Лучшее воспоминание — бабушка украла для него велосипед: дивногорец пережил жуткое детство и стал воспитывать «настоящих мужчин»

Что только не ел, беспризорничал, скитался, а потом ему исполнилось восемь. Примерно так о своем детстве рассказывает Иван Кислицын. Несколько лет назад мужчина организовал в Красноярске клуб будущих мужчин с воинственным названием «Юный Спартанец». О нем и других подобных клубах NGS24.RU писал в конце сентября. Тогда в процессе рассказа о своем проекте наставничества для воспитания «настоящих мужчин» Иван поделился, что на организацию занятий только для мальчиков его вдохновил личный опыт. Мы решили поговорить с Иваном отдельно и дать ему возможность высказаться. В какой-то момент мужчина без преувеличения говорил час без остановки. Историю мальчика, который выжил и теперь хочет научить жить других, записала корреспондент NGS24.RU Светлана Чернушевич.

Иван Кислицын — уроженец города Дивногорск, что примерно в 40 километрах от Красноярска. Мужчина родился на заре 90-х — в ноябре ему исполнится 35. Родители разошлись, когда Ивану было около трех. Мальчик остался жить с матерью и бабушкой, которые «в какой-то момент начали хорошенько прикладываться к алкоголю». Мать Ивана лишили родительских прав, когда ему было восемь. Хороших воспоминаний, связанных с до определенного момента главной женщиной в жизни мужчины, у Ивана не осталось.

— Когда я с психотерапевтом работал, мне приходилось допускать. Я допускал, что мама меня любила, целовала, кормила — я этого не помнил, — говорит мужчина. — Везде, по сути, мне приходилось выживать, начиная с самого детства, как с мамой я жил.

Отвечая на вопрос, было ли в раннем периоде его жизни хоть что-то хорошее, Ивану вспоминается эпизод, который он сам называет «достаточно позитивным».

— У нас не было возможности купить мне велосипед, но я его очень хотел. И вот, мы как-то идем с бабушкой по Дивногорску, уже темно, и вот — эти двухэтажные деревянные дома, и около окна стоит велосипед типа Камы. И бабуля моя — великая женщина — хватает этот велосипед и просто бежит, и говорит: «Побежали». Я за ней еле-еле успевал в горку. Мы этот велосипед с ней вместе украли. Я четыре дня на нем покатался, потом его пришли и забрали, — со смехом вспоминает Иван четыре дня своего счастливого детства.

В остальном из слов «детство», «бараки» и «девяностые» особенного позитива не складывается.

— Я помню какие-то моменты, когда бабушка была комендантом — перед тем, как нас в бараки переселили. Какие-то деньги, помню, давала. Я покупал себе что-то, а потом помню, как я взламывал дом в бараке, искал деньги, ее пенсию, покупал петарды, — говорит Иван. — Самое страшное [воспоминание], когда я пришел домой в барак и постучал. Мама сказала: «Кто это?» Я сказал, что это я. Она открыла дверь, меня какой-то мужик оттолкнул в сторону, зашел и закрыл за собой дверь. А мама кричала: «Иди в полицию!». Я вообще тогда очень часто, по моим воспоминаниям, бегал в полицию. Благо, она была недалеко — от бараков нужно было вниз по дорожке пробежать. Я часто туда бегал. Были разные ситуации. Видимо, оттуда у меня астма образовалась, потому что страх смерти был. Нужно было бежать, дышать сильно.

— С папой было выживание другого рода, — вспоминает Иван. — Когда папа сильно погряз в алкоголе и страданиях о [новой] женщине, которая ушла, приходилось разбирать забор и потихоньку возить его на санках по снегу, чтобы как-то согреть дом, согреть печку, согреть себя, отца. Не было еды, и в какой-то момент я просто копал в погребе землю, чтобы там найти какую-то картошку, которая была там с каких-то годов — в земле остатки.

В то же время мужчина говорит, что именно здесь — в деревне Веселые ручейки — у него было «какое-то прикольное деревенское детство», где они мальчишками прыгали по крышам, лазили, где придется, и тонули в лужах по весне, за что Ивану, как он сам отмечает, потом доставалось от отца.

— В школе я не учился — пропускал, на второй год оставался из-за не посещаемости. Школу окончил в деревне в 18 лет — 9 классов. После поступил в речное училище, так как меня в армию не брали, и в нем проучился какое-то время. Потом работал на корабле. После у меня родился сын. Мне нужно было перевестись на заочное отделение и вовлекаться в новую семью. Так как особо в семье я не жил, было достаточно непросто. Но в целом я по жизни ко всему готов, — по-пионерски говорит Иван. 

