«Мне говорили, что зарабатываю на детях»: в гостях у семьи, где воспитали 23 приёмных ребёнка (фоторепортаж)

Мы пришли в гости к семье Бутяевых, чтобы поговорить о сложностях и радостях жизни с приёмными детьми

В семье Веры и Алексея Бутяевых — 28 детей: 5 кровных и 23 приёмных. В то, что такое вообще возможно, верится не сразу. Но это факт. В 1990 году молодые супруги с тремя сыновьями решились взять первых приёмных детей, прочитав трогательную историю о двух сёстрах в газете. Тогда ещё никто и предположить не мог, насколько большой станет их семья. За 28 лет случилось многое.

Мы пришли к ним в гости, чтобы поговорить обо всём: как дети приходили в семью, кто помогал и сколько громких обещаний остались забытыми, о словах благодарности и жестоких упрёках со стороны, о деньгах и затратах, о сложностях и радостях. Мы пришли своими глазами увидеть место, где 23 брошенных человека нашли дом.

Приёмная семья живёт в обычной панельной 10-этажке в «Северном». В их квартире 6 комнат. «В этой, — показывает Вера Фёдоровна на просторную комнату с двухъярусными кроватями, — живут мальчики, пятеро. Всю мебель делали на заказ. В этой — показывает на комнату напротив, — живут девочки. Здесь Алёнка, здесь старшая дочка, здесь Серёжа — он мальчик взрослый уже, здесь — мы…» — продолжает женщина, проводя нас по длинному коридору, увешанному семейными фотографиями.

Большую квартиру семье дали, когда у Веры Фёдоровны уже было четверо родных детей, а 5-й она была беременна. До этого они все вместе жили в 4-комнатной.

Сейчас в семье воспитываются 10 несовершеннолетних детей в возрасте от 3 до 16 лет. Собрать всех вместе — задача сложная. Троих самых маленьких с утра увели в детский сад, школьники учатся кто в первую, кто во вторую смену, поэтому одни приходят, другие уходят.

«Первым у нас всегда встаёт Рустам. В 5 часов, боится опоздать в детский сад (улыбается). Ему 3 года, в садике сейчас. А часиков в 7 уже все на ногах», — говорит Вера Фёдоровна. «Садик вам сразу, наверное, дали?» — «Нет, конечно. Мы ждали, как все, как положено».

Первых приёмных детей супруги взяли в 1990 году, когда Вере было всего 25 лет, а её мужу Алексею — 30. «Страха не было. Мы были молодые, всегда активные, энергичные. Спокойно ко всему относились. Знаете, когда пришли за первыми двумя девочками, нам сказали, что у них, оказывается, ещё маленький, годовалый братик. Подумали, что, конечно, заберём всех вместе. Где 5 детей, там и 6 (улыбается), — рассказывает Вера Фёдоровна — Я всегда над детьми, как говорят, с гиперопекой, но всегда со строгостью. А папа у нас, наоборот, более мягкий».

Когда семье присвоили статус «семейного детского дома» у них было 10 детей. Со временем старшие дети вырастали, поступали в техникумы и университеты, создавали свои семьи. А супруги продолжили брать к себе детей из детских домов и домов малютки. Также у них родилось ещё две своих дочерей.

«Поймите, когда ребёнок уходит, становится тяжело. Ты уже без этого не можешь. Вот кто-то и одного сейчас не хочет воспитывать, а я просто детей люблю. И люблю, когда их много. И знаю, что есть силы помочь».

Приоритет в семье, по словам Веры Фёдоровны, всегда отдают самому младшему ребёнку, так как именно ему в этот момент больше всего требуется и внимания, и заботы. «Самый любимый для меня возраст — маленькие дети, до 3 лет. Когда я могу вложить в ребёнка по максимуму.

Помню, в 2001 году приезжали в Сосновоборский Дом малютки, показать первоклашку нашу Ольгу, которую когда-то тоже забирали оттуда. И там встретили нашего Димку — ему был годик всего, он и не ходил толком.

