История пенсионерки, которая 40 лет ждала расселения из Николаевки

В конце ноября дорожники должны запустить новую развязку на Волочаевской, ради которой в Николаевке снесли больше 400 частных домов. Сейчас завершается третья очередь расселения, ближе к Копылова.

Однако отрезать по кусочку от некогда самого старого «царского» района Красноярска — Николаевской слободы, начали с 80-х годов прошлого века. Росли «панельки» на Новосибирской и Копылова. Название дали сами жители после визита в город цесаревича Николая Александровича в 1891 году. Жителями престижного района с двумя школами и 3 церквями были успешные железнодорожники. После революции храмы разрушили, а слободу отдали крестьянам.

Наша героиня — 87-летняя Наталья Андрияновна — познакомилась с Николаевкой в 1937 году, будучи 6-летней девочкой. Ее мама Ирина получила землю вместе с братом в районе нынешней улицы Луначарского, 139. Сейчас вокруг дома окопы, рабочие завершают благоустройство новой развязки. В ближайший месяц пенсионерке должны перевести 2,7 миллиона, которые пойдут на покупку уже выбранной «однушки» в Академгородке. На месте ее родного дома, где прошел 81 год и вся жизнь, появится сквер.

— До этого родители приехали с Кирова, блуждали то в цирке, то в «Ударнике». Потом в вагончике. Дальше комнатку маленькую дали маме в бараке на Каче. А после дядя Саша пришел с армии, вдвоем взяли землю (или купили, не знаю) — 8 соток. Дома из насыпушек: доски, а внутри земля. Тепло зимой? Да не, прохладно. Тогда же углем топили, печка была.

В маленьком доме на 16 квадратах ютились 9 человек:

— Тетя — мамина сестра, дядя Саша с другом пришел с армии, я, средний брат Василий, мама, отец. Все на полу спали летом, а зимой — кто как приспособится. У нас над дверью полати были, так я там. Печка была маленькая. От трубы грелась. Летом такая жарища была все время, невозможно, — мама с тетей Тамарой пойдут, нарвут травы, постелют на пол, и все там спали. Тогда двери и окна не закрывали, у меня и сейчас привычка такая осталась.

Старший брат пенсионерки погиб через два месяца после ухода на фронт во время Великой Отечественной войны. Отец пережил и эту, и Гражданскую войну.

В тяжёлое время без мужчин главой семьи стал младший брат — в 14 лет он пошел работать водопроводчиком.

— Тяжело жили, — вспоминает пожилая женщина, — раздеты, разуты, голодные. Ели лебеду, крапиву. С крапивой и сейчас иногда суп варю, мне нравится. Хлеб давали по 200 грамм, наполовину с картошкой — не растолчена, ничего, с очистками. Мукой намажут, чтобы вид был, что хлеб. Хозяйство мы никогда не держали, разве к концу войны, в 1943-м, мама купила козочку. Но она мне больше развлечением была.

Свое детство пенсионерка, говорит, помнит хорошо. В 1937 году, перед войной, дома на Луначарского были последние. Дальше в сторону нынешнего Свободного — лес из сосен и берез, Николаевское кладбище. Вырубили насаждения в войну, даже кресты с кладбища на топливо шли.

Помнит собеседница, как играли на улице с ребятами:

— Все друг друга знали, соседи такие дружные были: все на улицу выходят, они на лавочке, мы на траве что-то расстелем, сидим или лежим. У кого горе — все собирались, и у кого радость — тоже. День рождения отмечали и просто с гармошкой сидели с соседом Трифоном. Потешный старичок был.

В школу маленькая Наталья пошла в 1940 году, позже, чем ее сверстники: часто болела.

— Сначала по Маркса в 6-ю одноэтажную деревянную школу. Потом на Луначарского в 2-этажный дом. Было 10 классов. Позже училась в школе на Волочаевской — двухэтажной, кирпичной, что носила номер 54, а потом стала 74-й. Сейчас ее ломают, одна стена осталась. Хорошее здание было, можно было квартиры сделать, почему ее сносят?

