«Снял скальп и прокусил»: красноярец рассказал о страшной схватке с медведем

Осенью 2016 года мы рассказывали о том, как из Краевой больницы выписали пациента, выжившего в схватке с медведем. За эти два года он пережил 6 операций, пытался добиться лечения в Москве и наконец вернулся домой. Мы связались с охотником и попросили его вновь вспомнить тот день.

Эту историю слушаешь, не перебивая, зажмуриваешь глаза от фото с хирургического стола, изумляешься мастерством красноярских врачей и искренне восхищаешься чувством юмора и добротой человека, который выжил. Но есть здесь и те, чьё жестокое безразличие кажется хуже звериного инстинкта.

Пётр Куц, житель посёлка Бор Туруханского района края, опытный охотник, на чьём счету больше 70 убитых медведей.

«Рано утром 18 сентября жена разбудила криками: "Медведь в огороде у соседа!". Я как ошпаренный полетел туда. Карабин был уже приготовлен: три дня назад другой медведь мою собаку съел, я хотел ему отомстить. Схватил карабин, нормально не обулся — залез в тапочки и побежал туда, через дом.

Дальше всё развивалось как по сценарию…как нельзя лучше», — с доброй улыбкой рассказывает Пётр, возвращаясь в тот страшный день два года назад.

Медведь был ростом около 2-х метров. Но опытный охотник называет его небольшим:

«Медведи, как боксёры: маленькие быстро боксируют, а большие дядьки — медленные. Так и большие медведи — не очень агрессивные. А молодежь — 3–4 года, ещё борзые, мозгов мало, а понтов много. Вот они и лезут, куда не надо.

Он залез в закоулок, в тупик между забором и сараем. Я постеснялся через окно его стрелять, хотя его видел: он пытался прилечь, как будто на целый день устроился. Я спросил у соседа: "Там есть проход?". А он весь трясётся от страха и говорит: "Есть". Я не хотел его стрелять, хотел, чтобы он выскочил оттуда. Вышел. Дорожка была заасфальтированной, я по ней тапочками шорк-шорк. Три метра прошёл, остановился, хотел их снять и босиком пойти, чтобы не слышно было.

Но поздно… Сосед кричит: "На тебя пошёл…", и тут прыжок: ему деваться некуда было — только на меня. Моя ошибка, что замедлил с выстрелом. Я видел, как он разворачивается и прыгает. Мне доли секунды не хватило. Я трижды выстрелил в него уже тогда, когда он в полёте был. Последний выстрел попал ему в грудь и меня спас.

Когда затвор передёрнулся, карабин заклинило и больше я стрелять не мог. А он, стоя, на меня накинулся. Если бы я упал, он бы меня точно задрал, схватил бы за позвоночник и всё. Но я продолжал стоять.

Отбивался руками. Он за долю секунды когтями сразу с меня скальп снял. И начал пытаться за голову прикусывать, но зубы соскальзывали. Я кричал. Он мне лапой плечо проткнул, повис на мне и стал сползать: раны от пуль взяли своё. Я не мог от него отцепиться. Он подтянулся, а я из-за лохмотьев кожи над левым глазом ничего не видел. Укусил меня за лицо, прокусил от носа до уха. Я чувствую треск костей и понимаю, что это конец. Заорал, и из последних сил рукой его оттолкнул. И ему плохо, и мне плохо, но оба стоим.

Я кричу соседу: "Витя, давай стреляй". А у карабина обойма отстегнулась, сосед трясётся весь, пытается стрельнуть, не получается. Бросает. Побежал на улицу, открывать ворота. В этот момент я увидел, что медведь рот открывает, я руку в челюсть засунул и сумел своё плечо из его лап вырвать. Хватаюсь за карабин и понимаю, что поплыл. Обойму тоже не могу пристегнуть. Повернулся и вижу, что он упал и уже не встанет: сполз по стене и дёргается.

Я карабин бросил, вышел к тележке на улицу и говорю: "Я тут полежу". Только прилёг и сразу скорая приехала.