Он как только увидел девчонок (Ольгу и Свету), опустил руку воспитательницы, закричал: «Ляля», побежал к ним и не отпускал минут 40. Мы кроме него уже никого не видели. Я сразу поняла, он наш, — рассказывает Вера Фёдоровна. — Практически сразу в семье появились и Таня с Ваней. Им было всего 3 и 1,5 года, когда их одних бросили на остановке с запиской».

«А Таня с Юрой, которых взяли в семью уже подростками, познакомились с нашими детьми в больнице… Летом и детдомовские дети, и обычные отдыхали в одном лагере. Там подхватили кишечную инфекцию. И их всех вместе привезли в больницу, положили в одну палату. Таня заметила, что я то с одними ребятишками приезжаю, то с другими. Спросила у наших: "У вас что, много детей?". Они и рассказали, что у нас семейный дом. Таня пишет мне записку, выкидывает мне её в форточку. Написала, что мама и папа умерли, что живут они с братом в детском доме. Я с этой запиской приезжаю вечером домой. Мы узнаём, в каком они детском доме, и приезжаем туда.

Показываем заведующей записку. И просим: "Дайте нам детей". Сначала детей нам разрешили взять на выходные, потом на каникулы осенние. После каникул дети наотрез отказались возвращаться. Мы привозим их со слезами: "Дети хотят жить в семье! Дети не хотят жить в детском доме». В итоге все документы оформить удалось.

У каждого, кто за эти 28 лет оказался в семье, своя история. Кому-то кровные родители оставили тяжелейшие заболевания. Однако Вера Фёдоровна об этом говорит с неохотой — сейчас все дети под постоянным контролем мамы и врачей. Но соглашается, что некоторые дети, попавшие к ней, в своей прошлой жизни видели много плохого.

«В 5 лет дети знали, что такое самогонка, что такое водка, что такое сигареты и даже разбирались в разных марках пива, потому что родители пили. Матерились...Мы с этим боремся постоянно».

У тех, кто воспитывался в детском доме, поначалу замечали иждивенчество. Был случай, когда ребёнок порвал куртку, а маме заявил: «Возьмёшь у завхоза».

Как жить обычной домашней жизнью, тоже знали не все. «Они дома порой не знают, как чай попить. Им же ставят в детском доме на стол стакан готовый, всё накрыто. Я говорю: "Наливай чай, пей", а мне в ответ: "А как?". Вы можете себе представить? Я наливаю заварку, чай. Ставлю сахар. Говорю: "Ты насыпай себе сколько нужно". Он так и насыпал 6 ложек, пока не остановила...».

— Одного-то ребёнка сейчас затратно вырастить, а как вам удавалось растить всех?

— Знаете, до 2003 года, когда у нас был статус «семейного детского дома», мы вообще не знали никаких забот. У нас было посметное финансирование: подготовка к школе, одежда, обувь, — всё финансировалось. Могли на базу поехать и на определённую сумму взять по оптовым ценам нужные вещи. В то время были даже магазины для многодетных и в виде исключения семейные дома получали провизию два раза в месяц. Мы получали батоны колбасы, гречку, сливочное масло, сахар, компоты, сладости, рыбу, консервы. Плюс наш папа всегда работал на двух работах.

В статусе «семейного детского дома» и мне как руководителю от государства платили зарплату, и ему как помощнику воспитателя. Нам хватало абсолютно. Я получала очень большую зарплату, в пределах 15–20 тысяч и у папы — тысяч 10–12.

Помню, ездили в Новосибирск на рынок, покупали вещи коробками, упаковками по всей ростовой линейке. Так было заведено, что если у меня ребёнок из чего-то вырастает, я открыла шкаф и достала новое. Кладовка всегда была забита.

— А что было потом?

— У нас забрали статус «семейного дома» и дали новый — «приёмная семья». В тот момент мы потеряли всё.

Мы сели на голое детское пособие: у младшего, например, — 4 тысячи рублей в месяц. Как его прокормить и одеть на эти деньги? Сами мы очень долгий период времени получали зарплату в 6,8 тысячи. Вот здесь-то стало несладко. Был момент, когда было очень тяжко: все дети у нас прописаны и плата за квартиру достигала 20 тысяч в месяц без каких-либо льгот. Чтобы обеспечить и кормить семью, помимо основной работы, муж занялся грузоперевозками, — вспомнила Вера Фёдоровна.