Работать Наталья Андрияновна пошла в 19 лет, год просидев с ребенком: брат женился и ее оставили нянчиться. Первым и единственным местом работы стало первое в Красноярске почтовое отделение. Юную девушку приняли почтальоном с жалованием в 29 рублей, разносить почту тут же, в Николаевке. После она ушла бригадиром на «сортировку», где стала получать почти на 20 рублей больше. Но все равно приходилось сводить концы с концами:

— В основном работала на 2 ставки, платить за вторую ставку стали в 80-х годах, а так нет. Зарплата, когда поступила, это было 29 рублей. На питание пустишь, то раздетые остались. Кто же на престоле-то был в перестройку? Он прибавил, было 80 рублей. Тогда уже немножко стало легче жить.

В отличие от привычных нам отделений, куда приходят с извещениями, тогда газеты и журналы приходилось носить на себе по домам, вспоминает собеседница. «Безжалостная» начальница заставляла доставлять все за раз и ничего не оставлять: «Привезут журнал "Огонек", вот такая куча, чтобы "сегодня все было разнесено. Нет, все забирайте, чтобы не оставалось". Приехал шофер Гриша, довез до бани. Все не на себе нести. Кроме журналов еще газеты. Из бани возьму маленько — унесу. И опять».

В это время Николаевка была плохо освещена, почтальонам приходилось ходить от столба к столбу и рассматривать надписи на письмах как под лампадкой. Об этом нам уже рассказывает бывшая коллега Натальи Галина Петровна Козлова — создательница частного музея о слободе. При этом она подчеркивает, что чувствовала себя безопасно, несмотря на пугающие рассказы. Бывший почтальон вспоминает случаи, как ей удавалось уходить насквозь через дворы жителей и закоулки от странных преследовавших ее мужчин.

В поселке была вся инфраструктура: кинотеатр, который 4 раза перестраивался на месте выше нынешнего, на Маркса, 212, парк железнодорожников с «чертовым» колесом, библиотека, стадион. После царского времени тут жило много кузнецов и мебельщиков, а женщины повально вязали и пряли:

— Я чувствовала, что дома старинные, купеческие, все это поколение, что нажило, построило, — вспоминает женщина о походах по домам. — Все они улетели [на небеса] давным-давно. А эти дома в то время заняла беднота. И даже где лошади жили, в квартиры переделано. И сейчас живут в купеческих и даже не знают, от кого дом остался, благодаря каким людям остались тут. Советская власть щедро выгоняла одних и давала другим. Много было людей мебельного профиля. Я знала, какие где сарайчики, какие мебельщики. Сколько работала, люди ни одного шкафа не выбросили. Люди простые, получили образование в царское время, их нацеливали, как выращивать овощи, вышивать, вязать. Почти каждая женщина это умела. На улице Энгельса в 60-е годы у каждого окна была прялка. Этот уклад до 70-х сохранялся, — вспоминает Галина Петровна.

Сын Натальи Андрияновны — третье поколение семьи, проживших в Николаевке, — до переезда в Академгородок не дожил. Он умер в возрасте 59 лет в больнице от аппендицита. Сейчас пенсионерка живет с котом Масиком, который прибился к дому ее бывшей коллеги. В отличие от переселенцев из Николаевки, которые выбрасывают животных на улицу, она заберет кота с собой. К тому же Масик, хоть и гуляет на улице, к лотку приучен.

К Новому году, если все пойдет по плану, Наталья Андрияновна будет справлять новоселье в своей «однушке» Академгородка у церкви на берегу Енисея. Продавцы согласились подождать решения денежного вопроса. Немногие вещи помогут перевезти друзья, а остальное останется от старых хозяев.

Уезжать из родного родительского дома жалко, признается пожилая женщина, но новому месту и благоустроенной квартире она рада:

— Конечно, рада. И домик у меня сейчас хороший, жалко. Свое есть свое. Всю жизнь тут прожила, родители тут были. Жалко расставаться.