Через три года пара рассталась.

— По истечении трех лет, так вышло, что человек, с которым мы жили вместе, абсолютно ни к чему не стремился, и я понимал, что я туда же, в это болото захожу, у меня какое-то внутреннее сопротивление было, — объясняет мужчина. — Далее у меня были серьезные отношения — в районе пяти лет. Мой внутренний ориентир меня всегда куда-то вел, но, так как мой образ жизни не подходил для духовного роста, меня просто убирало оттуда, где мне не нужно быть. При всем моем намерении, как бы все хорошо как будто бы ни было, все равно это все заканчивалось.

Всю свою жизнь Иван будто бы находится в вечном поиске — себя и своего места в жизни. Несколько лет мужчина работал в компании-ритейлере «Евросеть», когда такая в России еще была — развивал торговые точки по стране. Успел пожить в Томске, Уссурийске, Владивостоке.

— Во Владивосток я уехал, когда в этих отношениях, которые у меня были пять лет, я тоже понял, что что-то не так. Выпала такая возможность и я уехал, чтобы не вернуться в отношения. В общем, интересно мне было отправиться куда-то, — говорит Иван.

Когда «Евросеть» закрылась, парень вернулся в Красноярск. Но в голове у него уже был план — ехать дальше.

— Во Владивостоке есть такая практика у людей — уезжать в Корею, чтобы заработать. И там я нашел агента, который согласился мне помочь, — рассказывает Иван. — Я приехал в Красноярск и понял, что действительно хочу уехать, потому что в Красноярске все изменилось пока меня не было. Уже не было ни каких-то прежних воспоминаний, ни желания как-то самостоятельно двигаться. Я написал этому агенту, и он сказал, что есть Корея, а есть Израиль — город Тель-Авив. И я решил, что я просто все оставляю и уезжаю в этот Тель-Авив.

На израильской границе мужчину завернули. Со 100 долларами в кармане и без российского паспорта — так случилось, что мужчина взял с собой только загранник — Ивана депортировали в Москву.

— Жил восемь месяцев в хостеле, полгода восстанавливал документы. Каждый день просыпался и уже был должен, чтобы как-то жить в этом хостеле, — говорит Иван. — Тогда я познал столицу. Приходилось на разных работах, на разных шабашках [зарабатывать деньги]. Очень интересное время было. Я, конечно, в то время вел неверный образ жизни — выпивал, курил. Потом жизнь начала потихоньку налаживаться, где-то через полтора года я бросил пить — после того, как в Сочи съездил. В Сочи еще три месяца пожил.

В перерыве мне челюсть сломали, — продолжает Иван. — И я бросил пить после этого. Челюсть второй раз сломали, поэтому я понял, что это знак, видимо, и нужно завязывать с этим. Остановился в употреблении алкоголя, начал заниматься спортом, собой. Снял комнату, из хостела съехал, на работу более-менее устроился.

По словам Ивана, в Москве помимо двух-трехдневных «шабашек» он работал в театральной дирекции — продавал билеты, а потом развозил их по всей Москве и Подмосковью.

В 2020 году началась пандемия и работы не стало, говорит Иван — пришлось вернуться в Красноярск.

— Я сильно поверил в ковид. У меня был товарищ, который телевизор любил смотреть, и я с ним тоже поверил так сильно, что мы приехали, сняли квартиру, и там жили месяц, чтобы выдержать этот период, как он там называется, не помню. И, собственно, потом работы особо не было, — говорит Иван.

Позже работа все же нашлась — в подпольном казино.

— Там я работал охранником, шашлычником, кальянщиком — всё в одном лице, — рассказывает Иван. — Я работал там каждую ночь, и в одну из ночей я отлучился на три часа — договорился, что уеду. Один раз такое было за полгода. И в эту ночь там произошло неправомерное действие с ножами. Поножовщина такая.

С той работы Иван в итоге ушел и устроился туда, где поспокойней — менеджером в сервисный центр по ремонту телефонов. Снял комнату в доме напротив. И вот, как выражается сам Иван, его «вовлекают в Спарту». Это программа с тренингом личностного роста за 30 000 рублей — на тот момент, месячная зарплата Ивана.