В прошлом году зарплаты в таких приёмных семьях, по словам женщины, увеличили: за воспитание семерых детей Вере Фёдоровне платят 26 тысяч рублей, её мужу — 17 тысяч за троих. Чтобы снизить коммунальные платежи, в квартире поставили счётчики. К тому же супруги добились 50%-ной скидки для многодетных семей.

— Вера Фёдоровна, а вы когда-нибудь слышали упрёки в свой адрес? Вам не говорили, что вы зарабатываете на детях?

— Было такое. Мне в глаза даже такое говорили, и не один раз. Я всем отвечала: «Возьми, и я посмотрю. Одного-двоих…». Ребёнок, когда он выходит из семьи — ему ничего не положено. Но мы стараемся, чтобы детям было куда идти. Наташе нашей, которую первой брали, купили гостинку, сделали там ремонт, обставили мебелью, чтобы могла жить самостоятельно.

А ещё говорят: «Вот она, ящиками возит». Ну извините, я не могу пакет яблок привезти, мне нужен ящик. Пакет — это только по одному яблоку в день раздать.

Раньше переживала из-за таких слов, плакала. Обидно. Многие люди этого не осознают и не понимают. Это не просто так жить — мы всегда на виду. Нам за каждый рубль, полученный за ребёнка, нужно отчитаться. Финансирование даётся только на питание и одежду, обувь. А как же дополнительные занятия? Как ребёнку развиваться? Об этом никто не думает.

Сейчас я уже повзрослее стала, перестала обращать внимание. Уже никому ничего не объясняю. Я единственное говорю: идите, возьмите, никто этого не запрещает. Столько детей без родных...

— Когда было туго, вам помогали?

— Конечно, за всё это время многие нам помогали. Детский фонд красноярский нас курировал: иногда бизнесменов подтягивали, с баз что-то для нас брали. Помню, как самолёт прилетал из Америки с их фондами — то зубную пасту подкинут, то зубные щётки. Была тогда акция американская бесплатная, когда они сюда привозили врачей: детям нашим зубы сделали. Мешками нам чечевицу привозили, сахар, крупу.

Местные предприниматели в Красноярске тоже хорошо помогали. Случались у нас задержки финансирования, многомесячные задержки зарплаты, мне приходилось идти по базам и просто просить продукты.

Всегда о нас беспокоится центр «Эдельвейс» от соцзащиты, собрали канцелярию для школы в этот раз. Они всегда с подарками к нам в День семьи.

Хотя и обещаний несдержанных тоже было очень много: и продуктами обещали помочь, и деньгами, и одеждой, и обувью, и балкон застелить, и даже дом обещали. А потом просто пропадали.

— Лето проводим в деревне. На материнский капитал купили дом с участком в 100 км от Красноярска. Все туда приезжают, и дети наши, и внуки уже. Папа наш сделал трактор себе из «Запорожца». Там у нас и огород, — женщина показывает большой урожай огурцов, помидоров. Огромная свёкла едва помещается в большую тарелку на столе.

— Ребята помогают по дому?

— Естественно. Старшие свои обязанности давно знают, а младшие помогают по мере своих возможностей — и игрушки убирают, и пыль могут протереть. Сейчас все вместе поедем в деревню.

Недавно был случай, когда мы детей отпрашивали на картошку, на огород. А у детей сразу спрашивают: «Вы что, работаете?». И меня вызывают и высказывают: «Вы знаете, что нельзя?». Макаренко и Сухомлинский, наши педагоги приучали детей к труду, а почему я сейчас не могу? Они не для меня это делают, не на продажу.

И да, дома тоже ребята убираются. <...> Если мы их здесь не научим, где они научатся? Кушать приготовить, пришить, связать? Кто девочек научит, чтобы они, выйдя за пределы дома, не терялись?

— Как решаете вопрос с машиной? Как куда-то выбираетесь все вместе?

