«Это были тела подростков — подпольщиков». Как билось и умирало старшее поколение на ужасной войне

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Этот день навсегда изменил судьбы сотен тысяч советских семей, многие из которых навсегда потеряли друг друга, так и не успев проститься. Сейчас имена погибших солдат по всей стране устанавливают поисковые отряды, в составе которых школьники, студенты и их старшие руководители. Основательницей поискового движения в Красноярске стала Серафима Семеновна Аксельрод. В годовщину великой трагедии мы поговорили с ней о том, как красноярцы спустя 75 лет находят своих без вести пропавших близких.

— С чего началось поисковое движение в Красноярске?

— Все началось с музея истории школы. Школа № 19 открылась в Красноярске в 1930 году в здании Ольгинского приюта на улице Ломоносова, там сейчас находится школа для слабовидящих детей. Затем в 1964 году здание отдали интернату и около 10 лет школы № 19 не существовало. В 1974 году построили это здание на улице Толстого. Тогда сюда пришли выпускники 1941–1942 годов, они узнали, что открылась школа № 19 и восприняли ее как свою.

В год 30-летия Победы моей предшественницей был выпущен исторический альбом и оформлен стенд. Затем к 40-летию победы в школе решили поставить памятник погибшим выпускникам и учителям, даже организовали сбор денег. Пришлось очень много работать, чтобы появился не просто камень, а памятник с именами. Мы с ребятами ездили в Москву, Ленинград и Подмосковье, туда, где живут ветераны-выпускники школы.

— Когда состоялись первые поиски?

— Вахты памяти проводились в Советском Союзе с 1988 года. Я прочитала об этом в газете — на первой странице была расшифровка солдатских медальонов. До этого я даже не знала, что такие поиски-раскопки ведутся. Мы заинтересовались и в 1990 году впервые поехали в Сычевский район Смоленской области на раскопки. Нас определили в деревню Дудкино — ближе к месту военных действий 119-й стрелковой дивизии.

Деревня была заброшенная и дома пустовали, так что мы смогли там поселиться на время поисков. Ребята, когда узнали, что мы красноярцы, дали нам большой список — имена красноярцев, чьи останки и медальоны были найдены при раскопках под Новгородом годом ранее. По возвращению в Красноярск мы решили прочесть этот список по радио. Что тут творилось… Люди не ожидали, были не готовы. Мы читали вместе с диктором — боец такой-то, найден там-то.. Представляете, 7 утра — и вдруг сын слышит имя отца по радио. Заходит его мать, она видит, что у него из рук падает стакан. Говорит — отца назвали. Никто поначалу не понял, они даже начало передачи не слышали. Люди стали обращаться, звонить, а вдруг они пропустили? Звонили даже те, чьих имен не было, в надежде, что еще найдут.

— Что там было под Новгородом?

— Там были три наших стрелковых дивизии: 374, 378 и 382. При попытке прорвать блокаду Ленинграда в 1942 году несколько полков попало в окружение. Для выхода из окружения оставался один небольшой коридор у деревни Мясной Бор, ширина которого менялась от 3–4 километров до узкого простреливаемого пространства в 300 метров. Его назвали «коридор смерти», или «долина смерти». На той вахте, списки с которой нам передали, за 10–20 дней подняли 3,4 тысячи солдат.

Это была страшная осада, почти как в блокадном Ленинграде. Есть было нечего, на деревьях кора была съедена на высоту человеческого роста. У нас есть воспоминания нашей бывшей ученицы Клавдии Шишкиной — ее и еще несколько девчонок вывел оттуда по коридору смерти один боец. «Он сутки лежал и засекал, когда можно пробежать по этому "коридору", немцы же очень точные по времени. И вот перед нами только расстреляли группу, и он кричит — бежим. А девочка одна забыла на пеньке кусочек сухарика, который он принес. И рванулась назад. Представляете? Потом, когда выбрались, в лесу их боевые товарищи сразу же начинали откармливать. Клавдия вспоминает — я иду, а мимо меня прошла подруга и даже не узнала. Я заплакала, и она только тогда оглянулась».

