История кино: с чего все начиналось в Красноярске. Первый фильм и неудача первого здания кинотеатра

Красноярскому кинематографу в этом году исполняется 110 лет. Какие фильмы впервые увидели красноярцы, где был открыт самый первый кинотеатр и кто стоял у истоков кино в Сибири — мы начинаем серию исторических материалов, посвященных этому событию.

Киновояжёр

Традиционно начало кино в Красноярске связывают с техником Василием Поляковым и железнодорожником Михаилом Чулковым, который в последствии стал кинооператором и директором кинотеатра, но об этом чуть позже. Начало распространения кино по стране началось с личности столь же культовой, сколь и таинственной — некто по фамилии Маржецкий (Моржецкий), впрочем, на некоторых газетных рекламах сохранились и инициалы С.О.

Первое упоминание о Маржецком нам удалось найти в дореволюционной газете «Енисей» от 1897 года. Никакой краткой биографии и уже тем более фотографии Маржецкого нет, однако его путь отследил публицист Виктор Ватолин — по многочисленным рекламным статьям и афишам, оставленных коммивояжёром.

Согласно открытым источникам, первый кинопоказ в Российской империи прошел в мае 1896 года в московском театре «Аквариум» и был приурочен к приезду в страну братьев Люмьер — отцов кинематографа. В том же году кино двинулось на восток Империи: в газете «Екатеринбургская неделя» от 1896 года появилась заметка о Маржецком и его кинематографе в городском театре от 7 ноября. Эту заметку весной следующего года перепечатает красноярская газета «Енисей».

Впервые же Маржецкий привез «новейшее изобретение Томаса Эдисона» (кинематограф и микрофон) в Пермь, заметка от 5 октября 1896 года сообщает, что зрительный зал в доме Ковальского по Сибирской улице (который Маржецкий предпочел театру и Общественному собранию) был почти пустым, несмотря на гениальность изобретений американца. Вероятно, сказалась скупость Маржецкого на рекламу, но ошибку эту в дальнейшем он не повторит.

На развороте ветхой дореволюционной газеты «Енисей» от 1897 года мы открываем рекламный раздел и сразу видим небольшую историю. Дело в том, что киновояжёр передвигался от Перми до Владивостока по железной дороге наперегонки с цирком Панкратова, разделяя внимание публики в каждом новом городе.

На этой же странице объявление о срочной продаже микрофона (напомним, новейшего изобретения!) в полцены «вследствие неудобства перевозки его на лошадях в дальнейший путь к востоку». Податель объявления не упоминается, отчего история выглядит не только комичной, но и загадочной.

Но самая важная заметка о Маржецком была опубликована несколькими днями ранее неназванным журналистом. Репортер пишет о поездке Маржецкого в Нью-Йорк и покупки аппарата там (это важно). А далее пишет о своей встрече с Маржецким в Москве в театре Гейтен, описывает мельчайшие детали в работе аппарата и даже сравнивает с кинематографом некоего «еврея в Эрмитаже Щукина». Неплохо для журналиста из сибирской глубинки, не так ли? Впрочем, публицист Ватолин быстро выводит писаку на чистую воду: заметка явно рекламная, а узнать об аппарате кроме как от Маржецкого журналисту было не откуда. Но и следующее за заметкой объявление в нынешних реалиях легко обличить.

Первый аппарат Эдисона, проецирующий изображение на настенный экран — витаскоп — был представлен публике в конце апреля 1896 года. Потом он еще и усовершенствовался, так как получился весьма громоздким и дорогим — вряд ли он был по карману не только скромному русскому коммивояжеру Маржецкому, но и всей его конторе в целом — стоил он более 20 тысяч долларов. Но даже будь он куплен еще недоделанным, с учетом времени на перевозку и элементарное освоение, он едва ли успевал к сеансам у Гейтен, начавшимся в мае. Вместе с аппаратом обычно покупались и фильмы — следовательно, репертуар у Маржецкого должен был быть если не исключительно, то во многом американский. А представляемые фильмы были от Люмьера.

Ватолин вывел самый вероятный вариант развития событий: Маржецкий купил не эдисоновский аппарат и точно не кинематограф Люмьера, который тщетно пытался удержать монополию на проекционною аппаратуру. В своем турне Маржецкий отправился с анимографом лондонского оптика-механика Поля. «Аниматограф» Поля, который он «сочинил» по заказу «Северо-Американской компании фонографов», получился не во всём удачным, но обладал одним явным достоинством — дешевизной. Именно его и купил Маржецкий либо в Лондоне, либо на гейтеновских сеансах (что более вероятно).

Так что же показывали?

До того, как озвучить что показывали, надо обозначить как показывали. Электричества не было, поэтому Маржецкий крутил ручку своего аппарата, для проекционного освещения используются эфирно-кислородные или кислородно-ацетиленовые лампы-горелки — они были пожароопасные, поэтому одно неловкое движение сулило пожаром. Впрочем, обошлось без этого. Проектор ставился прямо перед зрителем, но с одним нюансом: он располагался за экраном, на просвет. Сам же экран смачивался между сеансами, чтобы изображения казались более четкими и контрастными.

