной регистрации значимых уровней торона в воздухе. Считается, что в мире и по стране на каждые 100 радоновых аномалий, приходится лишь одна тороновая. А Красноярску «несказанно повезло», что в нем три таких места, — предостерег радиогеоэколог.

Две тороновые аномалии находятся в престижном Октябрьском районе. У одной из них эпицентр — в районе улицы Сопочной, диаметр составляет около одного километра. Вторая зона — вокруг улицы Цимлянской, эпицентр в районе 20-х домов, радиус — около полутора километров. И третья — на правом берегу возле улиц Волжская — Малая тоже радиусом около полутора километров.

Кстати, на улице Сопочной находится школа № 36 и Красноярский педагогический колледж № 2.

Окружающая среда весьма радиоактивна, но это не так страшно.

— Если побродить по городу, то чаще всего показатели у кирпичных стен выше обычного фонового. У кирпичных зданий радиоактивность выше, чем у деревянных или железобетонных. Если измерить гранитные чаши фонтанов, то радиоактивность будет повышенной — до 0,6 микрозиверта. Но это абсолютно не страшно, потому что человек не живет возле фонтана и не спит там. Немного постоял и отошел.

Есть такие места, но бояться их не надо. Основная проблема, о чём говорилось в первой статье (будет ли красноярское метро радиоактивным), что больше половины, иногда до 65% в радиоактивности человек получает от газов радоновой группы — радона и торона, — пояснил Сергей Кургуз.

Он рассказал о том, что люди боятся радиации, но даже не подозревают о том, чего надо на самом деле опасаться.

— В Красноярске, когда заходит речь про радиацию, чаще говорят: «О, Горно-химический комбинат, Железногорск-26»... Все знают, что там были реакторы, но не все знают о том, что несколько десятков лет практически в центре Красноярска работал объект ядерного топливного цикла — Цех № 10 Химико-металлургического завода (ХМЗ). От него до «Биг-Бена» было меньше четырех километров. Это производство действовало в течение десятков лет и было выведено из эксплуатации, утилизировано до состояния зеленой лужайки лишь в 2010 году. Там контроль был не на радиационном, а на ядерном уровне, то есть даже теоретически предусматривалась возможность инцидентов ядерного характера (взято ученым из открытых источников. — Прим. ред.).

Также и с радоном. Надо обращать внимание не на ГХК, не на фонтаны, не на стены домов, а сколько в городе радона и сколько его будет после того, когда пустят метро, — призвал Сергей Кургуз.

Конечно, люди, которые живут в «серых» тороноопасных зонах, могут испугаться. Ученый рассказал, что же делать.

— Для начала эта проблема, по крайней мере, должна быть озвучена. Если карты радоноопасности худо-бедно где-то публиковались, на них ссылались, кто-то их использовал, то по торону подобные вещи публично не озвучивались вообще относительно территории Красноярска. Как и с радоном, есть три решения: начхать на проблему, измерять и контролировать или предпринимать действия по сбору и устранению. Особенно опасно, если метро пройдет под домами, где есть торон.

Когда озвучили проблему, появляется возможность придумать техническое решение, чтобы снизить уровень радона и торона. Если учесть эту проблему при проектировании метро, то появится возможность решить ее с минимальными усилиями, это шикарный вариант. И у Красноярска есть уникальный шанс в отличие от Казани, Санкт-Петербурга, Парижа, упредить эту проблему, спроектировать в метро систему по сбору и удалению радона. Сделать так, чтобы газ выделялся где-то в другом месте, минуя жилые дома. Вот это ещё мы способны успеть сделать, — сказал радиогеоэколог.

Ученый еще раз повторил, что необходимо в первую очередь:

— Первое — признать, что проблема есть. Второе — не пытаться голословно и заочно шельмовать людей, которые это озвучивали. Третье — не надо прикрываться и потрясать бумажками, прибавляя фразу «хорошо... наверное». А потом, по окончании рабочего дня, даже не просить, а требовать назвать садик, куда можно отвезти внука или внучку. Нельзя, чтобы был «каждый за себя», делайте, как хорошо для всего города. И пусть отвечают люди, которые ставят подписи на эти бумажки, — резюмировал Сергей Кургуз.

