«15 лет, и жить в Красноярске станет невозможно»

Пугающие цифры обнародовали в конце мая специалисты Роспотребнадзора — если не принять срочных мер по очистке красноярского воздуха, через 70 лет шанс заболеть раком вырастет настолько, что город станет непригодным для жизни. Красноярский ученый Рэм Хлебопрос уверен — времени осталось в разы меньше. Кто загрязнил до предела наш город, почему в Красноярске опасно строить метро и сколько будет стоить спасение от экологической катастрофы — в материале далее.

Справка: Хлебопрос Рэм Григорьевич (86 лет) — ученый СФУ, доктор физико-математических наук. Начал научную деятельность в середине XX века, воспитал школу специалистов по физике магнитных явлений, динамике численности животных, лесной экологии, экономике природных ресурсов. В 1982 году получил звание профессора экологии. Руководит международным центром исследований экстремального состояния организма.

Рэм Григорьевич, действительно ли все так страшно?

70 лет — это слишком оптимистичный прогноз. Хватит и 10–15 лет, если не принимать никаких мер.

Как связаны грязный воздух и уровень онкологии?

Мы вдыхаем канцерогены, они попадают в легкие и нарушают генетику клеток — это основной источник раковых заболеваний. Каждый имеет в организме порядка 100 тыс. раковых клеток, но иммунная система с ними справляется. Когда экологическая обстановка ухудшается, число раковых клеток растет, слабеет иммунитет.

В Красноярске есть весь спектр веществ, способных вызывать онкологические заболевания, — включая самый вредный бензапирен от автомобильных выхлопов, твердые частицы от выбросов ТЭЦ, окись азота и прочие. Уже лет 15–20 назад вероятность заболевания раком легкого у 30-летнего человека, который жил и работал рядом с «КрАЗом», была в 6 раз выше, чем если бы он жил, скажем, в Академгородке.

Город всегда считался грязным?

Красноярск до 1950-х годов всегда был запредельно чистым. По своим экологическим параметрам он соревновался с кавказским курортом Пятигорском — такое же количество солнечных дней, прозрачный воздух, замечательная погода, изумительные окрестности.

Во время войны началась индустриализация, которая не считалась с экологией, — на правом берегу построили заводы. Левый же берег оставался чистым.

После войны Красноярск стал развиваться как промышленный центр: особенно важен период 60-х, когда строились плотина Красноярской ГЭС и алюминиевый завод. Половина энергии ГЭС должна была идти на «КрАЗ».

Сам «КрАЗ» планировали построить в 7 раз дальше от центра города — ниже по течению Енисея, мощность его должна была быть в 3–4 раза меньше, чем сегодня. Но при Хрущеве коммунизм строили ускоренно — планы удваивались, а сметы оставались теми же. Генсеку поступил план от тогдашнего руководства края — чтобы удешевить производство, крайком партии предложил Хрущеву перенести алюминиевый завод ближе, а на сэкономленные деньги увеличить его мощности.

Таким образом «КрАЗ» забрал почти всю электроэнергию и пришлось строить ТЭЦ на угле. В итоге мы получили сразу два громадных источника загрязнения. Постепенно добавился третий — автомобили. Вносил свою лепту и пенициллиновый завод — когда он появился, в том районе детская заболеваемость астмой выросла в 260 раз. Повсеместное загрязнение города началось с конца 1960-х и с тех пор лишь нарастает.

Кто сегодня загрязняет красноярский воздух?

После развала СССР почти вся промышленность «легла», но ТЭЦ чадить не перестали, а «КрАЗ» нарастил мощности раза в полтора. Инженеры на «КрАЗе» уменьшают выбросы в расчете на килограмм алюминия, но поскольку они в разы увеличивают производство — суммарное загрязнение не падает. В эпицентре автомобильной пробки бензапирена содержится не десятки, а сотни ПДК. Причем концентрируется вся эта гадость на первом метре от земли — а значит, этим дышат дети.

В Красноярске резко участились так называемые режимы «черного неба». В чем их основная опасность?

Объемы выбросов достигли критической массы — вся эта гадость упирается в более холодные слои атмосферы, скапливается и в итоге падает нам на головы. Если бы не было этих выбросов — не было бы и «черного неба». Еще 15 лет — и жить на этой территории станет невозможно.

Если мы понимаем, кто загрязняет воздух Красноярска, то что с этим делать и как решать проблему?

Вариантов много — менять технологии, закрывать предприятия или переносить их подальше от города, развивать электротранспорт. Потому что еще несколько лет назад «черного неба» не было.

Возможно ли полностью избавить край от вредных ТЭЦ и котельных?

Зачем избавлять? Во-первых, нельзя топить их бурым углем с КАТЭКа — он самый дешевый, но в нем много страшных веществ, есть даже ртуть, сера.

Во-вторых, существующий способ сжигания дает огромное количество твердых частиц — «черное небо» по большей части связано именно с ТЭЦ. Можно перейти на бездымное сжигание угля при высокой температуре — это в 20–30 раз уменьшит выбросы, все вредное остается в коксе, в золе. Технология давно разработана в Красноярске. Мы можем получать газ из угля, сжигая его бездымным методом.

Далее газ идет на отопление, а оставшийся кокс — в металлургию. Работающий проект есть на базе котельной бывшего телевизорного завода, которая тепло отдает городу бесплатно, а расходы окупает за счет продажи кокса.

Но лучше всего — полностью перейти на газ.