— И вот, у меня состоялся тренинг, который называется «Мирный воин», — с большим воодушевлением рассказывает Иван. — Это мужской тренинг, три дня он шел в Красноярске. Очень он меня взбудоражил, встряхнул. У меня мир перевернулся. В этом тренинге я успел поработать с обидами и на маму, и на папу — со всеми детско-родительскими историями. Успел своим пением собрать 50 000 на благотворительность, успел сражаться с человеком крупнее себя, успел весь день заниматься физухой без отдыха. В общем, я такого не испытывал и не ощущал — для меня это стало такой отправной точкой.

После Иван заступил на «капитанскую подготовку» — это трехмесячная программа, где полученные за три дня знания и опыт, мужчине нужно было в течение трех месяцев внедрять в жизнь. Иван говорит, что это более кропотливая и серьезная работа. Цена вопроса та же — 30 000 рублей.

— Я находил эти деньги, как-то договаривался — меня не останавливало, что у меня нет денег, — рассказывает Иван. — Там тоже были разного рода задания, испытания в течение трех месяцев, где нужно было и жить, и работать, и выполнять разного рода задания — и командные встречи, и созвоны, и всякие тренировки совместные, и цену слова нужно было держать, и вовлекать других людей. Нужно было пригласить троих мужчин в этот тренинг — это была одна из целей команды.

На новом тренинге Иван сам стал капитаном.

— Туда мы собрали этих новых мужчин, и там были капитанами, чтобы те люди, которых мы позвали, могли то же самое испытать, и начать менять свою жизнь. Я прошел этот процесс, потом зашел на следующую капитанскую подготовку. Потом я прошел Спарту ПРО, где были мужчины и женщины. Четыре дня он [тренинг] шел, там тоже новый опыт интересный получил. Потом прошел несколько трансформаций — это как капитанская подготовка, только от Спарты ПРО — тоже по три месяца они шли. На одной из капитанских подготовок я поставил цель по проекту, который сейчас имею счастье развивать, — делится Иван.

Проект, о котором говорит Иван — клуб будущих мужчин «Юный Спартанец». О нем и других подобных клубах для мальчиков NGS24.RU подробно писал в конце сентября. Вероятно, несколько вдохновленный своим старшим собратом — трансформационным тренингом личностного роста для взрослых, «Юный Спартанец» ориентирован на мальчиков от шести лет. Иван говорит, что актуальность этого направления ему подсветили организаторы взрослых тренингов, а кто-то из знакомых, вспоминает мужчина, сказал, что у Ивана счастливое лицо, когда он работает с детьми.

— Когда идея проекта появилась, я также увидел это на сыне. За три года путешествий — в Москве, во Владивостоке — я абсолютно отпустил историю с сыном, мы практически не общались. И, когда я приехал, я увидел в нем определенные проявления, которые меня, мягко сказать, напугали. Как так, он парень и в десять лет ведет себя так, что он абсолютно ничего не хочет. Абсолютно мягкий и нежный, весь такой инфантильный, безынициативный, неактивный. Это тоже тогда стало определенным поводом — я начал наблюдать и понял, что это не только мой сын, что в принципе есть такая проблема.

С педагогикой мужчина никогда связан не был. Источником профессионального вдохновения для него во многом служит и личный опыт.

 — Мне пришло озарение, когда я находился в квартире с товарищем. Мы сидели, общались и в какой-то момент я посмотрел в окно, — вспоминает Иван. — Я видел верхушки этих серых бетонных 9-10-этажек. От них торчали антенны. А фон вот за этими домами был черный — перед дождем, когда небо затягивается. Я вижу эту картину — там еще летал пух тополиный, как пепел, и вот я погрузился в эту атмосферу. Это было для меня так глубоко — я увидел этот темный фон, этот «пепел» кружащийся и эти дома. Я каким-то состраданием проникся ко всем людям, которые живут в этих домах. Я осознал, сколько горя и страданий в каждом из домов, в каждой из квартир.

— В течение этих трех-четырех лет были и взлеты, и падения, конечно. В один из годов я почему-то решил, что мне нужно алкоголь пить и даже умудрился, занимаясь такой деятельностью, опять наступить на эту дорожку, и практически целый год выпивал, после чего, к счастью, осознал все и перестал это делать, — уверяет Иван.

Примерно в это время, говорит мужчина, он вновь решил попробовать отыскать мать, которую не видел с восьми лет.