Я был в сознании. Врачи пытаются меня перевязать, а я кричу: "Светку, жену, позовите!". Я понимаю, что мне уже всё....а надо же было сказать ей, где все деньги то у нас лежат, дать, так сказать, ценные указания (Смеётся.) Потом морфий укололи, вообще хорошо стало»

Самолётом санавиации Петра доставили в Краевую больницу в Красноярск. Пётр вспоминает, что 5 часов как 10 минут прошли. «Помню, что крови много было, я её глотал. Меня тошнило в полёте — я же ничего не ел с утра — а там тоже полные пакеты крови. У врача спрашиваю, почему так, он в ответ спокойно: "Всё хорошо, держись"».

Как рассказывают врачи Краевой клинической больницы, первым дело за Петра взялись нейрохирурги, которые зашили голову. «После операции очнулся в реанимации и чувствую, как будто через валенок дышу. Кажется, вот-вот задохнусь. Мне так обидно тогда стало, я же в схватке выжил, а скажут, что из-за медведя помер. <…> А у меня оказывается трубка стояла. Когда трубку сняли, я, наверное, кубометр воздуха втянул…».

Самая тяжёлая задача стояла у хирургов, которым предстояло восстановить лицо: нос оказался перекошен влево и висел, как на верёвочке, лицо было разорвано от лба до рта.

С помощью металлических пластин Петру восстанавливали кости, всю левую сторону лица буквально собрали по частям. Операция, как рассказывает врач Ольга Бобкова, длилась около 3-х часов.

Пётр восстановился быстро. Буквально через несколько недель из Краевой больницы его выписали, но впереди ещё, как оказалось позже, Петра ждали новые операции. Пытались спасти левый глаз, который чудом остался не задетым. «Глаз после выписки стал видеть в жёлтом цвете, а ещё "рамка" была сдвинута градусов на 15, видел набок», — говорит Пётр.

Его направили в красноярский Глазной центр. Там его лечить не стали и предложили квоту на лечение в Москве. Квоту эту он получил быстро, но смог поехать только весной.

«Когда я в Москву приехал, там знали, что я с севера и что приехал без денег, по направлению. Кто я там для них такой? Они напрямую сказали: "А вы зачем к нам приехали? Мы вам не будем операцию делать. У вас там всё сложно. Давайте мы вас врачу по челюстной хирургии покажем. Он вообще-то платный, но может вас возьмёт по квоте". А мне зачем? Мне хирурги ещё в Красноярске всё возможное и невозможное сделали. Мне с глазом надо разобраться. В общем отказали мне, и я уехал обратно домой».

Попасть к врачам в глазной центр Красноярска тоже оказалось не просто. Помогли знакомые. В итоге глаз врачи удалили, а Петра выписали на 3 день. «Никому нигде я там оказался не нужен. Теперь сравниваю, как со мной в краевой возились, и как там…».

Ещё одно потрясение Пётр пережил уже дома, у себя в посёлке. По его словам, за то, что он открыл стрельбу в жилой зоне, в отношении него возбудили дело. А сосед, в чей дом он в одних тапочках прибежал спасать от медведя, стал Петра игнорировать. Не приходил, не здоровался, зато писал полиции объяснения: «Он писал, что непонятно, мол, вообще, зачем он к нам прибежал с карабином, мы бы и без него все справились».

За него готов был заступиться весь посёлок, плюс история дошла до СМИ в Красноярске. В итоге дело закрыли.

«Обидно просто, когда звонят в полицию, рассказывают о медведях, они же не приезжают, боятся, наверное. А кого звать-то тогда?» — негодует Пётр. Но есть в посёлке люди, которые называют Петра своим спасителем. Соседи даже готовы были помогать деньгами.

Сейчас Пётр вернулся к своей привычной жизни. Он уже на пенсии поэтому занимается любимыми делами. Планирует, что скоро снова пойдёт на охоту. В лютые январские морозы, когда на улице было – 47, из-за металла внутри лицу было очень холодно, и Петру приходилось надевать маску: «Продавщицы в магазине пугаются, кто не знает меня. Говорят, что на бандита похож».

Жалеет Пётр только о том, что глаз не удалось спасти, но тут же добродушно оговаривается: «Да ладно, главное, что живой».

«Помню, когда мне только голову зашили, подходят ко мне потом врачи и говорят: "У вас проблемы будут, у вас череп раскушен". Я им отвечаю: "Это у меня вчера проблемы были, сегодня уже всё отлично", — вспоминает он с улыбкой.