«Отсутствие видимого источника изображения усиливало эффект неожиданности, внезапности невесть откуда появляющихся на экране фрагментов подлинной жизни, заставляло порой реагировать на них. Отсюда нередко в воспоминаниях о первых сеансах повторяющиеся рассказы о срывающихся со своих мест зрителях первых рядов при изображении надвигающегося к краю экрана поезда, или о непроизвольных попытках защититься от брызг бьющей в объектив морской волны. Сибирский зритель вел себя точно так же, что и кинозритель в Париже или Петербурге», — пишет Ватолин.

Судя из заметок во всё том же «Енисее» от 1897 года, первые картины, увиденные красноярскими зрителями — обычные сцены жизни. Вот, как описывает свои впечатления потрясенный новым изобретением репортер:

«Некоторые "сцены жизни" (не могу назвать их картинами, так как слово "картина" у нас связано с понятием неподвижности и однообразности) выходили очень удачно. Если бы только размер побольше, да краски и речь — сиди дома и изучай географию и этнографию.

Но как неприятно — видеть занимательную сценку, к тому же из незнакомых мест и нравов, увлечься ею — и вдруг — хлоп: одно светлое пятно, дополняй, мол, дальше, воображение»

В той же заметке журналист описывает, как восторженная публика просила Маржецкого повторить, но в ответ получала «вместо хлеба камень»: коммивояжер сетовал на дороговизну оборудования и то, что оно портится от частого употребления. Также сибирский репортер описывал свои ощущения от микрофона и жаловался на металлические хрипящие отзвуки в пении тенора и сопрано. «Но все же можно быть благодарными микрофону: он хоть напоминает чудесные мотивы и голоса. Когда все винтики, электричество и прочее действуют исправно — закрывши глаза, можно, пожалуй, немного забыться и представить в зрительном и слуховом изображении оригиналов».

Кстати, мы уже упоминали о том, что кинематографу Маржецкого в гастролях приходилось соперничать с цирком. Над описанной выше заметкой описано выступление лошади тибетской породы, которую научил считать г-н Панкратов.

Репертуар кинематографа редко печатался в газетах — уже самого анонса хватало для полного зала — поэтому приблизительный список картин удалось собрать по крупицам. Вот некоторые из них: «Человек-змея, гимнастические упражнения на трапеции», «Столярная мастерская», «Купальня», «Улица Парижа», «Прибытие поезда». В среднем один киносеанс занимал около получаса — фильмы шли всего-то по пять минут.

Первый кинотеатр

Первые годы, как в Европе, так и в Российской империи, для кинематографистов выглядели одинаково: репертуара мало, новых фильмов нужно было еще дождаться, поэтому кинематограф был бродячим — приходилось часто менять зрителей.

Условия были соответствующие. Часто кинематографистам приходилось разбивать дешевые балаганы, ютиться в сараях или цирковых шатрах, но это в Сибири такие меры несостоятельны — попробуй заманить недоверчивого зрителя в продуваемый всеми ветрами сарай, когда большую часть года на улице снег. Именно поэтому прокатчики арендовали помещения в театрах и общественных собраниях — главных очагах культуры в Сибири.

Продвигалось кино вглубь Сибири по железной дороге. В 1908 году в Красноярск на гастроли приехал Василий Александрович Поляков, который, сам того не зная, вскоре станет красноярцем и одним из главных вдохновителей, и двигателем сибирского кино.

Описанное в майском номере газеты «Красноярец» первое представление Полякова можно описать кратким словом — провал. Местный журналист писал следующее: «В городском саду выстроен балаган-сарай, в котором какой-то заезжий джентльмен демонстрирует все, что угодно, кроме кинематографа. Назвать его аппарат таким именем мы не решаемся. Между тем, плата за вход взимается довольно солидная — от 30 до 60 копеек». Судя по всему, газетчик уже был искушенным киноманом.

Такая зубодробительная критика не остановила Полякова, и уже через неделю тон репортера в следующей заметке значительно изменился: «Кинематограф в городском саду демонстрирует новые интересные картины и работает очень недурно. Мешает только пасмурная погода». Более того, красноярцы так тепло приняли Полякова, что тот решил остаться и организовать первый кинотеатр — «Кинемо». Располагался он в городском саду (ныне «Центральный парк»). Одно из главных требований Городской управы — это освещение боковой аллеи, которая вела от главной аллеи на восток сада.

Поляков заключил договор с российским филиалом французской фирмы «Братья Пате» на закупку новейших кинолент, и в дань уважения переименовал «Кинемо» в «Патеграф». В газете «Красноярский вестник» почти в каждом выпуске можно встретить объявления «Патеграфа» — Поляков регулярно осведомлял зрителей о новом репертуаре. Стоимость билета для взрослых от 30 до 60 копеек, для детей — 20 копеек. Для представления о цене: фунт мяса (0,4 кг) стоил 20 копеек, при этом зарплата, к примеру, учителя начальных классов составляла 25 рублей в месяц.

