«Город чище и справедливее»: почему московский урбанист переехал жить в Красноярск

В то время, как население Красноярского края сокращается на несколько тысяч человек в год, в том числе за счет уезжающих в крупные города в поисках лучшей жизни, интересно послушать тех, кто действует от обратного. Историей урбаниста Петра Иванова мы начинаем серию материалов о людях, которые, будучи успешными в крупном городе, переехали жить в Красноярск и не жалеют об этом. Новый герой — каждую среду.

— Почему именно Красноярск?

— Первый раз я приехал сюда в 2016 году, и город мне сразу очень понравился. Правда, я не понял, где центр, зато увидел огромные горы и Енисей. Потом приехал на следующий год и прошел по проспекту Мира после реконструкции. Это был другой уровень городской среды. Летом 2018 года мы решили перебраться сюда уже на более длительный срок.

— Ты успел пожить здесь несколько лет. Назови плюсы, которые Красноярск выгодно отличают от Москвы и других крупных городов России?

— Их на самом деле много. Первый — это транспорт. В Красноярске ты в нем проводишь гораздо меньше времени. Вполне адекватная маршрутная сеть, не нужно спускаться под землю. Потому что в Москве ты каждый день получаешь хорошую дозу вибрационного загрязнения, которое опасно и неприятно. Когда ты много времени находишься в вибрирующем мире, это сказывается. Здесь я себя чувствую гораздо здоровее, чем в Москве.

Второй момент — это природа. Я вижу Енисей из окна, я вижу горы каждый день. В Москве, чтобы увидеть Москва-реку, которая совершенно не впечатляет, мне нужно было проехать минимум полчаса и не впечатляться. Плюс здесь остров Татышев, другие парки. Природа рядом, в городской черте — это круто.

Ну и третий момент, он уже более профессиональный — Красноярск более справедливый город, чем Москва. Там система безжалостно наступает на интересы горожан. Да, мы представляем Москву с ее «Зарядьем», благоустроенным центром. Но 90 процентов времени вы будете проводить не в центре, а в других районах, которые очень похожи на «Белые росы», только хуже.

— А в чём тогда минусы как города, если не говорить пока про урбанистику?

— Это уже сложнее (смеется). Первый минус, конечно, экология. Но смог — это проблемка, и по сравнению с Москвой она не такая большая. В Красноярске плюс-минус известно, как это работает, с чем это связано, и понятно, какие пути решения этой проблемы существуют. Это не что-то неизвестное. В то время как в Москве периодически в разных районах люди чувствуют запах квашеной капусты. В этот момент отключается система мониторинга качества воздуха. И нет никаких объяснений, почему все чувствуют этот запах. То же самое с запахом гари. Непонятно, что горит, открывать или закрывать окна. Вот эта неизвестность лично для меня гораздо более тяжелая, чем действительно не самая лучшая экологическая ситуация в Красноярске. Тут понятно, кто вносит этот вклад в загрязнение и что с этим делать в перспективе.

Еще один минус Красноярска — его линейность. За относительно небольшое время можно изучить все пешеходные маршруты в городе, и потом уже не хватает нового. Поэтому мы даже придумали такие занятия, как «градоходство». Выбираем какой-то определенный район, микрорайон города и изучаем его, гуляем, ищем что-то интересное.

— А с точки зрения урбанистики назови плюсы и минусы Красноярска.

— В городе есть одна стратегическая ошибка, но много тактических удач. Я не могу сказать, что в городе есть какие-то варварские решения, идущие вразрез с интересами жителей. Но у города нет стратегии на года вперед. То, что существует сейчас, — это «благие пожелания решения всех проблем к 2030 году». У нас нет видения, у нас нет исходящего из этого видения корректного генерального плана. От этого формулируются и правила землепользования и застройки, которые регулируют этажность и еще множество моментов. Сейчас эти документы есть, но они существуют автономно и не связаны между собой. Поэтому я сейчас не могу четко понимать, что в Красноярске поменяется через два-три года. А когда сменится мэр или губернатор? Но в защиту Красноярска хочу сказать, что эта проблема существует во всех крупных городах России.

Еще один минус Красноярска — отсутствие качественного зеленого каркаса, с помощью которого можно будет решать наши экологические проблемы. Когда у нас начинается история с вырубкой или высадкой деревьев, это всё происходит в границах одной территории. И целостного каркаса нет, он идет с разрывами, и этой проблемой никто не занимается всерьез. А научные мощности, кстати, для этого есть — институт леса, СФУ и питомник. Но ученые в этом плане «на горе». Их знания пока не завязываются с градостроительной практикой.

— Что думаешь о проблеме «человейников» в Красноярске? «Белые росы», Покровка, «Тихие зори», Солнечный. В чём главная ошибка при такой застройке?

— Если сравнивать это с ситуацией в том же Челябинске, Новосибирске и тем более в Москве — красноярские новые микрорайоны — не такая серьезная проблема. Нет такой плотности застройки, нет такой плотности населения, нет такой этажности — у нас нет микрорайонов по 30–35 этажей. С другой стороны, и в Красноярске всё могло быть гуманнее.

Этажность нужно регулировать, исходя из множества факторов, в том числе из водно-зеленого каркаса. Те же «Белые росы» можно было бы построить лучше, с сохранением плотности, но это бы позволяло воздуху с Енисея спокойно проходить вверх к горе, что создавало бы продуваемость и более качественный воздух в этом районе.