— Я писал заявление в полицию Дивногорска где-то в 2014 году, но ее тогда не нашли. Просто как будто она пропала без вести. И вот, спустя сколько-то лет — почти десять, я решил опять ее искать. Писал заявление, разбирался, пытался добиться истины. Но мне особо ничего не говорили, потому что ее лишили прав, и я официально не был ее сыном. Но у меня получилось выяснить, что она была в туберкулезной больнице, и что она там умерла аж в 2004 году. И мне не говорили, где она похоронена, пришлось свой изворотливый ум подключать, — говорит Иван. — [В итоге] я нашел номер, под которым она похоронена. Она до сих пор так и похоронена — под номерком на Бадалыке в секторе, где просто все эти номерки находятся — я не добрался до этого и вообще у меня неоднозначные мысли на этот счет. Там хоронили в разном порядке, непонятно как, нет конкретного места, где она [лежит]. Я искал, не нашел, и потом подключил немножко эзотерики — одна женщина мне помогла — вместе с женой мы нашли эту могилу.

Отца, говорит Иван, он одно время не принимал. Тогда мужчина вместо своей настоящей фамилии — Кислицын — даже брал себе псевдоним — Белов.

— Когда я приехал из Москвы, я приехал в деревню к отцу. У него дети — четверо. И он пьет по-прежнему. Я уже не пил тогда, и я пытался его разными путями вразумить — и кричал на него, и на коленях стоял. Но это никак не помогало, пока в определенный момент у них не забрали детей в центр, который отправляет потом детей в детский дом, — рассказывает Иван.

После этого, говорит мужчина, отец закодировался и начал восстанавливать права на детей. Мачеха продолжила пить.

— У нас получилось забрать детей через полтора года. Потом, правда, у них родился еще один ребенок, и умер через два месяца. И вот на этой почве мне удалось закодировать мачеху. Она перестала пить. А отец опять начал, — говорит Иван. — Один из этих детей [единокровная сестра Ивана] приехала в Красноярск учиться, первый год жила со мной. Я помогал ей, поддерживал, чтобы она поступила, чтобы она училась, вместе мы жили. Сейчас вот она недавно вышла замуж, ребенка родила. У них [отца и мачехи Ивана] остались двойняшки — им по 15 лет — тоже сейчас скоро приедут в Красноярск, нужно будет как-то их поддержать. И еще один парень там есть — девять лет — он учится еще в школе.

— Хоть я и не выпивал [с определенного момента], но у меня была достаточно разгульная жизнь. Я имею в виду всякие беспорядочные связи. И я не мог как-то остановиться. Не было понимания, как вообще семью построить, как остаться с одной женщиной и начать строить семью. Не было этой модели в голове. Я, конечно, знал, как люди это делают, но на собственном опыте я это не проживал. И случилось такое счастье, что в 2023 году я познакомился с Женей.

Мы сильно с ней были похожи, как-то у нас хорошо все сложилось изначально. Но потом у меня к ней сильное отвращение появилось, и я абсолютно не мог с ней вообще контактировать. Она искала встречи, но меня просто отвернуло от нее. Она даже в аварию попадала около моего дома, а я вообще не имел желания с ней разговаривать. Но в какой-то момент произошло так, что в нашем с ней разговоре я говорил серьезно с каким-то намерением и оно [намерение] изменило меня и нашу жизнь, и внутри появилась такая твердость, которая нас все эти почти три года несет на руках, — несколько путано объясняет мужчина.

Иван и Женя вместе три года, женаты почти год.

— Это намерение, которое тогда у меня каким-то волшебным образом появилось, которое я никогда не испытывал, позволило мне справляться с собой и не уходить. И жена не уходила, хотя были какие-то порывы. И вот мы счастливы, это прекрасно, я очень счастлив от того, что я нахожусь с любимой женщиной, от того, что я люблю ее, и что у нас обязательно будут дети, хоть сейчас и не получается, но мы точно знаем, что они будут, — говорит Иван.

У Жени есть дочь, она живет вместе с ней и Иваном. Девочке 13 лет — она чуть младше родного сына Ивана. Сын Ивана живет с матерью.

— С сыном тоже интересно получилось. Когда я создал проект [речь о клубе юных мужчин], он в него не вступил. И он до сих пор в нем не участвует, но участвует в каких-то наших выездных мероприятиях. Когда он вообще никак не желал ничем подобным заниматься, меня это, конечно, возмущало. Я хотел его изменить. И в какой-то момент у меня вообще не стало возможности с ним как-то взаимодействовать. То есть он перестал вообще соглашаться со мной куда-либо ходить. Я злился, негодовал, и бывшая жена никак меня в этом не поддерживала — разводила руками, мол, что его заставлять, — вспоминает Иван.