Говорят, что отопление газом обойдется дороже, чем бурым углем…

Ну и что? Кто сказал, что здоровье — это дешево? Весь мир мы снабжаем газом — я не очень понимаю, почему китайцы могут пользоваться нашим сибирским газом, немцы могут, Москва может, а мы не можем. Человеческие жизни дороже, чем газ.

Что делать с растущей автомобилизацией? Спасет ли нас постройка метро?

Хуже идеи, чем постройка метро в Красноярске даже придумать нельзя! У нас уровень подземной природной радиации в 2,5 раза выше среднемирового, а местами и в 5–6 раз. В том числе в почве есть и радон — и этот уровень не меняется тысячи лет. Даже в подвалах некоторых домов радиация зашкаливает — чем глубже, тем опаснее. По сути дела, строить подземку — значит выгонять всю эту радиацию наружу. Обратно мы ее уже не загоним. Есть масса других способов для разгрузки улиц — скоростной трамвай, городская электричка, монорельс.

Весной вы говорили о негативной роли нашей ГЭС для экологии. Чем она плоха?

Проектировщики не учли один момент. В турбины вода из водохранилища за плотиной поступает не с поверхности, а с глубины в 40 метров, температура воды там

Бурлящая масса воды, падая с высоты, образует круглогодичную бурлящую полынью на 300–400 км после плотины и не дает реке замерзать.

Ее температура +4 градуса. Река на 300–400 км после плотины не замерзает — это очень плохо. Во-первых, нельзя купаться — для миллионного города это неприятно. Во-вторых, над руслом круглый год висит туман, в котором скапливается вся гадость, которой мы травим атмосферу города. Концентрация вредных веществ в таком тумане в 30 раз выше — все это остается в наших легких. С таким явлением в свое время столкнулся Лондон. У них туманы — климатическая особенность, но чем больше они жгли угля, тем быстрее он превращался в смог. Убрать туман англичане, конечно, не могли, но в первую очередь перевели все, что можно, на газ.

Позор не в том, что появились неприятные последствия ГЭС, а в том, что они не решены. Решения еще в 1981 году предлагала группа ученых, в их числе и будущий мэр Эдхам Акбулатов. Они придумали занавесить дыру, через которую вода льется из хранилища, тяжелым экраном, прикрепленным к баржам. На экране были бы «поплавки», его положение менялось бы вместе с уровнем воды. Он загородил бы путь холодным потокам и открывал прогретым слоям. И тогда вода у Красноярска имела бы температуру летом под 20 градусов.

Разработку проекта свернули, а стоит он 200–250 млн руб. Сколько губернаторов, мэров сменилось, а денег никто не нашел, хотя это стоимость одного детсада.

Что скажете про АЭС? Стала бы хоть одна такая станция на территории края достойной альтернативой?

Полностью заменять ГЭС на АЭС не надо. Кроме плохой после Чернобыля репутации они имеют один недостаток — не могут регулировать свои мощности, в то время как на ГЭС все легко регулируется. Лучший в экономическом плане вариант — когда АЭС работает совместно с ГЭС. У нас в Железногорске есть идеальная для АЭС инфраструктура — там можно было бы расположить ее в 250 м под землей, и она была бы самой безопасной в мире станцией. Если бы Чернобыльская АЭС была бы так расположена, после аварии не было бы никаких последствий.

Насколько атомная энергия безопасна в плане экологии?

Самая безвредная энергия, потому что все отходы остаются у ее производителя. На ТЭЦ отходы идут в воздух, ГЭС меняет экологический баланс вокруг себя. Но все отходы с АЭС неуничтожимы и очень медленно разлагаются — не тысячи, а десятки тысяч лет. И ни в коем случае нельзя прекращать их охранять, причем заниматься этим должны специалисты.

Не так давно в Красноярске прошли публичные слушания по экологии. Есть ли от них какой-то толк?

Мера необходимая, но недостаточная. Власти должны осознать, что дальше так жить нельзя, а не ограничиваться полумерами — поболтали-разошлись. Нужна политическая воля. Лондон же вышел из ситуации.

На что в первую очередь нужны деньги и воля чиновников?

Сколько бы ни потребовалось, их надо немедленно найти. Нужно с помощью науки разобраться до конца в ситуации, продумать варианты и самый лучший из них навязать правящей элите — как политикам, так и бизнесу. Мы как ученые готовы объединиться и создать математическую модель, которая учтет все факторы экономическо-экологического равновесия Красноярска.

Просчитать, как перевод ТЭЦ на газ, создание речного экрана, перенос КрАЗа на первоначальную площадку со снижением мощности повлияют на городскую среду, занятость населения, на бюджетную составляющую. Все взаимосвязано и действовать наобум нельзя. Но тянуть дальше некуда. На все меры от начала до конца нужно порядка 4–5 млрд долл. — это и научные изыскания, и переустройство мощностей, и внедрение новых технологий, и пресловутая газификация.

Существуют ли в Красноярске риски каких-либо катаклизмов?

В 40 км от Красноярска существует подземное радиоактивное озеро — от Енисея его отделяет лишь тонкая перемычка из породы. Не дай бог какой несчастный случай! По силе заражения — это даже не десятки, а сотни Чернобылей. До трети атомных бомб мира были произведены у нас — представляете, сколько отходов накопилось? Радиоактивная помойка в крае уже есть и, значит, от нее нельзя уходить — именно там и надо атомную электростанцию строить и получать дешевую энергию.

Максим Косов

Фото Артема Ленца (1), автора (2)