Сергей Кургуз также рассказал о том, какие вообще есть радиационные угрозы у красноярцев. По его словам, ничто из этого не сравнится с радоновой опасностью. Всё же давайте посмотрим, что может фонить у вас дома.

Ученый принес в редакцию дозиметр и измерил фон у некоторых предметов.

— Дозиметром нельзя в бытовых условиях измерить радон, но можно выявить какие-то вещи, которые присутствуют, возможно, в чуланах, на полках, в гаражах, — пояснил Сергей Кургуз.

Вначале ученый измерил радиационный фон в редакции. Он составил 0,11 микрозиверта в час, что хорошо — норма до 0,30.

Затем он показал старые часы производства Челябинского завода и предложил послушать, что они идут и тикают. После того, как корреспондентка поднесла ухо к часам, Сергей Александрович «обрадовал», что излучение от циферблата составляет более 7 микрозивертов в час (в 23 раза выше нормы. — Прим. ред.). Также он принес старый компас и большие стеклянные часы, которые тоже «фонили».

— Это не значит, что все часы, компасы, барометры, теодолиты, высотомеры и прочие приборы радиоактивные. Но до конца 60-х годов, чтобы циферблат и риски приборов были различимы в темноте, на них наносили так называемые светосоставы постоянного действия, которые представляли собой люминофор, смешанный с солями радия. Тогда это была общемировая практика. Со временем люминофор потерял свои свойства светиться в темноте, а соли радия остались, потому что период полураспада радия-226 составляет около 1600 лет.

Радиоактивные предметы встречаются среди антиквариата. Например, так называемое «царское» или «богемское» стекло, урановое стекло. Елочные игрушки 40-х годов… Сейчас эти игрушки коллекционные, дорого стоят, но люди даже понятия не имеют, что некоторые из них тоже покрывались светосоставами постоянного действия, — рассказал ученый.

Некоторые виды фото- и кинообъективов, даже современные, тоже могут «фонить».

Корреспондентка NGS24.RU нашла в Красноярске бусы из уранового стекла на Avito. В объявлении указывалось, что они красиво светятся в темноте. В других городах продается немало посуды из этого материала.

Прошлая статья с картой радоноопасных мест в Красноярске вызвала бурную реакцию. В том числе появилась публикация в телеграм-канале «Борус», где начальник отдела радиационного мониторинга филиала «Роскадастра» «Красноярский центр Природа» Елена Собянина пытается уверить, что всё хорошо и никакой радоновой проблемы нет. Но, по ее словам, мониторинг проводить все-таки нужно, что не противоречит сказанному Сергеем Кургузом в предыдущей статье.

Более того, Сергей Кургуз указал на то, что Елена Собянина в 2004 году еще не была против утверждения, что радон является подавляющим фактором в формировании дозовой нагрузки на население Красноярска.

В Томске в 2004 году состоялась международная конференция «Радиоактивность и радиоактивные элементы в среде обитания человека». Там был представлен доклад «Дозы облучения населения Красноярского края», соавтором которого выступала Елена Собянина.

В докладе приводилась таблица, где указано, что радон в помещениях обеспечивает не менее 50% дозовой нагрузки на население Красноярска.

При составлении этой таблицы авторы доклада ссылались на более ранние исследования, а именно на доклад «Основные итоги радиационно-гигиенической паспортизации предприятий и организаций Красноярского края», представленный на конференции в Абакане в 2002 году. Ученая ранее пыталась привлечь внимание к проблеме радона.

Сергей Кургуз считает, что многие так и не поняли, о чем он хотел сказать в прошлой публикации.