— И только спустя несколько лет я понял, что мой ребенок в порядке, что все с ним хорошо, мне надо отстать от него и дать ему возможность заниматься своей жизнью самостоятельно, поддерживать его, просто быть рядом с ним и не хотеть его изменить, — продолжает Иван. — Я приехал к нему на день рождения и все это ему сказал. Сказал, что я люблю его, что он очень классный, что мне нравится, как он вырос, что все с ним в порядке, и, чтобы он просто знал, что у него есть отец, который любит его и хочет с ним общаться и вместе проводить время. После этого у нас очень изменились отношения. И сейчас они прекрасны, хоть он и подросток сейчас — ему 14 лет. Пусть мы с ним так часто не видимся, но мы видимся с ним достаточно — много проводим времени, переписываемся, встречаемся, играем вместе, ходим куда-нибудь, и это прекрасно, я очень счастлив, что так все сложилось.

Проекту Ивана — клубу будущих мужчин «Юный Спартанец» — в этом октябре исполняется четыре года.

Сейчас в Красноярске один такой клуб, но Иван хочет, чтобы занятия по этой методике проводились в каждом районе, а если все получится с франшизой, то и в других городах. У мужчины есть и другие образовательные планы.

— Вижу, что у меня будет школа-интернат — это какое-то большое здание в черте города, где будут дети, пацаны. Родители могут их отдавать, и мы будем там заниматься. Будет лучшая система дополнительного образования, будет личностное и морально-нравственное развитие, то есть поддержка детей, возможность им опереться на взрослое плечо, принятие их, отсутствие критики и, конечно же, любовь и доверие, — говорит Иван.

У Ивана есть мнение, что его опыт с новой супругой также может быть кому-то полезен.

— Я вижу этот образ, что придет время, когда нам будет предстоять странствовать — либо ездить куда-то, либо просто вещать любым форматом, и учить этому людей, учить отношениям, учить сознательности — тому, как мы это прожили на своем опыте, — говорит Иван.

— Я не особо фантазирую. Мне это достаточно непросто дается. Нет каких-то размышлений о том, как было бы по-другому. Я понимаю, что могло бы быть по-другому, но я не задумываюсь об этом, — говорит Иван. — Все могло бы, конечно, быть по-другому, попади я в Израиль, например, или в детстве — непонятно, куда меня вообще могло увести. У меня в жизни было столько соблазнов и возможностей изменить свой образ жизни, уйти в наркотики, сильную алкогольную зависимость, но уберег меня творец от всего этого.

Его личный жизненный опыт, считает Иван, сослужил ему хорошую службу. Всю историю своей жизни мужчина заложил в основу своего проекта — клуба будущих мужчин «Юный Спартанец», где он и его единомышленники вот уже четыре года занимаются наставничеством. 

— Я c благодарностью к родителям, потому что именно то, как они меня воспитали, то, как у них получилось, сейчас мне служит. Я такой человек, я из такого теста, и я понимаю, что у наших детей [в клубе будущих мужчин], к счастью, нет такого опыта, но у них и возможностей таких нет. От парниковой жизни счастья мужского быть не может, — уверен Иван. — У меня есть это убеждение, что мужчина должен сам себя сделать, должен преодолевать, справляться и вытачивать свою жизнь. Тот, кто течет, тот, кто болтается, тот, за кем мама все делает всю жизнь, там нет мужского счастья. Я таких мужчин не осуждаю, но это просто далеко от понимания природы мужчин.

Отсутствие мужского примера — тренера, деда, дяди (если отца в жизни ребенка, по какой-то причине, уже нет) — в жизни мальчика лишает его ценного опыта, считает Иван. И тогда появляется мужчина, который не знает, как строить семью и воспитывать детей.

— Этот личный опыт превратился в сострадание к мужчинам в целом. Это не только мальчики, это мужчины. Я вижу этих взрослых мальчиков, которые когда-то были такими мальчиками. Сейчас они просто выросли, но остаются по-прежнему на том же уровне развития, — считает Иван. — Это не просто моя личная история, это история миллионов людей, где мужчина он не плохой, просто его так воспитали, просто он такой вырос.