«Сибирь, глина, матриархат»: как коренной белорус прославил Красноярск на весь мир

Когда читаешь о заслугах и достижениях Алеся Мигаса, думаешь, что к нему не подступиться: профессор, заслуженный педагог края, член Союза художников России, основатель Красноярской школы художественной керамики и соответствующей кафедры в институте искусств, прочее и прочее. Когда встречаешься с ним лично, кажется будто знаешь его сто лет и зашёл в уюте попить чаю. Корреспонденты NGS24.RU Алексей Тайганавт и Маша Ленц побывали в гостях у профессора.

— Вот у человека есть корова, это как бы крестьянин. У лесника есть лес. А у керамиста — печь. Когда тебе плохо, обратись к ней, к печи — это не придуманная такая история. Керамика — это просто обожжённая земля, всего лишь. Соединение основных стихий, а из стихий — как считали древние — состоит человек, — Алесь Мигас в свои семьдесят один, сам как воплощенная стихия: быстро перемещается между стеллажами и печами в комнате обжига керамики Красноярского института искусств. — Как глянешь, а там две тысячи градусов, понимаешь, это же космос, естество! Пришел сюда, помолчал, даже вот так погладил её и всё в порядке. Она потом возвращает тебе нечто большее. Это красиво.

Алесь Мигас, кажется, тут же забывает про нас — он исчерпал момент, вложил в секунды весь актуальный смысл — и переключается. Его голос слышится уже из соседней аудитории.

— Толстой написал: должна быть простота в жизни. Понимаешь? — объясняет он одному из учеников, который мнёт глину.

В учениках у него сегодня гости — компания столбистов избы «Эдельвейс» в нацпарке, костяк которой — одни из самых заслуженных альпинистов России. И его друзья.

— В 1993 году я был на теплоходе, который шел на север. Какой-то международный симпозиум был, там я познакомился с Астафьевым и Мигасом, — рассказывает заслуженный тренер России, председатель федерации альпинизма Красноярского края Николай Захаров. — Мы столкнулись с ним на палубе, и он мне с ходу, ничего не объясняя: «Ты кто? Пошли». Спускаемся с ним в трюм, дает мне кусок глины: «На, лепи. — А что лепить? — Да что хочешь, то и лепи». Ну я и слепил. Скалу Перья. Алесь сказал, что здорово получилось. Теперь, когда бывает грустно я прихожу к нему в мастерскую. Здесь хорошо. Когда с глиной работаешь, отвлекаешься от всего. Алесь мне всегда говорит: «Ты если поволновался, пойдем я тебе кусок глины дам и всё пройдет».   

Профессор Алесь Мигас ходит между столами, где столбисты по его заданию лепят шкатулки. Помогает в замысле, но не указывает.

— Это как у медиков: не навредить. Надо чуть-чуть направить, и дать самовыразиться. Понимаешь, любой человек — творческий, в любом моменте. Неважно, кто ты: шофёр, допустим, там, шахтёр и так далее. В каждом деле и в каждой минуте есть своя наполненность. То есть я иду на работу, я прыгаю через две ступени. Я радуюсь и иду, что интересно, к 7 утра, — говорит мне заслуженный педагог края, Алесь Мигас. — И мы всегда учимся. Всё очень просто. Это путь. Как написано в Библии: нет истины, а есть к ней путь. А путь есть истина. То есть движение. Это очень ёмко.

Алесь Мигас в Красноярск переехал в конце 1970-х из Белоруссии. Сам из деревни, рос в многодетной семье, шестой самый младший ребенок.

— Искусство, оно как бы всегда рядом. Вот, смотри, у нас большая-большая семья. Стоит такой чугунок еды. Мы едим, едим, кляксы на столе от супа. Что делал отец? Он брал атлас и показывал. Так, это клякса Япония, это Африка, тут Америка. Он создавал образ. У нас, детей, глаза открывались. Вот и всё. Как всё просто, — рассказывает Алесь Мигас.

Он закончил художественное училище в Бобруйске, институт в Минске, оттуда в 1980 году поехал в Красноярск. Преподавать в только-только созданном институте искусств.

— Вообще-то, тогда меня распределили работать в Минске, но тут пригласили в Красноярск. Вузу были очень нужны керамисты. Я и согласился. Все были в шоке. Куда — из Европы в Сибирь?! — говорит профессор. — Ну, когда я впервые увидел Сибирь то, образно говоря, онемел. На три года. В общем, все это время наблюдал за студентами из глубинки, за окружающим миром. Это такая мощь оказалась. Такой необработанный пласт, пространства и древности, самобытности. Когда я окунулся в это, подумал: «Господи, тут такой размах на местах». То есть, вот вы — местные, вы даже не знаете, кто вы! Сколько у вас у всего… Понимаешь, прибалтийская керамика, европейская и т. п., она бесполая. Да, технологична, эстетична, фотогенична, но ты француза не отличишь от немца. Она новая, глубины в ней нема. А у нас север, юг, запад — каждый со своим характером, историей. Тут хакасы, там тувинцы, татары, чукчи, нганасане, долгане, буряты, русские, староверы — это же такой невероятный сгусток. Главное было «закрутить», осмыслить все это великолепие.

Сало, керамика и архаика

Его мастерская — это гармония хаоса блошиного рынка с детской комнатой. Коллекция подстаканников — есть даже французские — сувениры, портреты, браслеты, значки, камни и еще сотня разных вещей и предметов. И холодильник. Рассказывает, что у профессора там, как у настоящего белоруса, всегда в запасе несколько видов сала.

Здесь Алесь Мигас доделывает серию работ под выставку в Москве. На подставке глиняная фигура, что-то в шаманском и ярмарочном одновременно духе.