Временное здание использовалось до зимы и с ее приходом (отопления в нем не было) кинотеатр переехал в здание Купеческого собрания на Воскресенской улице (ныне проспект Мира,71) с легкой руки купеческой вдовы Яковлевой. В том же здании располагался музей восковых фигур Евдокии Лебзиной. Она побоялась того, что ее музей не выдержит конкуренции с кинематографом и тоже приобрела кинопроектор: и «Патеграф» и «Музей-синематограф Лебзиной» мирно существовали год под одной крышей и, по данным историков, собирали до тысячи человек в день.

Но большой поток разномастной публики быстро довел здание до удручающего состояния — вскоре купцы выгнали кинематографистов, а помещения после ремонта отдали под магазины. Лебзина поехала со своим музеем гастролировать по Сибири, а Поляков приступил к поискам капитального отапливаемого помещения, и такое нашлось в доме Петра Ивановича Гадалова, с которым он и заключил контракт — 19 сентября 1910 года «Патеграф» был открыт для горожан.

Кинематографист также исправно продолжал платить за аренду земли в городском саду. В 1913 году он направил в Городскую управу письмо, где сообщил о намерении выстроить на угловом месте (выходящее на Гостинскую улицу и Новобазарскую площадь) деревянное здание под кинотеатр со сроком аренды на 12 лет, после чего здание отойдет городу. Архитектором его был Сергей Григорьевич Дриженко. Кинематограф вмещал 130 кресел и четыре ложи.

22 сентября того же года новое здание было уничтожено пожаром. В газетной заметке говорится, что здание сгорело целиком, кроме машинного отделения, причинен ущерб на 11 тысяч 610 рублей. «По словам г-на Полякова, пожар мог произойти от неосторожного обращения с огнем, живущего сторожа крестьянина из ссыльных Платона Богданова, тем более, что огонь начался со стороны, где было помещение сторожа. До начала пожара Богданова в кинематографе не было, он отлучился и виновность свою отрицает». День был ветреный, и огнем уничтожило деревья в саду, забор и столб электрического освещения, под угрозой были дома вблизи городского сада. Поляков судился, пытаясь получить страховку, которую удерживали чиновники, но это долгая история.

На этом месте будет выстроено новое здание с причудливыми башенками и в июне 1915 года оно будет торжественно открыто, а в 1930-х годах получит новое название — «Луч».

Николай Николаевич Гадалов решил не отставать от своего родственника и в 1910 году начинает строительство собственного кинотеатра по проекту, заказанному в Париже и доработанному тем же архитектором Дриженко. Здание было построено в рекордные сроки — уже 15 августа 1912 года кинотеатр был открыт и получил имя «Художественный». Газетчики неистово хвалили кинотеатр: высокие потолки, зал на 400 кресел, красиво отделанное фойе, эффектно установленная касса, выложенные изящным цветным кафелем полы, обширный буфет, недорогая плата за вход, мальчики у дверей — даже сравнивали с дворцом. И, судя по сохранившимся фотографиям, небезосновательно.

После революции «Художественный» превратился в «Совкино». В середине 60-х советские архитекторы в борьбе с архитектурными излишествами провели реконструкцию, уничтожившую уникальный фасад, который сделал бы ныне здание жемчужиной исторического центра. Потом в этом здании откроется «Пикра».

Ватолин, кстати, описывает забавный инцидент, который даже рассматривался в суде — коллега из «Художественного» умыкнул с почты фильмы, заказанные «Патеграфом» и прокрутил у себя. В других регионах было и того горячее: в Томске в 1908 году администраторы «Мефистофеля» и «Иллюзиона» выясняют отношения с револьвером в руках, в Ново-Николаевске (Новосибирск) губернатору писались ложные доносы одним кинематографистом на другого.

В Красноярске стоит еще для количества упомянуть кинотеатр «Аквариум», который работал в доме Романова с 1911 по 1915 год, но чем-либо значимым в летописях не отмечен.

Коммерсанты того времени в большинстве своем относились к кино слишком ветрено, считая это легким заработком. Зачастую они не справлялись с новой техникой, имели проблемы с репертуаром и затухающим интересом зрителей и, конечно, бездарно организованной работой своих заведений.

Крепкая предпринимательская хватка, любовь к технике и искусству в те времена встречалась в людях нечасто, но они находились в каждом крупном городе. Дон-Отелло и Угрюмов в Иркутске, Каплун в Омске, Поляков в Красноярске, Сиеркович в Томске, Махотин в Ново-Николаевске. Разделенные сотнями и тысячами километров, часто зная друг о друге лишь понаслышке, они действуют, как единая команда.

Таково было зарождение кинематографа в Красноярске, совсем скоро грянет гражданская война и революция, которая навсегда изменит страну и, соответственно, запросы новой власти и зрителя на кино.