— В каких районах сейчас проводите поиски?

— Много где. Мы работаем в Старорусском и Парфинском районах Новгородской области, Кировском районе Ленинградской области, Калужской и Волгоградской областях, в Республике Карелия. В Тверской области поиск ведём под Ржевом и городом Белый, где сооружен Мемориал Славы сибирякам. С 1990 года красноярскими поисковиками поднято и захоронено около 4 тысяч солдат.

— Как проходят поиски?

— С 1941 года прошло уже 78 лет, поэтому наши раскопки относятся к военной археологии. Соответственно, и требования к нам, как к археологам — работать аккуратно, где-то кисточкой, где-то ножами, чтобы ничего не повредить. Даже если это массовое санитарное захоронение, если солдат складывали аккуратно, то можно определить, кому принадлежит медальон. Если немцы просто сваливали тела в яму, тогда останки бойца, чей медальон найден, не определить. Но родственникам передают медальон или какие-то личные вещи, и они смогут приехать на могилу.

В отдельных случаях родственники сами заказывают генетическую экспертизу. Например, если в могиле два солдата и один медальон.

— Как вы узнаете, где копать?

— Есть топографические карты, на которых отмечены места бывших блиндажей и окопов. Но можно перерыть весь окоп и ничего не найти. Поэтому часто помогают местные жители. Кто ходит по грибы, видит в лесу какие-то обломки самолета и ведут туда поисковиков. Так в 90-х годах нашли обломки самолёта и останки Героя Советского Союза Тотмина Николая Яковлевича. Его идентифицировали по номеру самолёта, на котором он улетел на последнее задание. Родственники захоронили Тотмина на родине, в поселке Усть-Яруль Ирбейского района Красноярского края.

Также используем специальную поисковую технику — щуп, металлоискатели. Иногда звенят каски, пуговицы, пряжки. Очень показательны провалы грунта. Обычно на могилах земля проваливается, люди приезжают и подсыпают её, а здесь, в годы войны, никто не подсыпал и образовались четырехугольные провалы. Летом трава высокая, не видно, а весной очень заметно. Вокруг будет сухая листва, а тут более влажная.

— В каком состоянии находятся тела, когда вы их выкапываете?

— Обычно остаются только кости. Очень редко в глубоких медсанбатовских захоронениях в глинистых почвах можно найти мозги в черепах. Если солдат был ранен, могут быть бинты и сукровица. Нас часто спрашивают, откуда вы знаете, что это не немец? Обычно сохраняются небольшие лоскутки шинели или одежды — у них другой цвет, или пуговички от гимнастерок, знаки различия, наличие звёздочек. У немцев были другие медальоны. А вот по обуви определить нельзя, потому что наши надевали их ботинки, и немцы надевали наши сапоги. То же самое с автоматами. В одном окопе можно найти и наши, и немецкие. В 1943 году появились погоны, по ним тоже можно определить.

— Как определяете, кому именно принадлежат останки?

— Иногда имена выбиты на личных вещах — ложках, котелках, фляжках. Но чаще по медальонам, их носили в брюках в специальном карманчике. Там на записке указывали край, область, район, имя. Бывает, что не полностью, а только инициалы. Если вкладыша не хватало, то отрывали клочок бумаги и писали на ней. Встречались и записки нестандартные: «Передайте жене по такому-то адресу». Он не писал про себя, но писал, кому сообщить на случай смерти.

Если при солдате нашли крестик, то медальон, как правило, уже не найдем — это верующие, они его не заполняли. Некоторые хранили в медальонах вместо записки спички или иголки. Бывает, что находили и пустые медальоны. Однажды около дерева нашли около 20 медальонов. Кричат — ура, нашли медальоны! Но это же не 20 бойцов. Их просто даже не успели раздать.

