«Заберем Максима, а Дарину вообще не увидите»: у красноярцев на год забрали годовалую дочь после анонимного звонка

Годовалая красноярка Дарина почти год провела в доме малютки без ласки родителей. С мамой и папой виделась только по полчаса два раза в неделю — по вторникам и четвергам. Родители с ума сходили из-за того, что ребенка отняли органы опеки после анонимного доноса, и бились за свою девочку. Глава семьи считает, что всё это госслужащие провернули из-за квартиры, в которой семья жила по социальному найму. Анонима так никто и не раскрыл даже на суде. Мы поговорили с председателем комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Ниной Александровной Останиной, она считает, что органы опеки должны были действовать в интересах ребенка и семьи. Девочку вернули, но последствия разлуки могут быть непоправимыми. В сложной ситуации и большой трагедии для красноярской семьи разбиралась корреспондент NGS24.RU Галина Сергиенко.

Серая пятиэтажка с гирляндами на подъезде, самый простой красноярский двор. Звонок в домофон, несколько ступенек, и мы на пороге квартиры семьи Бирюковых. Дверь открыла женщина, 37-летняя мама Дарины Елена, маленькая девочка в светло-розовом платьице робко выглядывала из-за нее, это была та самая малышка, которая год провела в доме ребенка № 3 вдали от родителей. Мама девочки всю жизнь проработала и продолжает работать в детском саду, она никогда не состояла на учете у нарколога и ПДН, пока в ее жизнь не вмешался анонимный донос в опеку. Следом в небольшой коридор вышел глава семьи — 67-летний Сергей, он немного удивил своим внешним видом: белая рубашка, строго выглаженные брюки и жилет. У мужчины два высших образования, долгое время он работал помощником депутата, сейчас уже находится на пенсии.

Мы прошли в гостиную, чтобы поговорить, обстановка обычная: двуспальный диван, детская кроватка, в которой лежит плюшевый гусь, стенка с телевизором. Везде было чисто, приятно пахло, вещи лежали там, где им место. Елена и Сергей устроили экскурсию по квартире: у старшего ребенка (сын Елены от первого брака. — Прим. ред.) отдельная комната, на его столе красовались медали, аккуратно лежали учебники, сам парень читал книжку, ему было не до нас. В ванной всё как у всех, и даже больше: Сергей установил отдельный умывальник для Дарины, до взрослого она не дотягивается. В холодильнике на кухне есть детская еда, как и полагается, посуда чистая, придраться было не к чему. Дарина тоже устроила обзор: показала журналисту свою коляску с пупсом по имени Иван, это ее любимая игрушка.

Супруги рассказали, что 11 января 2023 года для них стало переломной датой, эти цифры они никогда не забудут. В тот день, как вспоминает глава семейства, он с гражданской женой Еленой отмечал новогодние праздники в двухкомнатной квартире на Гладкова, пара немного выпила, сидя на кухне. В этот день к ним домой приехали органы опеки и полиция. Такому визиту Сергей и Елена удивились, они никогда не состояли на учетах, да и вообще проблем с законом не было. Госслужащие изъяли годовалую Дарину и поместили в Специализированный дом ребенка № 3. Всё из-за алкоголя в крови родителей. Позже выяснилось, что на семью поступила анонимная жалоба, якобы у малышки нет нормальных условий для жизни. Хотя, как утверждает Сергей, все условия были.

— Люди знали, что 11 числа мы выпивали, приехали одновременно все, что невозможно: опека, полиция. И нам сказали: «Вот вы выпившие, давайте пока протрезвейте, а ребенка завтра заберете, она будет в доме малютки». Мы отдали, так как действительно выпили. И это стало целой проблемой, чтобы забрать ребенка назад, — вспоминает Сергей тот ужасный день.

В документах по изъятию маленькой девочки, как позже выяснили родители, было прописано, что ее забрали из-за безнадзорности, хотя мама с папой Дарины были дома и не оставляли ее одну. Органы прописали, что в холодильнике не было продуктов для ребенка, но в момент визита гостей Сергей кормил дочь смесью на кухне. Еще написали, что полы в квартире были грязные, но по словам папы малышки, пол замарали сами сотрудники, дома нежданные гости разуваться не стали и ходили по квартире в грязной обуви. Но это не самое страшное. Когда мама и папа пришли за дочерью, им ее не вернули. Сказали, что Елене нужно полежать в КНД (Красноярский краевой наркологический диспансер) и после предоставить справку о пройденном лечении от алкогольной зависимости, и только тогда маленькую Дарину вернут домой. Хотя зависимости у женщины не было, но так как в момент изъятия она была под градусом, справка нужна.