Я считаю, что в Красноярске есть некоторая проблема с просвещенностью застройщиков. Я их еще называю «девелоперы, желающие странного». Скорее всего, это связано с тем, что в Красноярске нет качественных мероприятий для застройщиков, куда бы приезжали иностранные специалисты, крутые архитекторы и так далее.

Ну и говоря о «человейниках», не надо забывать, что мы еще не скоро избавимся от огромного лобби домостроительных комбинатов, которые снабжают города плюс-минус одинаковыми панелями.

— Есть ли в России примеры того, как удавалось сломать эту тенденцию и новые районы становились другими — не очень высокими, с человеческими условиями жизни, инфраструктурой?

— Они есть даже в Красноярске. Тут тоже есть «девелоперы, желающие странного», которые хотят создавать уникальный продукт. «Сиблидер», «Арбан», «СМ.Сити». У них неплохо получается, и в этих новых микрорайонах приятно жить.

— Назови самый худший и самый лучший города России и почему.

— Не хочу никого обидеть, но самый худший город в России для меня — Челябинск. Если говорить про текущую ситуацию. Казалось бы, город больше Красноярска, город богатый, там олигархи, зарабатывающие много денег. Это должно генерировать какое-то общее благо в городе, но этого не происходит. Но ты когда приезжаешь туда, понимаешь, что это просто растянутый в 10–20 раз моногород. Со всей неприкаянностью городской среды. Когда у жителей спрашиваешь, где у вас хорошее общественное пространство, они отвечают, что в Екатеринбурге. Мы в Красноярске можем назвать десятки общественных пространств, и на новые мы уже не особо обращаем внимание.

С лучшим городом в России сложнее. Пока я этой зимой не побывал в Усть-Илимске, я бы сказал, что это Светлогорск в Калининградской области. Это невероятно уютный город, который хорошо использует свой природный капитал. Там хочется поселиться в небольшом доме, каждый день выходить из дома подстригать розы в палисаднике, здороваться с соседями.

Но этой зимой я понял, что Усть-Илимск — самый прекрасный город, в котором я был. Он очень компактный и весь в лесу. Там во дворе девятиэтажек — лес, который выше домов. Там можно выйти на берег моря Усть-Илимского, там тоже ГЭС. Да, там не хватает современного благоустройства, но в этом городе еще в СССР было сделано столько всего правильного и классного, что сейчас привести город в порядок можно очень быстро.

— А Красноярск в твоем рейтинге какое место бы занял, хотя бы ближе к худшему или к лучшему?

— Он занимает без вопросов твердое третье место после двух лучших городов.

— Наши читатели спросят: «А что ты сделал для города»? Можешь перечислить проекты, которые вы реализовали здесь, к которым были причастны?

— Парадоксально, но в Красноярске мы не так много работаем. Год назад мы делали проект «Школа городских интервенций», команды участников работали с тремя пространствами: двор Поздеевки, двор в Военном городке на Малиновского и двор арт-пространства «Квадрат». Сейчас участвуем как исследователи в проекте «Лаборатории искусства в городе» совместно с музейным центром «Площадь Мира» и общественной организацией «Интерра». Мы будем пытаться совместить искусство и город, чтобы художники были в диалоге с жителями.

В прошлом году работали в Минусинске, а также в Лесосибирске и Енисейске по линии Центра поддержки НКО.

Если в общем, то наша работа — не про лавочки и урны, а о том, как настраивать работу людей, которые впоследствии производят эти лавочки, урны, дороги, улицы, деревья и так далее.

— Чем ты зарабатываешь на жизнь как урбанист в Красноярске? Здесь есть запрос на твои услуги?

— У нас есть наша лаборатория Гражданская инженерия. Это такой исследовательско-проектный бутик, мы занимаемся исследованиями, социокультурным проектированием по всей стране. Работаем от Ямала до Самары и от Ижевска до Якутии. В прошлом году работали в Усть-Илимске, Нижнеудинске, Челябинске и на других территориях.

Мы много работаем с малыми городами, участвуем в подготовке заявок на федеральный конкурс малых городов и исторических поселений. Заявки побеждают. Если говорить про заработок, то стоимость услуг всегда разная. На небольших территориях или в социально значимых проектах мы готовы работать за минимальные деньги, с коммерческими заказчиками, крупными городами и администрациями регионов мы работаем по рыночной стоимости. Это несколько сотен тысяч рублей.

— В числе ваших заказчиков нет крупных промышленных предприятий края?

— Пока нет.

— Неужели в Красноярске тебе работается комфортнее, чем в Москве?

— Здесь мне нравятся быстрота принятия решений и отношение людей. В Москве ты либо работаешь в хороших низовых проектах без денег, либо работаешь с мэрией за большие деньги но делаешь крайне неприятные вещи. Середины не дано. Здесь получается успешно работать, совмещая с общественной деятельностью. Спустя три года я понял, что Красноярск — это не какой-то перевалочный пункт, а самый настоящий дом для меня и моей семьи.

Героем следующего материала серии станет новый шеф-повар одного из самых популярных ресторанов Красноярска. В свои 26 он успел поработать в нескольких мишленовских ресторанах Стокгольма, Парижа и Чикаго. А к нам прилетел прямиком из Питера, где до этого трудился бренд-шефом ресторанной группы Italy Group и её флагманского ресторана Goose Goose. Ждите следующей среды!

Большие материалы про красноярцев, которые переезжают в разные города России, читайте в специальном разделе на нашем сайте.