— Тут петля — имитация наскального рисунка, здесь доработаем фигуру оленя. Главное, чтобы не было плагиата с архаики, должно быть свое. Делаю безо всяких эскизов, потому что древние, когда работали, у них же Академии не было, они тоже всё делали без эскизов. То есть существует концепция, направление. А дальше уже одна линия тянет другую, композиция тянет за собой следующую, — вырезая рисунок в глиняной скульптуре рассказывает Алесь Мигас.

Коренной белорус, за 45 лет жизни в Сибири, он, кажется, стал больше сибиряком, чем многие местные. По системе ценностей точно. За эти годы объездил территорию от и до. Увидел и испытал пространство диких мест, таких, что остались только у нас.

В начале двухтысячных Алесь Мигас с другом забрасываются в отдаленное зимовье в горном районе Тувы. Пожить несколько недель, порыбачить в первозданных местах.

— Однажды стою у реки — вижу кроссовок проплывает, пакет из-под макарон, лодка резиновая проносится пустая, а потом к берегу прибивает парня в спасжилете. Мертвый. А это Тува, климат резко континентальный, т. е. летом пекло страшное. И вот он сверху весь черный, а все что под водой белое, — вспоминает Алесь Мигас. — Представляешь, кругом красота, а он лежит тут на берегу наполовину белый. Наверное, дней пять он в воде провел. Обкладываем его камнями. А дальше-то что делать? Связи нет, до Кызыла километров 300. Непонятно. Чуть позже к нам подходит катамаран, в нем парни-азиаты, кокон в пленке поперек баллонов лежит. Говорят: «мы неделю не ели». Дали все что было у нас. Оказалось, водники из Киргизии приехали сплавляться в Туве, профессионалы, среди них много мастеров спорта было. Но из-за поднявшегося уровня воды, они где-то там не справились. Перевернулись, у них утонули все запасы. Девушка погибла — это её они везли в коконе. Троих человек смыло — одного, получается, прибило к нам, остальные пропали без вести. Плюс еще четверо остались в тайге и решили выбираться по суше.

В общем, они немного пришли в себя и дальше выбирались до места, где катера ходили. А мы остались. Как будто продолжали просто жить. А еще ждали, что те четверо на нас выйдут. И в один из дней нам показалось, что слышим крики, — продолжает профессор. — Бросаемся туда с другом, идем без троп, вдоль воды, идем, идем, кричим, дождь поливает. И никого. А потом выясняется, что на адреналине мы забрались на высокий утёс откуда не так-то просто спуститься. Полез вниз первым, содрал ногти, два раза срывался, скользко ужасно. И меня тогда заклинило, я дал себе слово по горам не лазить. Поймал фобию. После этого уже всё, нервы не выдержали, решили возвращаться в цивилизацию.

Здесь в Красноярске Алесь Мигас создал Красноярскую школу керамики. Одну из ведущих в России. Подобные есть только в двух городах — Москве и Петербурге.

— Московская школа — она академическая, классическая. В Питере более демократическая такая, более стильная. А мы тут сидим на архаике, — рассказывает Алесь Мигас. — Такого, как у нас, больше нигде нет.

Изваяния из глины в авторстве профессора кроме российских, есть в музеях по всему миру: от Парижа до Нью-Йорка, Пекина и Токио. Керамика древних образов — схожих с теми тысячелетними каменными стелами и менгирами, что еще стоят в степях Хакасии и Тувы. С изображением древних божеств и зашифрованными письменами.

— Вот грубую фактуру я уже начинаю обрабатывать острым предметом и получается имитация петроглифов, которые я изучал в степях. Я и с Дроздовым (Николай Дроздов, историк, бывший ректор Красноярского педагогического университета — Прим. ред.) был в экспедициях во многих по Хакасии и по краю. Как художник я не имею права проходить мимо этой темы, — говорит Алесь Мигас. — И мои студенты тоже занимаются, они приносят это в себе, в них здесь это заложено. Кстати, ты знаешь, что у нас матриархат? В керамику сплошь девушки идут. Это емко, это древнее, женщины всегда имели дело с глиной, у них врожденное чувство здесь.

Теперь больше времени он отдает преподаванию. Просыпается в четыре утра, в шесть уже в институте. Тянет студентов, учится у них сам. Собирает вокруг себя людей.

— У нас была интересная история: оказывается, когда Владимир Высоцкий приезжал на строительство ГЭС, его по лесовозной дороге свозили на дивногорские Столбы (скала Спартак на правом берегу за ГЭС — Прим.ред.). И этой поездке он целый стих посвятил, в конце там такие строки: «Зато нас после не возьмёшь, зато нас на равнине не сломаешь», — рассказывает общественник, руководитель спортивного клуба «Горностай» Эдуард Власов. — Я решил сделать их девизом Горного похода за сутки. И сделать с ним медали из керамики, раз у нас есть такая мощная школа своя. Алесь Яковлевич сделал. А теперь я к нему просто чай попить. Знаешь, есть некоторые люди в жизни, которые должны быть, как наставники, которые по-дружески направляют, подсказывают. Я ему передаю свой [опыт], может быть, юношеский на какие-то вещи. Он мне подсказывает свой. Так чему-то и учимся друг у друга.

Профессор Алесь Мигас бросает недоделанную работу в своей мастерской, спускается к студентам этажом ниже. Те готовятся к выставке. Включается. Собираюсь уходить, он заключает:

— Понимаешь, победа в чем? Победа в том, что я дома. Всё. «Большего бриллианта в Голландии не найдешь». Вот, общаясь с тобой, с ними, мне не надо ничего менять. Я самый счастливый человек в мире. Вот так вот. Ничего не меняй. Я дома. Вот и всё. Это очень просто и сильно, на самом деле.