— Я пошла, встала туда на учет, меня там продержали всего лишь пять дней и отпустили, сказали: «Зачем вы вообще сюда пришли?». Я говорю: «Наверное, для галочки», ну так и есть, для галочки. Там курс лечения две недели шел, но меня не от чего было лечить, — рассказывает Елена.

Таким образом, информация о Елене оказалась в общей базе данных клиники, по документам девушка стала состоять на учете у нарколога. Ведь она туда обращалась, а значит, формально алкозависимая. После этого у Бирюковых начались еще большие проблемы. Опека сказала семье, что не может вернуть малышку матери с таким диагнозом, только по решению суда. А так как Сергей был гражданским мужем Елены, ему тоже не дали забрать дочь. После этого пара пошла в ЗАГС и расписалась. Суды начались только в марте, всё это время годовалый ребенок находился в стенах дома малютки.

— Опека — самый страшный орган. Один человек, одна женщина всё решила, на 11 месяцев [нас] ребенка лишили. И никто не мог на нее повлиять. Я встречался с прокуратурой, с главой администрации Свердловского района. Все они разводили руками и говорили, что это вопрос опеки, а опека — это всего лишь один человек. Они подали в суд, и только суд может решить, я тогда успокоился, потому что думал, что на первом заседании спокойно ребенка отдадут, — вспоминает отец девочки.

Но дело начали затягивать. Первое заседание отложили, второе заседание сделали предварительным, как и третье. Представители опеки начали говорить, что супруги страдают алкогольной зависимостью, и те пять дней в КНД — не показатель лечения. Бирюковым пришлось лечь в платную клинику на тридцать дней и потратить на это деньги, потому что в бесплатной клинике их не хотели лечить — не от чего, вспоминает Сергей.

— Очень сложно мне пришлось доказывать клинике, чтобы нас полечили. Там отказывались здоровых людей лечить, но за деньги — какая разница, каких лечить в специализированной клинике алкоголиков. Мы прошли лечение, и после этого поводов откладывать суд уже не было. Мы прошли полностью всё. Целый год нам не возвращали ребенка, дали в конце ноября ее только забрать, — нервно добавил папа Дарины.

За это время родителям давали видеться с дочерью два раза в неделю по тридцать минут по вторникам и четвергам, но этого не хватало. Мама с папой ни разу не пропустили визит. Супруги не увидели первые шаги своего ребенка, не были рядом в трудные моменты жизни, и самое страшное, что это время упущено и его не вернуть. Радует только то, что вообще разрешали видеться, и что дочь не забыла, как выглядят мама с папой. На детской психике в будущем ситуация отразится не в лучшем свете, так думает известный красноярский психолог Ольга Долганина. Бирюковы надеются, что дочка не вспомнит, какой ад ей пришлось пережить в детстве.

— Ситуация, безусловно, отразится на будущем ребенка. Есть так называемая базовая привязанность, когда ребенок ощущает доверие, и это доверие создает, в первую очередь, присутствие рядом значимого взрослого, мамы и папы. Это должен быть один постоянный человек, который говорит ребенку «всё хорошо, ты мне можешь доверять» для формирования здоровой привязанности. Дети развиваются именно в состоянии семейной атмосферы, а любое развитие происходит в состоянии покоя, это аксиома. И эта ситуация отразится на ребенке, это может быть высокая тревога, навязчивость, может быть энурез. Какие будут симптомы, мы не знаем. Но то, что это стопроцентно повлияет, это действительно факт, — поясняет нам психолог Ольга Долганина.

По догадкам Сергея, маленькая Дарина — лишь повод для того, чтобы отобрать у Елены квартиру на Гладкова, где живет семья. Как нам рассказали супруги, дело вот в чём: квартира на момент изъятия девочки не была приватизирована, а ранее в ней жил отец Елены. После его смерти квадратами завладела Елена с дочерью и своим старшим сыном Максимом. Видимо, кто-то положил глаз на жилье.