Редко солдат удается идентифицировать по документам, например, если сохранился комсомольский билет или летная книжка. Буквально недавно нашли самолет, и все лежало настолько плотно, что партийный билет прекрасно сохранился и можно было прочитать имя лётчика. На сайте «Подвиг народа» нашли документ, в котором указан адрес родственницы в Красноярске. Потом оказалось, что она переехала в Москву.

— Как разыскиваете родственников?

— В донесениях о безвозвратных потерях Центрального архива Министерства Обороны, в местных архивах, загсах и военкоматах тоже сохранились адреса родственников в годы войны. Некоторые спустя столько времени все еще живут на прежнем месте. Но не все. Недавно пришли по адресу в Николаевке, а люди говорят, что дом купили уже после войны, а с продавцами связь давно утеряна. Очень сложно в таких ситуациях, иногда обращаемся в миграционные органы.

— Как люди реагируют, когда вы говорите, что нашли их погибших родственников?

— Первая реакция — это паника и недоумение, они не понимают — нашли? Где? Живой? Недавно был случай, звоним женщине — она очень удивилась, говорит «а мы и не знали…». Потом она вспоминает, как мать, это имя, а оно было редкое, писала на записку и ходила с ней в церковь.

После того, как найдем родственников, они по желанию могут захоронить солдата на родине, мы помогаем оформить документы и организовать транспортировку.

— Какие еще бывают находки во время поисков?

— Много разных — солдатские ремешки, пистолеты, штыки, ракетницы, гигиенические принадлежности — помазки, бритвы, расчески. Находили даже нитки, они, конечно, уже слабые, но все еще сохранились. Сейчас все это представлено в нашем школьном музее. Есть даже стеклянные фляжки, такими обеспечивали солдат в начале войны, потому что весь алюминий шел на самолеты.

— Какая из находок вам запомнилась больше всего?

— Когда мы были в Гатчинском районе Ленинградской области, проводили раскопки в посёлке, где боёв не было, а находилось гестапо — туда привозили на допросы и на казнь. Среди них были подростки — юные подпольщицы. И когда мы поднимали останки, представляете, в одной из могил — коса и голубенькие бусики. Волосы сохранились до наших дней и не сгнили.

— Вашу семью война затронула? Пытались найти родственников во время поисков?

— Мои мама и папа вернулись с фронта. Мама была уже беременная и, согласно записи в военном билете, она была демобилизована в мае 1945 года. Я родилась в 1945 году. Но был один случай во время поисков.

У отца есть родные в Москве. И во время поисков ребята нашли медальон Мерзликина Семена Ильича. Меня сразу как током ударило. Я думаю, дай-ка загляну в документы, смотрю — та же деревня, Воронежская область, откуда родом и отец. Тогда мы связались с местной школой, чтобы найти родственников, нам говорят: вы знаете, у нас полдеревни Мерзликиных, мы не знаем, кто откуда. В общем, родственников бойца нашли в Ленинграде.

— Наверное, не каждый школьник сможет раскапывать солдатские могилы?

— Да, конечно. Мы берем в поездки школьников с 14 лет. Во-первых, он должен сам хотеть, во-вторых, должен быть морально и физически готов. Учитываем медицинские показания. Иногда можно ходить по лесу день, два, три. Ребята устают, особенно, неопытные. Интересно, что последнее время стало ездить больше девчонок. Не знаю почему, они сейчас везде — и в полиции, и в авиации.

Моральная готовность — тоже важно. Тем, кто хочет поехать, мы показываем кадры «для внутреннего пользования». Мы в школе по итогам очередной экспедиции «Вахта памяти» как-то устраивали фотовыставку, представляете — на фото останки и 200 гробов на захоронении. Для нас это результат, а людям такое видеть непривычно. Меня однажды в районной администрации после презентации попросили — а можно, пожалуйста, без гробов? Просто мы уже привыкли к этому, а для посторонних — что такое гробы? У нас сейчас уже даже по улице не хоронят.