— Автобус у нас, «Газель». Специальные сидения прикрепляются для малышей, плюс дополнительно сами сделали ремни безопасности поясные для всех.

— Вы её купили сами?

— Это долгая история… Свой личный микроавтобус мы продали, чтобы добавить нашей девочке, которую воспитали, на квартиру. В конце 1990-х, когда Александр Иванович Лебедь вручал всем семейным домам «Газели», мы тоже были в списке. Нас пригласили на праздник, мы с детьми радостные приехали на такси. Но в итоге нам машину не вручили, вышли на улицу и поняли, что для нас «Газели» нет. Сказали просто: «В следующий раз». Мне, конечно, было очень обидно.

Я тогда дала слово, что мы до Нового года сами купим машину для нас и детей. И мы сдержали слово. Купили у предприятия автобус «ПАЗ» на семью. А потом, когда из-за кризиса в стране всё начинает рушиться, мы были вынуждены продать этот автобус за бесценок, чтобы детей просто собрать в школу — 13 учеников.

Но нам всё-таки помогли. Мы хорошо были знакомы с замом Лебедя Надеждой Ивановной Кольба. Когда она узнала, что нам не дали автобуса, она дала указания, чтобы из министерства нам выделили деньги на автобус. Мне их перечисляют на счёт. Я снимаю, еду выбирать. А тут опять скачут цены. Нам перечисляют 170 тысяч и нам не хватает ещё 75. Мы заняли у друзей и купили эту «Газель». Самое интересное, что она в ГИБДД она зарегистрирована на частное лицо, но стоит на балансе у госимущества. Продать мы её не можем. Но зато колёса, страховка, бензин, техобслуживание — за наш счёт.

Мы спросили у многодетной мамы её мнение по поводу идеи правительства «ужесточить» требования к кандидатам в приёмные родители, а также ограничить число приёмных детей до двух.

«Мне такая инициатива не нравится. Почему? Вот у меня четверо братьев. Как их разделить? Они родные все. Вот у меня трое — Геля, Ева, Денис — брат и сёстры. Получается, что дети лишаются возможности попасть в семью.К тому же это ведь издревле было, что большие семьи никогда ни в чём не нуждались на Руси, потому что все были приучены к труду и к порядку. Я так скажу: тяжело с одним — с тремя уже проще».

Я была и против программы, разрешающей брать детей на выходной. Потому что ребёнок побыл у тебя выходные, и он уже ждёт, что ты его заберёшь. А кто-то берёт вот так «поиграться», как игрушечку, и отвёз назад. И не подумал, что он Тебя ждёт, а никого другого. У ребёнка начинается недоверие к людям, он начинает лгать, а что дальше будет?».

— А как вы относитесь к закону «Димы Яковлева», который запрещает иностранцам усыновлять российских детей. Это тоже шаг назад?

— Конечно, это шаг назад. Я бы хотя бы позволяла увозить детей-инвалидов. Там есть возможность реабилитации. Нет проблем даже с теми же протезами. У нас это практически невозможно сделать, а на тот момент, когда вышел закон, таких возможностей и подавно не было. У нас порой лекарств таких нет. Детям на операцию мы собираем средства всем миром.

Дети разбежались делать уроки. Вера Фёдоровна рассказывает, что кто-то делает без напоминаний, за кем-то приходится строго следить.

«Каждый учится в меру своих способностей. У нас нет цели, чтобы каждый академиком стал. Главное, чтобы хорошим человеком ребёнок вырос. А рабочие стране тоже нужны, мы сами из обычной рабочей семьи».

— Часто можно услышать мнение, что приёмных детей никогда не будешь любить как родных. Это так?

— Неправда всё это. Всё зависит от человека самого, как он настроен на этих детей. Получается иногда, что ты к этим детям стараешься ещё лучше относиться, потому что ты знаешь, что они пережили, что они перетерпели.

Наши дети воспитываются все вместе, они все родные. Я им часто рассказываю эту притчу про веник. О том что по одиночке прутик переломить легко, а если мы вместе — нас переломить невозможно. И да, конечно, бывают мелкие ссоры. Но я вижу и я знаю, что друг за друга, если что случись, они встанут горой.