— Смотрите, существует неприватизированная квартира у матери-одиночки с двумя детьми, на которую написали жалобу. Отбираешь детей, отдаешь их в детский дом, лишаешь мать родительских прав, и, когда она остается здесь одна в двухкомнатной квартире, с черной биографией, прописывают сюда других людей, а дальше — дело техники. Это моя мысль, она очень логичная, очень простая, — высказался Сергей.

После этих мыслей супруги приватизировали жилье. Но проблемы не закончились. После этого действия суды и начались. А до этого, вспоминает Елена, ее запугивала сотрудница органов опеки.

— Потом нас начали запугивать. Инспектор по делам несовершеннолетних, приходила сюда и говорила: «Если еще раз появится тут Бирюков Сергей Вячеславович, заберем Максима, а Дарину вообще не увидите», так вот она запугивала меня. Детьми угрожала, что заберут их, — говорит Елена.

Это было на следующий день после изъятия Дарины. Супруги думают, что Сергея попросту испугались. Органы опеки ожидали увидеть пропитого маргинала, а не образованного мужчину в очках и с грамотно поставленной речью. Для судов уже поженившиеся Елена и Сергей наняли юриста, чтобы помог разобраться в ситуации и вернуть ребенка домой. Юрист считает, что изъятие было незаконным.

— Органами опеки и попечительства не были приняты меры по восстановлению кровной семьи, не проведена была беседа с родителями. В марте органы опеки обратились в суд для ограничения родителей в родительских правах. Дело слушалось до ноября. Суд отказал органам опеки и не стал ограничивать Бирюковых в родительских правах. Поскольку ребенок изымался по факту безнадзорности, но если вкладывать смысл в понятие «безнадзорность», то безнадзорным ребенок считается, когда он находится один, без родителей. Когда прибыли ПДН и органы опеки, ребенок находился с родителями, у него был достаточный запас продуктов питания, папа носил ребенка на руках, кормил его. То есть никакой угрозы для ребенка не было на тот момент, поэтому мы считаем, что факт не имел правовых оснований, — рассказывает юрист семьи Татьяна Тихомирова.

Мы спросили у полицейских, как так вышло, что ребенка забрали из семьи. Там нам ответили, что узнали об опасности для ребенка от специалиста органов опеки. Поэтому сотрудники выехали на место.

— Для проверки поступившего сообщения на место прибыли инспекторы по делам несовершеннолетних. Сотрудниками полиции был организован сбор материалов, в ходе которого родители пояснили, что употребляют спиртные напитки ежедневно, с 31.12.2022. В связи с малолетним возрастом девочки сотрудниками полиции было принято решение об изъятии ее из обстановки, угрожающей жизни и здоровью, и помещении ее в Красноярский краевой специализированный дом ребенка № 3, о чём были проинформированы органы системы профилактики. Ранее информация о данной семье в подразделение по делам несовершеннолетних не поступала, — рассказали корреспонденту NGS24.RU в полиции Красноярска.

»

Узкий коридор, маленькая проходная и долгое согласование на разрешение пройти журналисту на заседание, хотя ходатайство мы направили заранее. Корреспондент NGS24.RU Галина Сергиенко пришла на суд по этому делу, он прошел 25 января 2024 года. Органы опеки хотели ограничить семью Бирюковых в родительских правах.

На входе пристав попросил позвонить секретарю и договориться с ним о пропуске в здание суда. Журналиста перебрасывали с линии на линию примерно 20 минут. В итоге всё же досмотрели и пустили. Перед самим заседанием в коридоре журналист увидел представителя органов опеки Ингу Манько, это была женщина с короткими светлыми волосами в черно-белом свитере, рядом сидел Сергей и его юрист Татьяна. Сотрудница опеки явно не ожидала увидеть представителя СМИ, почти сразу она начала высказываться, что дело «неинтересное» и «зачем вообще позвали прессу». Далее представитель опеки сцепилась с Сергеем, когда тот разговаривал не с ней.

— Самое главное, что решение не вступило в силу и это опасно, — начал говорить журналисту Сергей.

— Чем? — выкрикнула Манько.

— Тем, что вы можете в любой момент подать на апелляцию, — вежливо ответил мужчина.

Сотрудница опеки и отец девочки, которая почти год видела маму и папу по полчаса два раза в неделю, начали ругаться. Это длилось минут 15, а потом всех внезапно позвали в зал заседания. Он был похож на кабинет директора школы, внутри стояли две парты, за одной сидела судья, за второй — ее помощница, по краям помещения расположились несколько деревянных стульев. На заседании судья запретила вести фото- и видеосъемку, но разрешила использовать диктофон. Суд прошел быстро, опека проиграла его.