— Поразило, что люди, видимо, просматривали текст по диагонали. Они, не читая, решили, что статья о том, будет ли само метро радиоактивным. Хотелось бы напомнить, что не метро радиоактивное будет, а ухудшится радоноопасная ситуация в застройке над магистралью. Это примерно как «Почему ветер дует? Потому что деревья качаются». Большая часть людей восприняли проблему совершенно наоборот, — уточнил Сергей Кургуз.

Он еще раз подчеркнул, что решил высказаться, чтобы защитить честь ученого Рэма Григорьевича Хлебопроса, потому что в первой публикации его слова поставили под сомнение самым неподобающим образом.

— Для студенческого и научного сообщества имя Рэма Григорьевича Хлебопроса не менее значимо для Красноярска, чем Андрей Поздеев или, может быть, даже Дмитрий Хворостовский. Мое прошлое интервью было направлено на то, чтобы не дать переврать или отбросить слова Рэма Григорьевича Хлебопроса о том, что не все так просто. Надо было чем-то подтвердить, как молодежь любит говорить: «Где пруфы?» А «пруфы» в том, что карта радоноопасности была опубликована не один десяток раз, и на нее многие ссылались, и никто до сих пор не оспорил. Я только лишний раз напомнил то, о чем предупреждал Хлебопрос, и привел эти «пруфы», что он не с потолка взял свои опасения.

Еще один неприятный для меня факт, что люди, которые многие десятки лет знали Рэма Григорьевича, работали с ним, никто не пожелал хотя бы попытаться защитить его имя. Видимо, когда они «выйдут в тираж», то также можно будет голословно, ссылаясь лишь на учебники физики ли, геологии или ботаники, «разрушить» мысли, идеи, «предсказания», над которыми они работали много лет, — сказал Сергей Кургуз.

Интервью с Сергеем Кургузом вышло в NGS24.RU 17 июня, а 19 июня депутат Законодательного собрания Красноярского края от КПРФ Владимир Вахтель направил ректору СФУ запрос по защите населения от радона в связи со строительством метротрама. В документе говорится, что к депутату поступило обращение Союза «Центрально-Сибирская торгово-промышленная палата» по этому вопросу. NGS24.RU пока не удалось узнать, каким был ответ на запрос.

Также Сергей Кургуз предоставил письмо от АО «Моспроекта-3» в адрес «Центра транспортной логистики» о проведенной проверке насчет радоноопасности, где сказано, что все в порядке. Ранее мы приводили эти данные в первой статье о том, будет ли метро радиоактивным.

— По крайней мере, там стоят подписи. Когда начнутся проблемы в городской застройке над метро, уже определены люди, которые их поставили, и, вероятнее всего, которым уже можно начинать задавать неприятные вопросы. Это будут, видимо, такие же неприятные вопросы, как и куда девался почти 1 миллиард рублей [выделенный на проектирование метро]. Например, из новостных каналов, которые писали о ходе следствия, стало известно, что акты приемки работ, в том числе на изыскания, принимались задним числом, — рассказал Сергей Кургуз.

Также ученый рассказал, что получил немало звонков от разных людей, в том числе и с правом подписи и принимающих конкретные решения.

— Пошел отклик. Было много лично мне звонков, качание голов, что «Ну как же так, у нас же есть кипы документов». При этом человек в течение рабочего дня звонил и говорил, что в городе все хорошо, затем добавлял слово «наверное». Но вечером те же люди звонили и говорили: «Кстати, в какой садик мне вести ребятишек своих или родственников? Где купить дачу или квартиру?» [пытались узнать, где нет радона]. Количество таких разговоров по пальцам двух рук можно пересчитать. У кого-то внуки, сын, родственник, знакомый хороший. Сценарий разговора один: «Зачем ты выступил, у нас все хорошо... наверное». Но потом вопросы о конкретных местах, нет ли там радона, — рассказал Кургуз.

Ученый им отвечал:

— Ну у вас же много бумаг на руках с «зверски круглыми» печатями, что все хорошо. Зачем что-то еще знать?