После решения суда юрист Сергея Татьяна Тихомирова сказала представителю органов опеки, что они намерены подавать на ведомство в суд, что будут бороться за правду и компенсацию. На что женщина начала кричать, что ей якобы «угрожают», а после удалилась.

Мы попросили прокомментировать сложившуюся ситуацию председателя комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Нину Александровну Останину, она считает, что органы опеки должны были думать в первую очередь об интересах ребенка и семьи.

— Если суд не лишил, не нашел оснований для лишения родителей или ограничения их в правах, то органы опеки должны здесь дружелюбно, мне представляется, вот спросить родителей: «Ребят, ну вы заканчиваете вести образ жизни, который заставляет соседей подавать сигналы нам, органам опеки? Нужна помощь, давайте поможем!» Ну, ребенку год провести без родителей в самом раннем возрасте, конечно, это ужасно, тем более, если мать работает в детском садике. Я думаю, что суд-то принимал комплексное решение, наверняка же запросили характеристику с места работы. Органы опеки заняли, я не знаю, какую позицию, но, во всяком случае, они не на стороне интересов ребенка. Семья правильно сделает [если подаст в суд], потому что семья здесь права. Вообще органы опеки [занимаются] опекаемыми детьми. Это дети, которые воспитываются в некровной семье. Понимаете, приемные дети, условно усыновленные дети, как там живется ребенку. Самые разные формы опеки есть.

Вот в Свердловске, там была приемная мать, которая разрубила ребенка и по частям вынесла его, приемного ребенка. При этом другие приемные дети знали, что мать издевалась над этим ребенком, известно стало там через какое-то время, что они [сотрудники опеки] не реагировали. Органы опеки перестали быть органами, которые защищали бы ребенка, которые помогали бы родителям. Это институт, который сейчас, такое ощущение, что затормозился в своем развитии, они ждут, когда им сверху кто-то что-то скажет. Да, действительно, Минпрос уже два года разрабатывает концепцию реформирования органов опеки. Идут споры, к кому их отнести. Сейчас органы опеки — на уровне муниципальной власти. Предлагают передать их региональным властям. Где-то в регионах органы опеки под Минсоцзащиты, где-то они под Минобром. То есть единообразия нет никакого. Правительство ничего за два этих года не предложило. Никакого решения пока не принято, такое ощущение, что это будет тянуться до марта, до окончания выборов президента, пока не станет известно, те ли люди останутся во главе профильных министерств, другие ли это будут люди, во всяком случае, депутаты уже во все колокола бьют. То, что вы рассказали, это не только у вас в Красноярском крае, — подытожила Нина Александровна.

Также мы пообщались с членом общественного совета при уполномоченном при президенте Российской Федерации по правам ребенка Анастасией Ковалёвой. Эксперт рассказала, что знает о случаях куда хуже, например, заказы из серии «торговли детьми».

— Я, к сожалению, сталкивалась с таким. Иногда бывает так, что органы опеки, как бы так помягче сказать... торгуют детьми... Сейчас сложно, есть целый реестр детей, которые подлежали усыновлению и есть целый реестр желающих [их взять]. Как правило, большой спрос, если так можно говорить про детей, именно на малышек, это годик, полтора, до года вообще идеально. За этих детей прям бьются, за этих детей дают взятки, за этих детей сворачивают горы. И соответственно, может быть, что опека выполняла чей-то заказ. Потому что воевать с семьей вместо того, чтобы спасать других детей, на мой взгляд, немножко нелогично. У вас в регионе все дети спасены или что? — замечает член общественного совета при Уполномоченном при Президенте Российской Федерации по правам ребенка Анастасия Ковалёва.

Мы направили официальный запрос в органы опеки, чтобы получить разъяснения по поводу данного случая. Опубликуем его, как только получим ответ.

Подопечная кризисного центра для женщин, попавших в затруднительную жизненную ситуацию, «Дом матери» тоже лишилась ребенка, но смогла наладить свою жизнь и вернуть сына. Подробности этой истории можно прочитать здесь. Наталья считала, что ее малыша забрали, потому что какой-то семье нужен был ребенок.